Всеволод Иванов - Цветные ветра

• Название: Цветные ветра
• Автор: Всеволод Иванов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1968

---

Рыгнул бай Кошкир, пощупал худой и твердый, как седельная лука, подбородок, подтвердил:

— Будет байга. Какой, многа джигит придет, все к тебе придут. Война так бойна!… Джигит бойна любит!

Агриппина раздувала в кухне самовар. На голбце, вытянув толстые отекшие ноги, спала Устинья. Семен, задев за ноги, выругался.

— Митрий не приходил?

— Нету.

— Что он, в восстанье остался, что ли? Фекла, подтирая пол у порога, ворчала:

— Наследили-то, немаканы, восподи!…

Были у ней крутые, как стог сена, бедра, и проходивший бай Кошир, проглотив слюну, рыгнул:

— Ладный той!… Апицер Мирошка чаксы!… жирный баба!…

Вечером баи, напившись пива, пели протяжные и визгливые, как степной ветер, песни. Миронов ходил среди них. Вяло, как лопатой в грязи, ворочая языком, говорил:

— У меня дедушка фельдмаршалом был и женат на внучке Суворова. А вы звери…

— Берна, берна, — соглашались баи.

Двое офицеров, обнявшись, спали у кровати. Баи обещали подарить Миронову лошадь. Бай Кошкир показывал выложенное серебром седло.

— Сто царей настоящих видал, а теперешних царей счету нет. Дарю, отдай бабу ночевать.

Миронов, обвисая пьяными боками галифе, говорил:

— Мучаюсь, мучаюсь, а на фронте я бы генералом был…

— Берна…

Тут вызвал Семена из горницы веселый синеглазый староста:

— Митрия-то в восстанье мужики порешили. Прислали — надо коли, грит, тело по-хрисьянски погребать — берите. Потому попа у них не водится.

Безутешно причитала во дворе Дарья, Плакала хрипло, точно кашляя, Агриппина, Семен угрюмо спросил:

— За что ево?

— Да вот ведь краснова-то ты тут как-то подстрелил… Они-то, восстанщики, бают — Митрий. Ну, и кончили!

— А батя?

— Листрат Ефимыч? Неизвестна. Поедешь, что ли?

— И меня кончат?

— Кончат. Ну, не то мальчонка какого пошли. Сколько дашь?

— Заплатим.

— Найдем мальчонка!

Лохматый, шумливый, как срубленный кедр, несся поп Исидор. Разом, будто прорывая насквозь уздой лошадь, остановил телегу.

— Ты чево-о, муторной!… Митьшу, говорят, покончили?

— Покончили.

— Царство небесное, веселый мужик был! Размахнулся над лошадью, над телегой кочковатыми руками, и голос — телегу вверх вихрит.

— Помолюсь, чадо, помолюсь! Даром! Гроша не возьму!… Заупокойные обедни хошь петь — отслужу.

Волосом, в четверть, зеленым, жестким обросла лошадь. Ноги короткие, в земле скребутся.

— Пчела идет, чадо! Здорово пчела идет! А мне тут бумагу прислали — кто желает в дружину Святого Креста?

Везде будто не лошадь, а поп Исидор. Телега как изба, колеса с двери. Гремит, грохочет.

— Прям на паперть и дьячка тяни. А я к утру приеду, на поминки дарю тебе меду десять фунтов. Царство небесное!

Ходил шаман Апо, всем шаманам князь, по тайге ходил. Духи у тайги злые, надо злых духов просить. Железом стращать, в бубен бить, на топшуре-балалайке играть. С духом вести себя строго, как с человеком.

Над всеми духами — дух Ерлик-хан; над шаманами — шаман Апо.

Так, видно, надо! Так, видно, будет!

Прель осенняя в тайге пахнет мокро. Травы мокрые, сырые плачут (умирать кому охота?).

Дерево, старое дерево (может, Ерлика-хана в люльке видело) дребезжит, стынет.

Сказано — осень!

Робко шамана просили:

— Думай…

Духи железа боятся — на поясе железные планки; в губах Апо стальной кобыз дребезжит.

На русских больших духов просить надо в помощь. Больше тайги духов, чтоб им тайга как солома была, шипела, ломалась. Тут тенгрихи — вторые духи — не помогут; тут онгоны — души дедов и стариков — совсем как сырье для костра, не годятся.

На русских духов каких позвать?

Елани — поляны хиреют, как лошади в джут. Травы точно шерсть вылазят.

И ветер тут рыжебородый, русский, злой!

Ходит шаман Апо, кафтан за кустарники, кустарники за кафтан. Всем, даже деревьям, нужен шаман. Большой шаман, как наводнение, как мороз.

Одно — Апо имя ему. Как казенная винтовка, как водка — крепкое имя.

Всех духов умилостивить трудно.

Сказал Апо в ауле:

— Буду комлать. Буду с железом, с ножом стальным, с плетью за духами гоняться. Всех духов сгоню — настращаю, просить буду. Напугаются — скажут правду!

Сказали аксакалы шаману:

— Великий бог — Кутай, аллах. Великий Мах-мет — пророк его. Нету аллаха, ушел от киргизов.

XXXI

Койонок, Койонок, где твой голубой конь, спина которого — змея в середине лета, а искры от копыт — звезды?

Ушел дух на Абаканские горы, и пути его замело снегом.

Отпали от бубна сосцы — обички.

Вот как это случилось.

Пришли к шаману Ало джатачники — рвань рванью. Одежда у них как листья зимой — гнилье.

Сказали:

— Думают ак-урус — белый русский — большой отряд из джигитов составить. Воевать на Югорской земле. А козыл-урус — красный русский — не хочет отряда.

— Не надо идти джигитам, — сказал Апо.

Сказали джатачники:

— Мы люди бедные, коров у нас нету, кумыс не пьем — айран… Никто нас не слушает, как весеннюю траву косят.

Сказал Апо:

— Надо жить в мире, травы растут большие — скот растет будто туча. Не надо воевать. Пусть русский воюет.

Сказали джатачники:

— Мы так думаем — не надо воевать. Говорит ак-урус: кабинетские земли получай, воюй. Скота в тысяча раз больше будет. Как делать?

Голубой шелковый бешмет надели на Апо. Серебром выложенный чекмень — пояс обтянул тощий живот Апо.

Сказал Апо, всем шаманам шаман:

— Много скота — счастье человеку. Мало скота — смерть. Кабинетский земля даст много скота. Ладно. Буду думать.

— Думай, — сказали джатачники.

Вынес в решете золу из юрты, опрыскал землю из синеносого чайника. Лежал на кошме. Серая с алой каймой кошма. Думал.

— Как дети без молока — мы без бога. Проси, гоняй старых духов, Апо.

— Старые боги — сытые боги, жирные, сколько лет их никто не тревожил — отдохнули. Аллах устал, плюнул на киргизов. Гоняй, бери укрючину, Апо.

Так сказали джатачники, потому что у них брюхо тонкое. Джатачники бедны, как зима теплом.

Дни бежали голые, в лохмотьях, синие от холода. Собрались с аулов пригнанные из степных кочевий офицерами русскими — киргизы.

Собралось много, как комара в сырое лето. Вокруг юрты шамана Апо стали, ждут.

Разложили костер смолистых священных щеп. Бросали священные травы, угодные духам, как кумыс — человеку. Дым от трав оранжевый, запах от трав — водка и тихий мед.

Небо над юртой зеленое, лица вокруг юрт жадные. Глаз вокруг юрт желтый.

Зазвенела тойгур-балалайка на двух струнах. Ударил одной ногой шаман Апо, вокруг костра пошел.

— Эй, эй, духи онгоны на березовых лодках с медными веслами! Спускайтесь с Абаканских гор сюда!… Э-эй!… Губы у вас жирные и масляные, будто у молодого барана, волос у вас седой, вырос — долго не тревожили! Э-эй-й!…

Всякая тайга воет вокруг — зеленая, голубая и черная. Всякие люди вокруг — стада, табуны людей, как скот весной траву — жуют.

Другой ногой ударил шаман. Заревела, обиделась земля, заревели люди:

— Э-эй, гони богов, шаман! Нечего на богов смотреть! Гони!

Взял стальной кобыз шаман. Зазвенел язык стальной, заревел, как лось со стрелой в боку. Быстро-быстро, точно жеребец у стада, догоняет огни шаман. Бешмет мокрый от пота, шея мокрая, амулеты мокрые — очень хорошо собирает духов Апо.

— Э-эй… Восьмибородые Тенгрихи на Абаканских горах, где снег как русский сахар, а березы с листьями китайского золота! Надевайте узду на сине-гривых коней, отбрасывайте на ледники троны — сюда, в долину Копай! Всех тенгрихов буду плеткой бить, железом гнать, эй-эй!… Точу нож на сердце своем!… Э-эй!… Стальной нож, добрый нож, заплатил русскому три соболя!… Э-эй!…

Юрту давят киргизы, воет юрта. Дым в юрте, жиром пахнет курдючным, хорошим жиром — боги любят жир. Духи человека не любят, не идут. А костер гоняет шаман, а огонь палит шамана, а дым в ушах и ноздрях как водка, как мед.

Бьет в бубен-тенгур шаман. Ревет, как медведь холостой, бубен-тенгур, за пять верст в тайге слышно. За пять верст киргизы молятся — комлает шаман Апо.

Ревет, говорю, бубен, как синий ветер в Тарбага-тайских горах, все ревет и ревет!

— Эй-эй!… Ерлик-хан, над духами киргиз! Самый богатый князь, у тебя подпруга из шелка, а узда из реки Абан сплетена!… А конь у тебя с гривой больше кедра! А чембырь из китайского гаруса! Седлай, Ерлик, лошадь, седлай, не корми! На голодной лошади выезжай, Ерлик, торопись!… Шаман Апо из рода Чекменя, всем шаманам отец, говорит, гонит!…

Лебедь всеми двенадцатью струнами поет. Тепшур в обе ладони гнется — звенит. Бубенцы на шамане, как волки, оскалились.

Нет, не подымается на небо шаман!

Нет на губах священной синей пены!

Нет на амулете стянутых, догоняющих бога пальцев!