Чарльз Вильямс - Канун дня всех святых

• Название: Канун дня всех святых
• Автор: Чарльз Вильямс
• Жанр: Детектив

Глава 1 Новая жизнь Она стояла на Вестминстерском мосту. Смеркалось, но Город словно противился темноте. Фонари на набережной Виктории еще не горели, зато в окрестных домах сняли светомаскировку, все ставни, жалюзи, занавески то ли раздернули, то ли и вовсе не закрывали, и окна светились, как первые неяркие звезды над головой. Огни означали мир. Конечно, настоящий, официальный мир еще не наступил, но земля перестала содрогаться от взрывов бомб. Враг перестал быть врагом, миновал еще один мучительный кризис; настало время для терпеливого труда и благоразумия, чтобы покончить с тоской, страданиями и невзгодами. Отныне не будет больше изматывающих дежурств и ежедневного отчаяния. ...

---

Ему помешал телефонный звонок. Звонил коллега по Министерству иностранных дел. Он начал с вопроса, правда ли Ричард выходит завтра на работу, как собирался? Ричард подтвердил. Коллега поговорил немного о делах, и вдруг спросил, не знаком ли Ричард с деятельностью некоего Саймона Клерка. Становилось интересно.

- И да, и нет, - осторожно отозвался Ричард. - Я и раньше слышал о нем, а совсем недавно мы познакомились. А что?

- Пока тебя не было, понадобилось срочно добраться до него, - сообщил приятель, - неофициально, разумеется. Понимаешь, здесь возникло мнение, что если бы удалось привлечь его и еще некоторых общественных деятелей к переговорам с союзниками, это всем пошло бы на пользу. Во всяком случае, у этих троих проповедников достаточно последователей. Там, где они берутся за дело, недовольных, похоже, не остается. Что ты говоришь?

- Ничего, ничего, продолжай, - сказал Ричард. - Значит, недовольных нет?

- Практически нет. А для нового Мирового Плана это - самое главное. Ну вот, и поговаривают, что если наметится какая-нибудь международная встреча... Тут кое-кто думает, что ты знаешь Саймона.

- Знаю, - сказал Ричард. - И от меня хотят...

- Ну, раз уж ты его знаешь, - ответил коллега, - тебе ведь нетрудно будет ненавязчиво поинтересоваться, что и как. Справишься, как думаешь? Ты ведь понимаешь, чего мы хотим. Понимаешь, существует некое давление. Это чувствуют даже русские. Мы сейчас проверяем информацию о том, что две китайские армии в полном составе перешли на сторону своего пророка. У них там тоже есть такой. Правительство полагает, что лучше было бы иметь дело со всеми тремя одновременно, чем по отдельности. Если бы удалось собрать их...

Ричард молчал. Он прекрасно знал эту манеру вести разговор и понимал больше, чем говорил ему сотрудник международного отдела. Министерство не затевало ничего плохого. Людоедов среди его высших чинов насчитывалось не больше, чем во всем прочем мире; и когда Оксеншерн <Аксель Оксеншерн (1583 1654) - граф, канцлер Швеции в 1612 - 1654 гг.> жаловался на недостаток мудрости власть имущих, он так и не смог сказать, откуда взять недостающую часть. Если официальные власти решили прибегнуть к неофициальным уведомлениям проповедников, значит, они поддались давлению. В таком случае, те, "вылеченные" в Холборне - сущий пустяк по сравнению с новыми масштабами, а жучиные спины - провозвестники великого множества преданных. Преданных кому? Человеку, который улыбался мертвой женщине, вышедшей из стены, и заявлял, что может приказывать Лестер. Тому, кто в непонятном мрачном усердии стоял на коленях возле кровати Бетти. Это к нему указывала дорогу развратная фаянсовая ручонка. Он, Ричард, и сам едва не оказался в числе его "приверженцев", и оказался бы наверняка, если бы не его погибшая жена. Саймон сделал ошибку, назвав ее имя. Они были настолько несовместимы, что даже такой недостойный член общества, каким считал сам себя Ричард, почувствовал немедленную потребность в возрождении.

Конечно, он понятия не имел, сколько последователей у двойников Саймона, не догадывался даже, что они - двойники. Он читал газеты, но он еще и знал Саймона. Ричард дернулся. Ему показалось, что усики какого-то насекомого прикоснулись к его щеке. Перед его глазами снова встала картина: пророк, проповедующий стае жуков. А голос коллеги все бубнил в трубке:

- Фанивэл, ты слушаешь? Тебе не мешало бы знать, что дело на контроле у Боджа (Ричард не сразу вспомнил, что Бодж был секретарем министерства). Сегодня его нет, но завтра будет. Не мог бы ты к утру прощупать этого отца Саймона?

Бодж - это кабинет министров. Качающиеся плечи и поднятые лица; глянцево поблескивающие спины английских министров, с гулким жужжанием поднимающихся в воздух; коридор, которым предстоит пройти всем нациям; окно, через которое приходят мертвые.

- Не знаю, - резко ответил Ричард. - Не могу сказать. Завтра буду, доложу... Да, хорошо, посмотрю... О да, я вполне понимаю, насколько это срочно... Нет, ничего не обещаю. Завтра приду, - в этот миг внезапная вспышка озарила его сердце. - Если только, - добавил он вдруг, - моя жена не будет против.

Гомункул медленно шагал по набережной. Прошло уже немало часов с тех пор, как он выбрался из тайника на улицы Лондона. Он шел не по своей воле у него ее не было; он просто подчинялся последнему приказанию хозяина, шагал никуда и ни за чем. Со стороны придраться было не к чему. Идет себе по мостовой бедно одетая, немного скособоченная женщина. Поначалу она двигалась на север, к дому на Хайгейт. Но постепенно волевой импульс слабел, а потом и вовсе пропал - он перестал управлять ей. Женщина заколебалась, словно забыла, за чем шла, остановилась, а потом повернула на запад. Она не могла вернуться - такого приказа не было; она не могла идти дальше - так далеко его влияние не простиралось. Поэтому она стала описывать широкий круг, пересекая одну улицу за другой и все время забирая против солнца. Иногда (впрочем, не очень часто) она промахивалась и попадала в тупик, тогда она возвращалась по собственным следам, и пользуясь каким-то невероятным чутьем, продолжала путь. Но вот дуга привела ее к реке. Это оказалось серьезное препятствие. После недолгих раздумий женщина повернула вдоль берега на восток, да так и шла, пока наконец ей не открылся крест на соборе Святого Павла. И вот там, совсем немного пройдя по Виктория-стрит, она снова надолго остановилась.

Чувствительность особого рода, свойственная подобным существам, не позволяла ей переступить незримую границу церковной земли. Какими-то своими магическими чувствами она осознавала запретную черту. Две плененные в ее оболочке души примерно так же постигали окружающий мир. Одна из них приняла новое "телесное" состояние почти с восторгом. Эвелин - если можно называть дух прежним именем - ликовала уже оттого, что может смутно ощущать землю; подробности ее не заботили. Она уже пробовала голос. Он пока еще не слушался, но со временем - она была уверена в этом - они обязательно смогут болтать сколько угодно. Случайный прохожий мог бы услышать звуки, похожие на сиплое карканье, но слов бы не разобрал, а если бы вслушался, то услышал бесконечный поток бессмысленных упреков и жалоб: "Но ты ведь могла бы подумать, правда могла?., не сказать, чтобы меня так уж спрашивали.., я так думаю, что ты поняла.., в конце концов, честно - значит честно... ну уж она-то могла бы.., он должен был.., он не должен был.., по крайней мере, они могли бы..." - и дальше, и дальше, сквозь все те греховные и глупейшие нелепости, которыми жалкая душонка защищается от реальной жизни. Если это доставляло Эвелин удовольствие, то она могла им наслаждаться без всяких ограничений.

Пожалуй, и Лестер впервые после смерти по-настоящему осознала то, что мы называем нормальным миром.

Некоторое время она изучала новое тело и познакомилась таким образом с подволакивающейся ногой, мокрыми ладонями, подслеповатыми глазами. Она прислушивалась к монотонному ворчанию, но пока не нашла способ прекратить его. Ей не нравилось соседство, но таково было условие. Иначе они не смогли бы вернуться в материальный мир. При таком отношении Вселенная казалась ей вполне приемлемой. Лестер с удовольствием ощущала мостовую под ногами; тусклые глаза все-таки позволяли ей радоваться серому октябрьскому дню, тяжелому небу, людям, машинам.

Она не знала, может ли управлять этим телом, да и не особенно хотела этого. Ее даже не заинтересовало то, что они куда-то торопятся. Но когда эта спешка прекратилась и тело принялось описывать круги, она ощутила властное чувство. Понаблюдав за телом словно с птичьего полета, Лестер решила прекратить бессмысленное кружение. Впервые это произошло, когда тело заколебалось у реки, осененное куполом собора. Словно с вершины золотого креста видела Лестер его траекторию и понимала, что центром круга остается Саймон. "А зачем?

Чего ради вокруг него кружиться? Тоже мне - ось мироздания!" - думала она почти человеческими словами.

На самом деле, с той высоты, откуда она смотрела, различить Саймона было невозможно. Зато кое-где на улицах ей удалось обнаружить еще несколько форм, вовлеченных в такое же круговое движение. Она узнала их по странному сходству с огромными жуками, идущими на задних лапах. Она остановила свой кривобокий паланкин в тот самый момент, когда он опять собрался вернуться на проверенную орбиту. Лестер приказала мысленно:

"Нет, нет, в другую сторону!" Гомункул затрясся, стал мучительно изгибаться и неохотно повернул. Подергиваясь, он медленно побрел обратно по набережной. По углу наклона тела можно было предположить, что оно преодолевает сильный встречный ветер, хотя в Лондоне в тот день было тихо. Просто солнце теперь било ему в глаза, а это уж и вовсе против всех обычаев магических тварей. Будь на месте тела живая колдунья, даже из низкого сословья, она никогда не подчинилась бы так легко.

Гомункул же испытал всего лишь некоторое неудовольствие, но вообще-то ему было все равно. Загребая ногами, бормоча, дергаясь, тело шагало обратно в сторону Вестминстера.