Журнал «Если» - «Если», 2011 № 04

• Название: «Если», 2011 № 04
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISSN 1680-645X

Мария ГАЛИНА. СОЛНЦЕВОРОТ

В убогом городишке у бедной девушки — никакого будущего. Разве что стать принцессой…

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО. ВКУС СЛОВА

Лесть сладка, утрата горька, иные шутки солоны… Но обитатели этого мира не признают метафор и пробуют все слова на вкус.

Елена ВОРОН. ЧУЖАК И РОКОТ

Безвинно пострадать… Здесь это не христианская добродетель, а средство выживания.

Наталья РЕЗАНОВА. ВИКТИМАРИЙ

Как утверждает сам автор, в процессе написания рассказа ни одно животное не пострадало.

Святослав ЛОГИНОВ. РОДНИЦА

Ни девичий смех, ни морок искусительный не собьют с пути стойкого инока. На то и имя ему — Пётр.

Дмитрий КАЗАКОВ. ПРАВИЛЬНОЕ ЖЕЛАНИЕ

Желания, как известно, тем и опасны, что имеют обыкновение сбываться.

Александр ГРИГОРОВ. ЗАБИРАТЕЛЬ

Не путать с мусорщиком — предупреждает автор. Хотя рыться в словесных отходах — занятие на любителя.

Ольга НИКИФОРОВА. «У НАС НЕТ ПЕРВОГО СРЕДИ РАВНЫХ»

Иногда сценаристы бывают даже чересчур откровенны.

Аркадий ШУШПАНОВ. МАГИЯ ЛЮБВИ

И жизнь, и слезы, и… мировая кинофантастика.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Гениальность писателя проверяется временем. И если автора активно экранизируют спустя век — это о чем-то говорит!

Николай КАЛИНИЧЕНКО. МИР ИЗРЕЧЁННЫЙ

Уж кто-кто, а фантасты никогда не забывали, что в начале было, есть и будет Слово. А лингвистика — важнейший научный инструмент при создании новых миров.

Сергей ШИКАРЕВ. ИСТОРИЯ С ДРАКОНАМИ

Все-таки до чего же ловко и гармонично этот автор умудряется совмещать в одном произведении НФ, фэнтези, фольклорную сказку, философскую глубину и легкость повествования!

РЕЦЕНЗИИ

Выбор на все вкусы: классики и современники, известные и начинающие, фэнтези и слипстрим, НФ и фантасмагория.

КУРСОР

На западном «Оскаре» без перемен.

Юрий БУРНОСОВ. ВПЕРЁД В ПРОШЛОЕ!

Писатель поговорил с читателями о наболевшем, а заодно примерил на себя пиджак критика.

ПЕРСОНАЛИИ

Удивительно: проводя столько времени в нездешних мирах, они каким-то чудом умудряются оставаться очень земными, в чем-то даже прагматичными людьми.

---

— А роккон?

— Улететь порывался, да крылья не держали. Он поднимался над крышей — и падал. Зрелище было прежалостное. Моя воля — я бы его накормил да и отпустил в небо. Но отец объявил, что роккон нам послан неспроста и должен остаться во дворце. А потом случилось это несчастье с Вернией, и он отлично сгодился для казни злодея. Король так решил — и точка. Для роккона особую клетку смастерили. Она заморской сетью затянута. Он много раз пытался ее сжечь. Подкопит слюны — и плюнет. А сеть поиграет зелеными огоньками, потухнет — и хоть бы что ей. Надежная. — Властимир горько усмехнулся снова задергавшимся ртом. — Я иногда хожу к нему. Навестить. Прощения прошу…

— Отпустите, — Мил подался вперед, отвел от лица прядь волос, глянул на принца двумя глазами. — Ваш отец носит прозвище Великодушный. Заслужите и вы достойное прозвание — Милосердный.

Властимир покачал головой:

— Я не пойду против воли отца.

— Почему?! — вскричал Мил. — Мне говорили: король безнадежно болен, он не приходит в сознание. Но будь он здоров, разве бы он не помиловал пленника?

Чужак смотрел на принца так, как глядят Разноглазые: убеждая не только словами, но и силой собственной души. Однако Властимира убедить не удалось. Вид у принца сделался затравленный и несчастный.

— Я ничего не в силах предпринять, поверьте.

— Ну, хорошо, — вздохнул Мил, отступаясь, — но зачем же казнь? В городе болтают, будто вы дадите роккону сожрать человека.

— Рокконы человечину не едят — только дичь и домашнюю птицу. У нашего, представьте, и нож имеется: он им разделывает кроликов и кур. Целыми не ест, культурный… Отец повелел, чтобы именно роккон казнил злодея.

— Ваше высочество! Полторы тысячи невинных уже прошли через это… и еще будет тысяч шесть-семь. Для чего?!

— Не знаю, — потупился Властимир. — Так велел отец.

Разволновавшись, он налил себе вина, глотнул. Отставил серебряный кубок:

— Лекарь мне запрещает вино. — Плеснув в другой кубок из отдельного кувшинчика, принц сделал неохотный глоток. — Вам я этого не предлагаю, извините.

Густой запах напитка показался смутно знакомым. Впрочем, сейчас Мила занимало другое. Он попросил:

— Расскажите мне о злодеянии.

— Зачем?

— Я попытаюсь понять, что произошло и кто виновен.

Принц улыбнулся — снисходительно, мягко, словно разговаривал с несмышленышем.

— Господин Дружен, виновного и тогда отыскать не смогли. Неужели вы полагаете, что теперь…

— Полагаю, — прервал Мил и даже не извинился. — Мой отец был судьей. Он был наделен даром видеть суть вещей и понимать, что справедливо, а что — нет. А у меня дар дознавателя. Я вижу, кто и в чем виноват. И могу по памяти других людей восстановить картину происшедшего.

— Докажите. В чем провинились двое стражей там, за дверью?

— Четверо, — поправил Мил.

— Их двое. — Принц нахмурился.

— Позовите капитана, который меня привел. Спросите у него.

Властимир тронул рычажок, вделанный в край столешницы; за дверью звякнул колокольчик. Офицер мгновенно явился.

— Капитан Погребец, сколько стражей у двери?

— Двое, ваше высочество.

— А сколько лучников держат меня на прицеле и шпионят за принцем? — осведомился Мил.

Капитан метнул тревожный взгляд на стену, за которой под драпировками таились солдаты. Отверстия в стене были прикрыты зеркалами, прозрачными с обратной стороны.

— Сколько их? — с нажимом спросил Властимир.

— Тоже двое, ваше высочество, — пробормотал обескураженный офицер.

Принц встал.

— Кто распорядился?

— Начальник дворцовой стражи, ваше высо…

— Убрать! — обрубил принц. Капитан вышел.

Властимир опустился в кресло, тяжело дыша, как после бега. Уголок рта дергался.

— Шпионить вздумали! А я-то полагал, будто нас не подслушивают.

Он поднял свой кубок с напитком. Внезапно Мил вспомнил, в какой связи он чуял этот крепкий дух: когда отец отдал его в ученики знахарю. Мил много у кого перебывал в учениках — у кузнеца, каменщика, плотника, печника; повсюду он мгновенно схватывал основы мастерства, и отец отсылал его к следующему умельцу.

— Не пейте!

— Что такое? — принц удивленно поднял бровь.

— Ваше высочество, простите, если невзначай обижу. Человеку некрепкого здоровья «отвар воздержания» пагубен.

Властимир залился краской. Поставил кубок. С достоинством проговорил:

— Вы заблуждаетесь. Этот бесценный отвар поддерживает мужскую силу, и его надо принимать каждый день. Мне нужен наследник…

— Не видать вам наследника, если хлебать что ни попадя! — вскричал Мил в запале. — Ваш лекарь — бессовестный враль. Или, скорее, наймит соседнего королевства, которое враждебно вашей фамилии. Хотите знать, каким сбором вас потчуют? Две части сонного корня, три части слабинки и целых пять частей повисухи. А повисуху дают солдатам, когда желают оградить захваченный город от их непотребных забав.

Властимир побледнел. Пальцы сжались в кулак.

— Ты… ты не лжешь?

— На кой ляд мне лгать тебе?

Принц откинулся на спинку кресла.

— Еще ни один подданный не говорил мне «ты».

— Я чужак и не твой подданный. К тому же никакой принц до сих пор мне не «тыкал».

Властимир вдруг захохотал, причем так заразительно, что Мил тоже не выдержал и рассмеялся. Затем принц спросил:

— Как назвала тебя мать?

— Милом. А Друженом назвал отец.

— Чтоб ты был мил женщинам и дружен с мужчинами?

— Именно так.

— А меня мать назвала Снегом. Властимир — чепуха. До власти ли над миром? Свои бы границы удержать; соседи зарятся на наши земли. А снег, говорила она, холодный и чистый, и когда по весне тает, становится водой, дающей жизнь.

Мил подумал. Принц — белокурый, светлоглазый, белокожий. И одет в белое, как будто для того, чтобы полностью оправдать данное матерью имя. Но он не холодный, а теплый.

— Какой из тебя Снег? Ты — Снежик.

— Ты снова прав. Кормилица рассказывала, что умирая, мать просила: «Принеси Снежика, дай взглянуть…»

— Отчего она умерла?

— Родами. Она была заморская принцесса. Красотой славилась необычайной… и глаза разного цвета, как у тебя.

Мил встрепенулся. Стало быть, Разноглазых женщин надо искать за морем? Вот не пошел бы на казнь — и не узнал бы. А что же сам принц? Потребовалось зрение Разноглазых, чтобы определить: светло-серые глаза принца и впрямь разных оттенков. Один отдает в чуть приметную зелень, в другом — намек на синеву. Однако даже этим зрением Мил не разглядел в принце дара, которым благословенны Разноглазые. От матери не передается, лишь от отца? Или же… Дар в нем убит? Отварами да настоями, которыми потчует его придворный лекарь? А чем тот же лекарь пользует короля? Какая отрава превратила Доброяра Великодушного в живой труп?

Мил выложил свои догадки Властимиру Снежику. Принц задумался, прижав пальцами подрагивающий уголок рта.

— Вызови лекаря, — предложил ему Мил. — Я в два счета заставлю его сознаться.

«Тогда ты не выйдешь живым из дворца, дознаватель!» — ворвалось в его мысли. Одновременно принц покачал головой:

— Я не хочу, чтобы тебя убили. За лекарем стоят влиятельные люди…

Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату вбежала прелестная девушка, закутанная в отрез лиловой ткани, подпоясанная куском черных кружев. Ее темные волосы были заплетены в две косы, стянутые в узел под подбородком; девушка была босая, плечи и тонкие руки обнажены.

— Верния! — Властимир Снежик вскочил. — Опять удрала от нянек?

Мил был настолько изумлен, что не сообразил встать. Покачиваясь и поводя руками, точно в танце, принцесса подошла к брату, прижалась щекой к его груди.

— Это ты… — выдохнула она, отстраняясь.

На пороге возник сконфуженный капитан Погребец.

— Оставьте, — махнул рукой принц.

Капитан прикрыл дверь.

Верния засмеялась негромким шелестящим смехом. И уселась прямо на пол возле Мила. У нее были черные раскосые глаза, подрисованные углем.

— Моя сестра безумна, — с горечью пояснил принц. — Она не вынесла того, что случилось. Ей было тринадцать лет.

Верния потянулась к Милу, обняла за колени. Пропела:

— Это ты-ы…

На нежных плечах он заметил давние, едва различимые шрамы от царапин и ссадин.

— Ты-ы сла-авный…

Милу рассказывали: Верния — дочь короля от второго брака. После рождения ребенка королева Развея растолстела до безобразия и остаток века коротает затворницей, не уделяя внимания ни безумной дочери, ни больному супругу.

«Зато она тайно правит королевством, на пару с советником Ильменем», — пришла неожиданная мысль, несомненно, подсказанная извне.

— До-обрый… — Верния положила голову Милу на колени; подрисованные глаза мечтательно глядели в стену.