Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

• Название: Не будите Гаурдака
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Еженедельный прием населения Лукоморья по личным вопросам подходил к концу, когда в зал аудиенций уверенно спотыкающейся поступью вошел тот, кого царь Василий ждал и хотел увидеть меньше всего. На следующий день царский дворец был поднят по тревоге: ночью, а может, вечером, хотя, не исключено, что и днем, нелогично, таинственно и внезапно пропал младший брат царя, Иванушка. Красна душа-девица царевна Серафима, супруга потерявшегося Ивана, и Масдай, старый ворчливый ковер-самолет, стряхнув назойливых придворных и нафталин, срочно вылетают на поиски. Предстоит ли им спасти Белый Свет, или снова стать посмешищем Пяти Родов — наследников Выживших, изгнавших тысячу лет назад полубога-полудемона Гаурдака из их мира?

---

Мимо, мимо…

Еще две…

Мимо, снова мимо…

Щит приблизился настолько, что отталкивающая торжествующая ухмылка длинного ренегата из воображаемой превратилась в ясно различимую, и больше уже не нужно было гадать, показалось им, или нет, и по губам вполне ясно читалось холодно-летальное "не уйдете, не уйдете, не уйдете…".

Двойные молнии следовали одна за другой, и интервал между ними сокращался с каждой парой пусть на долю секунды, но постепенно и непреклонно, как и дистанция между безумно финтящим и крутящимся Масдаем и идущим ровно летательным аппаратом ренегатов.

Беззащитный перед оскаленной пастью магии отряд уже пытался не противостоять, а просто удержаться на ковре, сохранив при этом свои нехитрые пожитки и самое главное сокровище, с каждым мгновением теряющее в их глазах ценность все больше и больше.

Посох Агграндара.

Удар молний.

Финт.

Еще удар.

Уход влево.

Удар.

Вираж.

Удар.

Нырок.

Удар…

Масдай хотел метнуться вправо, но перед самым носом его, откуда ни возьмись, возник скальный карниз.

В последний миг сумел он вывернуть, едва не стряхнув пассажиров, и тут случилось то, что должно было случиться этим утром рано или поздно.

Очередной удар парных молний накрыл его сверху и снизу.

Грохот ослепительной лиловой вспышки, окрасившейся на краткий миг золотом, заглушили торжествующие выкрики двух волшебников со стремительно несущегося за жертвами щита.

— Ага, достали!!! — радостно проревел высокий, пьяный адреналином боя, и в порыве ликования бросился обнимать раненого товарища. — Кабуча, кабуча, кабуча!!!..

И поэтому они не успели ни увидеть, ни понять, что произошло, когда сдвоенные фиолетовые молнии ударили сверху и снизу в их воздушный корабль.

— Не видать…

Иван снова и снова обозревал безмятежно-чистый горизонт на востоке, прикрыв глаза от распалившегося-раскочегарившегося полуденного солнца, и упрямо не веря в случившееся.

— Что это было?.. — слабо простонал утомленный Масдай, плетущийся уже даже не на крейсерской скорости, а на скорости прогулочной одновесельной лодчонки.

— Не знаю, — честно ответил Олаф, с тихим изумлением и страданием разглядывая оплавленные кончики рогов любимого головного убора. — Ты отвернул от скалы, молния грохнула над головой — как молотом по кумполу… Я будто оглох и ослеп… думал, всё, отлетался, понеслась душа в Хеймдалл… А как в голове чуток звенеть перестало, гляжу — вроде и не отлетался… Только шлем жалко… А три топора так и вовсе расплавились без остатка… кто бы мог подумать… хеловы волхвы…

— Кель кошмар… — неопределенно промычал ковер.

— Сень, может, ты чего видела?.. — бросил исследовать пустое небо и обратил мутный взор на супругу Иванушка.

— Да ты что, Вань, молнией по голове получил? — просипела Серафима. — У меня до сих пор искры из глаз сыплются, а в голове — соревнования звонарей в полном разгаре… Откуда мне знать, куда они провалились… чтоб они провалились…

— А, может, это посох Ада… Агграндара?.. — взгляд Олафа упал на мирно лежащий под их пожитками знак магического отличия покойного волшебника.

Масдай презрительно фыркнул пылью, давая понять, что он думает о такой нелепой идее, но вербально возразить не сумел: других объяснений их чудесному выживанию и не менее загадочному исчезновению преследовавших их колдунов не было даже у него.

Пропали их враги окончательно, или сделали перерыв на обед, искушать судьбу четверка переживших магическую атаку не стала, и ковер снизил высоту полета до предела, чтобы заметить его издалека между вершин было невозможно.

Теперь они летели всего в паре метров над дорогой, почти касаясь брезентовых крыш редких пока возов и бодро колышущихся перьев странствующих рыцарей, растянувшись плашмя, головами в разные стороны, настороже.

Иногда любопытные до новостей из Багинота и Лотрании путники выкликали приветствия и вопросы.

Иногда Масдай им отвечал.

В ста процентах случаев повторных попыток заговорить больше не следовало.

— Это не отношение… Это сегрегация, дискриминация и обструкция по шерстяному признаку в одном лице… и лицо это — моё… если бы оно еще у меня и было… Но его у меня нет… а сегрегация, дискриминация и обструкция всё равно есть… и это — еще одна вселенская несправедливость… — довольный в глубине своей мохеровой души производимым на невинных путешественников эффектом, воодушевленно брюзжал ковер. — Почему когда какая-нибудь глупая птица несет вызубренную чушь, все умиляются и ахают? Почему когда поет аляповато раскрашенная деревянная коробочка, все улыбаются? И почему, когда то же самое слышат от уважаемого и рассудительного ковра, старше и мудрее их всех вместе взятых…

— Так ты еще и петь умеешь? — искренне удивилась Серафима, тактично пропустив момент с "вызубренной чушью".

— Вот видите!!!.. — мученически простонал Масдай, заставляя шарахнуться проходившую под его животом артель каменщиков.

— Если хочешь, можешь нам что-нибудь исполнить, — вежливо предложил Иванушка. — Мы с удовольствием послушаем.

— Ненавижу пение, — буркнул Масдай.

— Так чего же ты?.. — удивился Олаф, тем не менее, не стараясь скрыть облегчение.

— Но ведь мог бы и любить!.. И тогда кто мог бы представить себе мои всепоглощающие моральные терзания, мучения душевных страданий, можно даже выразиться, если бы…

Что было условием страданий терзаний старого ковра, узнать людям так и не удалось, потому что лопоухий мальчишка, с комфортом расположившийся на тащившейся в Багинот телеге, груженной горшками и тарелками, тщательно переложенными прошлогодней соломой, вдруг задрал голову, ткнул вверх пальцем и во всеуслышание произнес:

— Бать, гляди-ка!.. А вон еще один летит!..

— Где?!

Недоверчивый голос гончара был полностью продублирован и заглушен дружным квартетом с неба.

— Вон там, из-за той горы только что показывался! — довольный привлеченным вниманием, сообщил мальчик, усердно указывая в район предполагаемого появления вражеской авиации.

— К-кабуча…

Яркий день мгновенно потерял свои краски и свет.

В ушах засвистел холодный ветер.

— Масдай, давай от дороги уйдем, — просительно положил на густой теплый ворс вспотевшую ладонь Иванушка. — Не собьемся ведь с пути?..

— Как собьемся, так обратно набьемся, — хмуро буркнул ковер, уже сворачивая и теряясь среди серых крутых каменных боков скал. — Если живы будем…

Пассажиры, даже не доставая из ножен и чехлов бесполезного оружия, просто присели на корточки, спина к спине, и молча уставились в изрезанное рваными вершинами чистое небо.

Единственной их надеждой на спасение на этот раз был шанс вовремя заметить преследователей и попытаться затеряться на фоне бескрайнего горного ландшафта.

До боли, до рези в слезящихся глазах вглядывались беглецы в каждую подозрительную точку, попадавшуюся то и дело в поле их зрения, вздрагивая каждый раз, когда она слишком быстро росла или направлялась в их сторону.

Птица…

Птица…

Снова птица…

Опять…

Устав от их нервных выкликов, Масдай, тихо радуясь, что специфика анатомии не позволяла ему слечь с сердечным приступом, уже не обращал на них внимание, а угрюмо сосредоточился на скрупулезном следовании рельефу Багинотской горной гряды. Он уже не летел, а крался вдоль шершавых круч цвета старого шифера, касаясь их то одним краем, то другим. Он то спускался почти до самого дна глубоких расселин, то следовал до мельчайшего капризного изгиба руслу горной реки, то поднимался и опускался вдоль неведомых людям недоступных перевалов, скребя животом по камням и прильнув боком к отвесным стенам…

— Скоро вечер… — облизав пересохшие от волнения и давно забытой жажды губы, хрипло прошептала Серафима, автоматически поглаживая пальцами упругий изгиб дуги любимого лука. — До темноты продержаться, а там где-нибудь на ночь приткнемся…

— Я и ночью могу лететь, — еле слышно прошелестел ковер. — Если звезды будут. Вы привал сделаете минут на несколько, и вперед. Повезет — за ночь оторвемся и потеряемся. Ренегаты тоже люди, и кушать и спать хотят не меньше вашего. А отдохну я днем. Найдем где-нибудь славную теплую печку или каминную полку…

— Хорошо, — почти беззвучно прошептал Олаф. — Согласен со всем… кроме того, что они тоже люди… Если бы не Серафима… я бы сказал, кто они есть на самом деле…

— А ты скажи, — посоветовала Сенька. — Я глаза закрою.

Отряг ухмыльнулся, но на провокацию не поддался.

— А сколько еще до этого вашего… Мильпардона?.. — вместо этого спросил он.

— Еще дня полтора лету, — не без труда отыскав на огромной карте маленький городок, приютивший всемирно известные ВыШиМыШи, сообщил Иванушка.