Антоп Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3

• Название: Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3
• Автор: Антоп Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1974

Полное собрание сочинений Антона Павловича Чехова в восемнадцати томах - первое научное издание литературного наследия великого русского писателя. Оно ставит перед собой задачу дать с исчерпывающей полнотой все, созданное Чеховым. При этом основные тексты произведений сопровождаются публикацией ранних редакций и вариантов.

---

{02321}

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ Публика, капельдинеры, Ганзен и прочие. Капельдинеры (стаскивая с публики шубы). На чаек бы с вашей милости! (Не получив на чаек, хватают публику за фалды.) О, черная неблагодарность!!! (Стыдятся за человечество.) Один из публики. Что, выздоровел Лентовский? Капельдинер. Драться уж начал, значит выздоровел! Ганзен (одеваясь в уборной). Удивлю же я их! Я покажу им! Во всех газетах заговорят! Действие продолжается, но читатель нетерпелив: он жаждет 2-го действия, а посему - занавес! ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Дворец Карла XII. За сценой Вальц глотает шпаги и раскаленные уголья. Гром и молния. Карл XII и его царедворцы. Карл (шагает по сцене и вращает белками). Делагарди! Вы изменили отечеству! Отдайте вашу шпагу капитану и извольте шествовать в тюрьму! Делагарди (говорит несколько прочувствованных слов и уходит). Карл. Тарновский! Вы в вашей раздирательной пьесе заставили меня прожить лишних десять лет! Извольте отправляться в тюрьму! (Баронессе.) Вы любите Делагарди и имеете от него ребенка. В интересах фабулы я не должен знать этого обстоятельства и должен отдать вас замуж за нелюбимого человека. Выходите за генерала Эренсверда. Баронесса (выходя за генерала). Ах! Генерал Эренсверд. Я их допеку! (Назначается смотрителем тюрьмы, в которой заключены Делагарди и Тарновский.) Карл. Ну, теперь я свободен вплоть до пятого действия. Пойду в уборную! ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ И ЧЕТВЕРТОЕ Стелла (играет по обыкновению недурно). Г-раф, я люблю вас!

{02322}

Молодой граф. И я вас люблю, Стелла, но, заклинаю вас во имя любви, скажите мне, на кой чёрт припутал меня Тарновский к этой канители? На что я ему нужен? Какое отношение я имею к его фабуле? Бурль. А всё это Спрут наделал! По его милости я попал в солдаты. Он бил меня, гнал, кусал... И не будь я Бурль, если это не он написал эту пьесу! Он на всё готов, чтобы только допечь меня! Стелла (узнав свое происхождение). Иду к отцу и освобожу его! (На дороге к тюрьме встречается с Ганзеном. Ганзен выкидывает антраша.) Бурль. По милости Спрута я попал в солдаты и участвую в этой пьесе. Наверное, и Ганзена, чтобы допечь меня, заставил плясать этот Спрут! Ну подожди же! (Падают мосты. Сцена проваливается. Ганзен делает прыжок, от которого становится дурно всем присутствующим старым девам.) ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ И ШЕСТОЕ Стелла (знакомимся в тюрьме с папашей и придумывает с ним план бегства). Я Спасу тебя, отец... Но как бы сделать так, чтобы с нами не бежал и Тарновский? Убежав из тюрьмы, он напишет новую драму! Генерал Эренсверд (терзает баронессу и заключенных). Так как я злодей, то я не должен ничем походить на человека! (Ест сырое мясо.) Делагарди и Стелла (бегут из тюрьмы). Все. Держи! Лови! Делагарди. Как бы там ни было, а мы все-таки убежим и останемся целы! (Выстрел.) Плевать! (Падает мертвый.) И на это плевать! Автор убивает, он же и воскрешает! (Является из уборной Карл и повелевает добродетели торжествовать над пороком. Всеобщее ликование. Улыбается луна, улыбаются и звезды.) Публика (указывая Бурлю на Тарновского). Вот он, Спрут! Лови! Бурль (душит Тарновского. Тарновский падает мертвый, но тотчас же вскакивает. Гром, молния, иней, убийство Коверлей, великое переселение народов, кораблекрушение и сбор всех частей). Лентовский. А все-таки я не удовлетворен! (Проваливается.)

{02323}

PERPETUUM MOBILE Судебный следователь Гришуткин, старик, начавший службу еще в дореформенное время, и доктор Свистицкий, меланхолический господин, ехали на вскрытие. Ехали они осенью по проселочной дороге. Темнота была страшная, лил неистовый дождь. - Ведь этакая подлость, - ворчал следователь. - Не то что цивилизации и гуманности, даже климата порядочного нет. Страна, нечего сказать! Европа тоже, подумаешь... Дождь-то, дождь! Словно нанялся, подлец! Да вези ты, анафема, поскорей, если не хочешь, чтобы я тебе, подлецу этакому, негодяю, все зубы выбил! - крикнул он работнику, сидевшему на козлах. - Странно, Агей Алексеич! - говорил доктор, вздыхая и кутаясь в мокрую шубу. - Я даже не замечаю этой погоды. Меня гнетет какое-то странное, тяжелое предчувствие. Вот-вот, кажется мне, стрясется надо мной какое-то несчастие. А я верю в предчувствия и... жду. Всё может случиться. Трупное заражение... смерть любимого существа... - Хоть при Мишке-то постыдитесь говорить о предчувствиях, баба вы этакая. Хуже того, что есть, не может быть. Этакий дождь - чего хуже? Знаете что, Тимофей Васильич? Я более не в состоянии так ехать. Хоть убейте, а не могу. Нужно остановиться где-нибудь переночевать... Кто тут близко живет? - Яван Яваныч Ежов, - сказал Мишка. - Сейчас за лесом, только мостик переехать. - Ежов? Валяй к Ежову! Кстати, давно уж не был у этого старого грешника. Проехали лес и мостик, повернули налево, потом направо и въехали в большой двор председателя мирового съезда, отставного генерал-майора Ежова. - Дома! - сказал Гришуткин, вылезая из тарантаса и глядя на окна дома, которые светились. - Это хорошо, что дома. И напьемся, и наедимся, и выспимся...

{02324}

Хоть и дрянной человечишка, но гостеприимен, надо отдать справедливость. В передней встретил их сам Ежов, маленький, сморщенный старик с лицом, собравшимся в колючий комок. - Очень кстати, очень кстати, господа... - заговорил он. - А мы только что сели ужинать и буженину едим, тридцать три моментально. А у меня, знаете, товарищ прокурора сидит. Спасибо ему, ангелу, заехал за мной. Завтра с ним на съезд ехать. У нас завтра съезд... тридцать три моментально... Гришуткин и Свистицкий вошли в зал. Там стоял большой стол, уставленный закусками и винами. За одним прибором сидела дочь хозяина Надежда Ивановна, молодая брюнетка, в глубоком трауре по недавно умершем муже; за другим, рядом с ней, товарищ прокурора Тюльпанский, молодой человек с бачками и множеством синих жилок на лице. - Знакомы? - говорил Ежов, тыча во всех пальцами. - Это вот прокурор, это - дочь моя... Брюнетка улыбнулась и, прищурив глаза, подала новоприбывшим руку. - Итак... с дорожки, господа! - сказал Ежов, наливая три рюмки. - Дерзайте, людие божии! И я выпью за компанию, тридцать три моментально. Ну-с, будемте здоровы... Выпили. Гришуткин закусил огурчиком и принялся за буженину. Доктор выпил и вздохнул. Тюльпанский закурил сигару, попросив предварительно у дамы позволения, причем оскалил зубы так, что показалось, будто у него во рту по крайней мере сто зубов. - Ну, что ж, господа? Рюмки-то ведь не ждут! А? Прокурор! Доктор! За медицину! Люблю медицину. Вообще люблю молодежь, тридцать три моментально. Что бы там ни говорили, а молодежь всегда будет идти впереди. Ну-с, будемте здоровы. Разговорились. Говорили все, кроме прокурора Тюльпанского, который сидел, молчал и пускал через ноздри табачный дым. Было очевидно, что он считал себя аристократом и презирал доктора и следователя. После ужина Ежов, Гришуткин и товарищ прокурора сели играть в винт с болваном. Доктор и Надежда Ивановна сели около рояля и разговорились. - Вы на вскрытие едете? - начала хорошенькая

{02325}

вдовушка. - Вскрывать мертвеца? Ах! Какую надо иметь силу воли, какой железный характер, чтобы не морщась, не мигнув глазом, заносить нож и вонзать его по рукоятку в тело бездыханного человека. Я, знаете ли, благоговею перед докторами. Это особенные люди, святые люди. Доктор, отчего вы так печальны? - спросила она. - Предчувствие какое-то... Меня гнетет какое-то странное, тяжелое предчувствие. Точно ждет меня потеря любимого существа. - А вы, доктор, женаты? У вас есть близкие? - Ни души. Я одинок и не имею даже знакомых. Скажите, сударыня, вы верите в предчувствия? - О, я верю в предчувствия. И в то время, как доктор и вдовушка толковали о предчувствиях, Ежов и следователь Гришуткин то и дело вставали из-за карт и подходили к столу с закуской. В два часа ночи проигравшийся Ежов вдруг вспомнил о завтрашнем съезде и хлопнул себя по лбу. - Батюшки! Что же мы делаем?! Ах мы беззаконники, беззаконники! Завтра чуть свет на съезд ехать, а мы играем! Спать, спать, тридцать три моментально! Надька, марш спать! Объявляю заседание закрытым. - Счастливы вы, доктор, что можете спать в такую ночь! - сказала Надежда Ивановна, прощаясь с доктором. - Я не могу спать, когда дождь барабанит в окна и когда стонут мои бедные сосны. Пойду сейчас и буду скучать за книгой. Я не в состоянии спать. Вообще, если в коридорчике на окне против моей двери горит лампочка, то это значит, что я не сплю и меня съедает скука... Доктор и Гришуткин в отведенной для них комнате нашли две громадные постели, постланные на полу, из перин. Доктор разделся, лег и укрылся с головой. Следователь разделся и лег, но долго ворочался, потом встал и заходил из угла в угол. Это был беспокойнейший человек. - Я всё про барыньку думаю, про вдовушку, - сказал он. - Этакая роскошь! Жизнь бы отдал! Глаза, плечи, ножки в лиловых чулочках... огонь баба! Баба - ой-ой! Это сейчас видно! И этакая красота принадлежит чёрт знает кому - правоведу, прокурору! Этому жилистому дуралею, похожему на англичанина! Не выношу, брат, этих правоведов! Когда ты с ней о