Виктор Гюго - Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения

• Название: Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения
• Автор: Виктор Гюго
• Жанр: Поэзия
• Год: 1973

В издание вошли роман «Девяносто третий год», драма «Эрнани» и стихотворения Виктора Гюго.

Вступительная статья Елены Марковны Евниной, примечания Александра Ивановича Молока, Сельмы Рубеновны Брахман

---

ЧЕТЫРЕ ВИХРЯ ДУХА

НАПИСАНО НА ПЕРВОЙ СТРАНИЦЕ КНИГИ ЖОЗЕФА ДЕ МЕСТРА Перевод Ю. Корнеева

Зловещий храм, сооруженный
В защиту беззаконных прав!
По этой плоскости наклонной
Алтарь скатился, бойней став.

Строитель жуткого собора,
Лелея умысел двойной,
Поставил рядом два притвора:
Для света и для мглы ночной.

Но этот свет солжет и минет;
Его мерцанье — та же мгла,
И над ПарижемРим раскинет
Нетопыриные крыла[491].

Философ, полный жаждой мести,
Своим логическим умом
Измыслил некий Реймс[492], где вместе
Сидят два зверя за столом.

Хотя обличья их несхожи:
Один — блестящ, другой — урод,
Но каждый плоть народа гложет
И кровь народа алчно пьет.

Два иерарха, два придела:
В одном венчает королей
Бональд, в другом де Местр умело
Канонизует палачей.[493]

Для тирании нет границы —
Ее поддерживает страх.
На тронах стынет багряница,
Стекающая с черных плах.

ЛЕГЕНДА ВЕКОВ

СОВЕСТЬ[494] Перевод М. Кудинова

С женою и детьми, покрыт звериной шкурой,
Под проливным дождем, взлохмаченный и хмурый,
Бежал от лика Иеговы Каин прочь;
И прибыл наконец, когда спустилась ночь,
К подножию горы, где полные печали
Измученные сыновья ему сказали:
«Мы здесь уляжемся на землю и заснем».
Но Каин спать не мог: он думал, а потом
Вверх посмотрел и там, в глубинах небосвода,
Глаза увидел вдруг, не скрыла непогода
Их взора. На него тот взор был устремлен.
«Путь пройден небольшой!» — дрожа воскликнул он.
И, разбудив жену и сыновей, он снова
Возглавил их побег. Не говоря ни слова,
Шел тридцать дней подряд и тридцать шел ночей,
От шума вздрагивал, не расправлял плечей;
Боясь взглянуть назад, он шел, с пространством споря,
Без сна и отдыха. И вот на берег моря,
В край, названный потом Ассуром, он пришел.
«Здесь остановимся, — сказал он. — Я нашел
Себе убежище, достигнув края света».
И в небо мрачное он глянул, молвив это,
И увидал глаза в бездонной глубине.
Охвачен дрожью, закричал он: «Дайте мне
Укрыться где-нибудь!» И сыновья в печали
Смотрели на него и головой качали.
Иавалу, отцу тех, кто живет в шатрах,
Раскидывая их в пустыне и песках,
Так Каин приказал: «Здесь натяни полотна!»
И возвели шатер с его стеной неплотной,
Камнями придавив полотнища к земле.
«Ты видишь что-нибудь?» — спросила в полумгле
Дочь сыновей его, ребенок нежный Цилла.
«Глаза! — ответил он. — Мне жизнь моя постыла».
Иувал, предок тех, кто в барабаны бьет
И с гуслями в руках по улице бредет,
Воскликнул: «Я могу соорудить иное!»
Он Каина укрыл за бронзовой стеною.
И Каин вновь сказал: «Глаза! Опять глаза!»
«Мы крепость возведем, — Енох ему сказал.—
Построим город, цитадель и много башен.
Никто не подойдет — так будет город страшен.
И все ворота в нем закроем на засов».
И Тувалкаин, этот предок кузнецов,
Стал город воздвигать ужасный, как проклятье.
Покуда строил он, все остальные братья
Прочь гнали тех, кто смел приблизиться к стенам,
Глаза выкалывали им, а по ночам
Из лука целились, пуская в звезды стрелы.
Не полотно шатров — гранит рукой умелой
Был поднят к небесам. Все плиты меж собой
Связали намертво железною скобой,
И толщина стены горе не уступала,
И тень от башен тьмой равнину наполняла,
И на вратах был знак: «Вход богу воспрещен».
Когда ж увидели, что труд их завершен,
То в башню каменную предка поместили.
Он мрачно в ней сидел и так ответил Цилле,
Спросившей у него, исчезли ли глаза:
«Нет! Здесь они опять». А сыновьям сказал:
«Хочу я под землей, как мертвецы в могиле,
Укрыться навсегда, чтоб обо мне забыли
И чтобы ничего не видеть мне вовек».
Могилу вырыли. Спустился человек
Под своды мрачные — он не считал ступени
И в полной темноте уселся на сиденье.
Потом прислушался. Не слышно ничего.
Он был один. Глаза… смотрели на него.

НАДПИСЬ[495] ( X век до P. X. ) Перевод В. Рогова

Я Меша, Кема сын[496], могуч и венценосен.
Я чащу вырубил столетних черных сосен
И город в Африке воздвиг, Ваал-Меон,
Двумя надежными стенами обнесен,
И рек: тюрьма грозит владеющему домом,
Который не снабжен проточным водоемом,
Чтоб в пору зимнюю двухмесячных дождей
Могли стада коров, овец, козлов, свиней,
Что к пастбищам гурьбой идут при зное мая,
Быть в городской черте, ее не покидая.
Там я врата возвел, там башню я возвел.
Я за Астарту в бой победоносный шел[497],
И Кем, Астарты муж, отец мой, всех грознее,
Со мной Гад-Омри гнал, владыку Иудеи[498].
Ароэр я воздвиг, несокрушимый град —
Там башню я возвел, возвел твердыню врат.
Меня за доброту народы все хвалили,
Подвластны мне, царю, Дибона[499] рати были,
Что с песней гибель пьют, когда нужда есть в том,
И цедят кровь орла с верблюжьим молоком.
Судья и царь, я шел, мне лился на знамена
Свет Кема, Бела свет, Астарты и Дагона —
Сиянье четырех властительных светил.
Из Ура к Тиру я подземный ход прорыл,
Я Нево стал царем, вершины благородной,
Лишь то я совершал, что небесам угодно.
И ныне в склепе я смежил навеки взор,
Но камень будет вам святыней с этих пор,
Сжигайте же бетель перед моей могилой:
Ведь это мощь моя всех в Нево истребила[500],
Все стаи воронов я вволю накормил,
Я рынки голыми рабынями забил,
Четыреста слонов добычу мне влачили,
Все дети малые распяты мною были,
Десницей я во тьму смёл злые племена
И городам вернул былые имена.

17 июля 1870 г.

КАССАНДРА[501] Перевод В. Рогова

Аргос. Перед дворцом.

Кассандра на колеснице. Клитемнестра. Хор.

Хор

Пред нами дочь царя, чей город — груда тлена.
Как только довелось вкусить ей горечь плена,
Она все клонит взор и уст не разожмет.
Ни мрамор Пароса, ни Фулы чистый лед
Не холодней ее, недвижной, бессловесной.
Знать то о будущем, что смертному безвестно, —
Сей дар внушил ей бог, пугающий, немой.
Зловещий Аполлон, что полнит, скрытый тьмой,
Додону шелестом и звоном лирным Фивы,
Дал ясность мрачную троянке несчастливой.
Она увидеть ход грядущего смогла;
Отмщенья отсвет лег на гладь ее чела;
Царевной, пифией, и жрицей, и рабыней
Пришлось ей быть — удел, невиданный доныне!
В квадриге узница сидит и не встает.
Вслед пленным воинам глядит, смеясь, народ,
Босым, измученным — их подгоняют пики, —
И немота страшна, хотя забавны крики.

Клитемнестра

Эй, женщина, вставай. Ты не в стране своей.

Хор

Царица говорит. О, будь покорна ей.

Клитемнестра

Спеши. Тебя ль мне ждать? С тебя взыщу я строго,
Я выхода царя жду ныне у чертога.
Быть может, ты понять не в силах наш язык?
Что ж, если за море к тебе он не проник
В далекую страну, где ты взята добычей,
Ответь мне знаками — то варваров обычай.

Хор

О, если б знать язык, родной ее краям!
Такое же она внушает чувство нам,
Как разъяренный зверь, безжалостный и грубый.

Клитемнестра

Я больше не могу. Сковал ей ужас губы.
О Трое, скорбная, все думает она:
Чтоб трепет испытать, на долгий срок должна
Покрыться, как плащом, кровавой пеной дева.

Хор

Склонись перед судьбой. Я не питаю гнева.
Сойди. Тебя зовет цепей тяжелых звон.

Кассандра

О небо и земля! О боги! Аполлон!

Аполлон Локсий (во тьме)

Я здесь. Еще узришь ты зарево большое:
Пыланье Аргоса, ответ сгоревшей Трое.

7 ноября 1876 г.

ПЕСНЬ СОФОКЛА ПРИ САЛАМИНЕ[502]