Стивен Иссерлис - Всякие диковины про Баха и Бетховена

• Название: Всякие диковины про Баха и Бетховена
• Автор: Стивен Иссерлис
• Издательство: Нота Ми; Азбука-классика
• Жанр: Культурология
• Год: 2006
• ISBN: 5-9565-00090-5

Забавные и увлекательные рассказы известного английского музыканта про жизнь и творчество великих композиторов. Бах, Моцарт и Бетховен, Шуман, Брамс, Стравинский откроются вам с неожиданной стороны.

---

…это тоже было далеко не легко. Разрываясь между властным дядей и хитроумной матерью, он окончательно запутался и пришёл в отчаяние. В 1826 году Карл попытался застрелиться из двух пистолетов. К счастью, стрелял он плохо и отделался незначительными ранами. Бетховен, видимо осознавший, что его ревность и собственнические инстинкты во многом сделали Карла несчастным, был опустошён. Один знакомый увидел Бетховена вскоре после этого инцидента и говорил потом, что тот выглядел как семидесятилетний старик. Но Карл выжил, а когда Бетховен умер, унаследовал всё его имущество. Бетховен и вправду любил этого мальчика — по-своему, в своей невозможной, невыносимой, безудержной манере.

9. С 1817 года Бетховен с головой погрузился в сочинительство. Именно за последние десять лет жизни он создал несколько выдающихся произведений — величайшую музыку из всей когда-либо написанной. Это три последние фортепианные сонаты, Девятая симфония, «Торжественная месса» и, наконец, цикл струнных квартетов, которые словно подводят итог его жизни, полной радости, страдания и смирения. Хотя многие тогда считали его самые поздние сочинения очень трудными для восприятия — музыка Бетховена находилась на расстоянии нескольких световых лет от музыки большинства его современников, — все понимали, что это гениальный композитор. В 1824 году на одном из своих последних концертов Бетховен дирижировал премьерой Девятой симфонии и тремя частями «Торжественной мессы». Закончив, он остался стоять, перелистывая партитуру; он не знал, что творится у него за спиной, тут один из певцов потянул его за рукав и заставил оглянуться. Бетховен повернулся к залу и увидел, что люди повскакивали с мест и устроили ему настоящую овацию. А он ничего не слышал.

Живая память…

Кажется, всё это было так давно — ведь Бетховен умер в 1827 году. Но есть одна маленькая история, которая, по-моему, может приблизить эти события к нам. Мой отец родился в России в 1917 году, а в 1923 году его увезли в Вену. Он до сих пор смутно припоминает, как в Вене они ходили смотреть какую-то квартиру и познакомились с 102-летней домовладелицей, которая взъерошила ему волосы. Моему дедушке адрес показался знакомым. «Не в этом ли доме жил незадолго до смерти Бетховен?» — спросил он. Старуху хозяйку передёрнуло от отвращения. «Ах! — воскликнула она. — Я очень хорошо его помню. Это был грязный старикашка. Он вечно плевался!» Гм… Да, у Бетховена в самом деле была дурная привычка плеваться из окна. Иногда он промахивался, иногда путал окно и зеркало — в общем, не очень красивая история, хоть она и запомнилась. И всё же мой отец собственными глазами видел того, кто знал Бетховена, а это каким-то образом делает великого человека (Бетховена, конечно, а не моего отца!) гораздо ближе к нам во времени.

10. В конце 1826 года Бетховен, чей сильный от природы организм уже был ослаблен болезнью, жестоко простудился. Он никак не мог оправиться от болезни и становился всё слабее и слабее. На смертном одре Бетховен, по крайней мере однажды, пережил приятные минуты: Лондонское королевское филармоническое общество, прослышав о его состоянии, решило помочь ему деньгами и прислало 100 фунтов — сумму, огромную по тем временам. Бетховен был потрясён, но это было одно из последних счастливых мгновений в его жизни. Он умер 26 марта 1827 года во время ужасной грозы. Собравшиеся вокруг его постели рассказывали, что Бетховен сидел, освещённый вспышками молний, и грозил кулаками небу, а потом откинулся на подушки.

Последнее прощай…

Тогда в Вене было всего около 250 тысяч жителей — примерно в 32 раза меньше, чем сегодня в Лондоне или Нью-Йорке. Чтобы проститься с великим мастером, во время похорон Бетховена на улицах Вены собралась громадная толпа, по подсчетам очевидцев, — около 20 тысяч человек. Это равносильно тому, как если бы в наше время на улицы Лондона или Нью-Йорка вышло больше полумиллиона человек. Очень впечатляет…

Роберт Шуман 1810—1856

Роберт Шуман всегда был одним из моих героев. Я его обожаю! Я люблю его музыку, люблю его писания, его характер. Но жить с ним в одном доме я бы ни за что не согласился. Шуман был невозможным человеком! Он никогда не пребывал в нормальном состоянии: он был или так счастлив, что едва мог говорить, или же настолько подавлен, что не мог вымолвить ни слова. Шуман вообще не отличался особым красноречием. Например, как-то раз ему захотелось, чтобы исполнили его новую симфонию, и он пошёл к своему другу — скрипачу и дирижёру Фердинанду Давиду. Эти двое битый час просидели друг против друга в полном молчании, и бедный господин Давид никак не мог догадаться, чего же всё-таки Шуман от него хочет. Когда он в конце концов догадался и согласился исполнить эту симфонию, Шуман пришёл в восторг и жестами показал, что с радостью сам заплатит музыкантам. Проявив такие чудеса ораторского искусства, он, по всей видимости, решил, что выполнил свою миссию. Он молча уселся обратно в кресло, выкурил две сигары (Шуман любил сигары), попытался что-то сказать (из этого ничего не вышло, поскольку в самый ответственный момент он обычно вытирал ладонью рот), а затем встал, собираясь уходить. Он взял шляпу, забыл про перчатки, кивнул, пошёл не в ту дверь. Не смог выйти, запаниковал, затем отыскал нужную дверь и исчез, возможно оставив господина Давида раздумывать над тем, с какой планеты свалился его гость!

Шуман, в общем-то, был хорош собой — во всяком случае, в молодости, — но выглядел порой весьма странно. Сочиняя музыку, Шуман любил курить сигары, но дым лез в глаза, а это ему совсем не нравилось. Поэтому, чтобы отогнать дым, он выпячивал губы. Кроме того, Шуман любил насвистывать или напевать музыку, которую сочинял, а это было трудно сделать, если держать во рту сигару, выпятив губы. Поэтому звуки он издавал очень странные и корчил ещё более странные рожи — опять-таки как существо с другой планеты.

Вообще-то большую часть времени он и впрямь был на другой планете или, по крайней мере, в другом мире. Шуману сложно было уследить за тем, что происходило в реальной жизни, ибо он с головой погружался в свои мечты, свои фантазии и свою поэзию. Не меньше, чем музыку, он любил книги. Больше всего ему нравились романы, в которых герои носили загадочные маски и претерпевали ужасные превращения, а влюблённых не могла разлучить даже смерть. Шуман был тем, кого мы сейчас называем «романтическим художником» — всё, что он сочинял или о чём просто думал, как будто исходило из другого мира, более прекрасного, более драматичного, более волшебного, чем наш. Однако, как ни странно, в некоторых вопросах Шуман был на удивление практичным человеком. Например, дома он вёл специальные книги, в которые очень аккуратно записывал все свои доходы и расходы до последнего гроша. Да, весьма занятная смесь.

Наверное, композитор унаследовал это сочетание романтической мечтательности и любви абсолютной точности от своего отца Августа Шумана. Тот был издателем, книготорговцем и писателем. Диапазон написанных им книг пробирался от романов, полных неземной тайны и любви, до так называемой адресной книги — справочника с адресами всех фирм той части Германии, где он жил. Забавно думать, что отец Шумана составил некое подобие «Желтых страниц»! Август Шуман умер, когда сыну было шестнадцать лет. Роберт попал под нежную опеку своей матери. Она, безусловно, желала ему добра, но попортила немало крови. Как и Шуман, она имела склонность впадать в депрессию, но была лишена творческого огня и взрывной энергии сына. Что бы Шуман ни делал — всё приводило бедную женщину в отчаяние, и она в слезах бросалась в кресло. Сначала она заставила его изучать право, тогда как он отчаянно хотел стать писателем или музыкантом. (Мать Шумана боялась, что без «настоящей» профессии её сын никогда не сможет заработать себе на хлеб.) Затем, почти в девятнадцать лет, Шуман познакомился с преподавателем Фридрихом Виком, который сказал, что сможет сделать из него великого пианиста. Из-за этого госпожа Шуман несколько дней не могла подняться со своего кресла, однако в конце концов сдалась. После того как Шуман фактически переселился в дом Вика и подчинился суровой дисциплине учителя, мать снова вернулась в своё кресло, ибо считала, что всё это совсем не годится для её Роберта.

Имейте в виду, Вик был тот ещё тип. Его, наверное, нельзя назвать законченным мерзавцем, однако и душкой, безусловно, тоже не назовёшь. У него была дочь по имени Клара. Когда Шуман поселился в доме, Кларе исполнилось всего одиннадцать лет, но она уже была великолепной пианисткой, гордостью и радостью своего отца. У Вика был ещё и сын по имени Алвин, на два года младше сестры. Он был скрипачом, но куда менее великолепным. Однажды Алвин довольно плохо что-то сыграл своему отцу, Вик заорал на него и ударом кулака сбил с ног и оттаскал за волосы. А Клара, тихо улыбаясь, уселась за фортепиано и начала играть, как всегда без единой ошибки. Шуман, ставший свидетелем всей этой сцены, был потрясён до глубины души. «Неужели я нахожусь среди людей?» — изумлялся он.