Многократор - Художник Её Высочества

• Название: Художник Её Высочества
• Автор: Многократор
• Жанр: Научная Фантастика

Произошло событие, имеющее фундаментальное значение. Написан портрет, с которого будут считываться физические законы природы и формироваться облик следующего цикла Вселенной. Сайт иллюстрирует роман «Художник Её Высочества», описывающий события, недавно произошедшие в Москве, на вашей планете. В романе закодировано место, где в Москве закопана золотая статуя. Вес статуи — 1 кг. Глаза — однокаратовые бриллианты (каждый стоит — 7000$). Статую смотрите на странице www.art-stepan.ru Удачи!

---------

В тексте полностью сохранено форматирование, орфография, пунктуация авторского текста — вдруг кто-нибудь из читателей начнёт поиски золотой статуи. Все материалы, картины, фото можно посмотреть на авторском сайте http://www.art-stepan.ru/ или http://samlib.ru/m/mnogokrator/chudoznik.shtml

---

«На это сделаем так. Пойдём пастись по травушке-муравушке.»

Колени сошлись капканом, теперь ему ломали зажатые пальцы с вафельным хрустом.

— Не буду, хи-хи, больше. Рассказывай дальше.

— Я играла кольцом и иногда забывала вернуть на место. Засыпала с кольцом в кулаке. В эти ночи я беседовала с матерью о школе, моих проблемах, прочем. А однажды, кольцо под подушкой, мама снится и говорит: «Абигель, ты должна заболеть. Сейчас же!» Проснулась, пробралась на кухню, съела весь лед в морозильнике. Наутро жар, кашель жуткий, скорая помощь. Папа юлой вокруг меня, на работу не поехал, позвонил. А вечером приезжает его коллега и рассказывает страсти-мордасти. После взрыва на полигоне ни установки, ни людей. Воронка только размером с лунный кратер. Так и живу до сих пор. Выросла, а хоть раз в неделю несу кольцо с мамой поговорить во сне.

Степан дрыгнул бровью.

— Ну-у сон, так сказать, ежедневная репетиция смерти… А вообще страшилки!

Абигель встала, вытянула пробку, включила душ. Душ гнулся в руках гофрированным питончиком и шипел. Степан раздавил щеку ладошкой, думал думушку.

«Тоска её по нормальной семье, бзыки и голоса, с мамочкой-альпинисткой соотносящиеся, объяснимы. Но я причем? Я в родственных отношениях не состою. Оттого, что не состою, имею право языком вдоль позвоночного столба до лунок у попочки, где струйка латинскую S вытанцовывает. Ниже, пожалуй, не могу ещё. Я её знаю от силы-то… А меня засранцем обзывают, целоваться не хотят. Будто я — мерзлый штоф, треснутый у основания.»

— Я выговорилась, и мне полегчало.

Танцуя, подкрадывается, пальчиками жмет себе соски, глазки лука-авы-ы-е-е. Что не минётся — закрестим. И ставит ему губами на шее влажные крестики. Уже целое кладбище выросло. Прекратить поцелуйчики! Посмотрите только, как она им небрежно помыкает.

— Я тебя не обижаю, я тебя обожаю.

— Ангелы — это девочки и мальчики со слёзами вместо крови.

Плачем под дождем. Не видно твоих страданий. Плач под душем — эрзац, но возможность остаться наедине со своим горем и афронтом унижающим.

А его целуют, ласково обтирают полотенцем, последняя прозёванная капелька благоговейно слизывается языком, будто он божество.

— Любовь — жестокий царь. Но его всесильное иго не распространяется на братьев фебовых. Можешь поцеловать своего ангела ниже на четыре пальца от сего места, — указывая на пупок.

О, как чисто должно быть поклонение. Как его розовая кожа. О, как внятно должно быть сказано о любви к нему. Лобызайте его!

Абигель постучала по темени, покрутила у виска пальцем, после чего показала половину его и похлопала божеству в ладоши, что означало: аплодисменты куску дурака.

— Мне известна тщета оваций. Ну их к чёрту! Давай целоваться?!

— Не понтуйся, бобочка, — его звонко шлепнули по заду. — Погулять, чо ли? — сплюнув сквозь зубы на пол. — А что, это идея. Ноги будем щупать, Асей?

Асей выкатил святые глаза, медный слиток воли перевернулся в груди и ухнул в неприлично-нижнее положение. Протянул руки к скверноговорящей, несогласной чтить божественное.

— Ноги щупать — не значит драгулями, — хлестанула по протянутым рукам. — Межножному пирожному фигурное безе портить. Это значит готовиться к побегу, — и захохотала, удаляясь.

Божеству дурно. Межножное пирожное, Асей-бобочка… бе-е-е! Дайте салфетку. Рука к горлу, в глазах прыгает, в голове только одна, но спасительная мысль: «Нашатырю!»

Коньяк хуже нашатыря, но деваться некуда. После глотка в голове прояснилось. Хотел предложить уродке, оглянулся — её не было. Метнулся к креслу, в нём та же композиция: трусики, юбка, рубашка. В этом фокус. Детская вселенная такие штучки пестует. Полёты, сражения с негодным оружием, изматывающее убегание в никуда, гулливеризация и, конечно же, появление в голом виде в публичных местах. В чётках сушеную крысиную лапку нашла, и в город дунула.

Времени хватило только на брюки. Бежал по лестнице, перескакивая через три ступеньки. Хотелось через четыре, но дурнота не уходила. Калейдоскоп какой-то. То страхи мучают, то беспричинная весёлость, то нимб макушку греет, то тошнота кадык раскачивает, губа титькой.

— Стой! Ты что, сдурела?!

Поздно. Двери маленького лифта захлопнули её усмешку. Если будет он вдруг знаменитым художником, ни один скульптор не вылепит его в такой неэстетичной позе. Отпыхивается, руки на коленях, зад откляченный, вот-вот на горшок сядет, лицо не сиятельного божества, а бретера-дуэлянта, получившего пулю в мягкое место.

Вдоль стен зала открытий стояли навытяжку двенадцать колонн, лоснясь в лунном свете ложным мрамором. В их сморщенных капителях можно было прочитать: «Что, высокородие обзделались, упустили барышню? Но особенно не расстраивайтесь. Если девочки убегают от мальчиков, это не значит, что они убегают насовсем. Просто они так бегают. Круг завершат и вернутся на исходную позицию.»

В чётках новая бусинка — пессимизм. Не догнать её гонщику на асфальтоукладчике.

Лестничные марши кончились. Влетел в геологический музей, услышал, как клацнули двери скоростного лифта и засвистели моторы. Поздно! Вбежал в тамбур. Двери маленького лифта сошлись перед ним, пряча пустую кабину. Зато на глазке скоростного испуганно моргали цифры.

Хилый наследник трона спал на ложе, вырезанном из одной большой глыбы нефрита. А он, бедный-пребедный художник, спит на раскладушке. «Камень жизни» — китайским императорам, а художнику — только вата в матрасе. Не догнать, ой, не догнать. Вата не дает жизненной силы.

Ткнул кнопку соседнего скоростного лифта. И не успел уныло спросить: «По какому случаю моя жизнь?», как двери открылись. Несомненно, это везение. Вечно ждешь его.

— По какому случаю моя жизнь? — орал в падающей кабине. — Чтоб её, как ржавый мотоцикл, в доменной печке прикончить!

Оптимизм! От него еще никто не уходил!

— Секретари Такум и Сякум! Пишите указ: Наддать скорости! Боцман Сосисоч! Попитать гребцов самокатной откатки цветочными колбасками, персиковыми сосисками и яблочными окорочками. Билёлики! Принести космические ласты! Бархотка-семиперышка, играть туш! Курс: Лагуна-дель-Кефиро, между архипелагом Сан-Кобыло и атоллом Сан-Педро-де-Банан. Гребите жористые обжорки! Больше мажора!

Вбежал в фойе. По лицу вахтёра блуждала гаденькая улыбочка. «Точно! Через это ушко ниточка прошла.»

— С Новым годом! Эй, парень, ты если за снегуркой побежал, тащи её сюда, вместе покувыркаемся! Ты будешь дедом морозом, а я елкой. Пощекочу где…

Не старый ли козел?! Начистить бы ему пятак, да времени нет. Но как он сегодня зол! За двери. Вверху луна — владычица женщин, внизу, далеко впереди — лунный голый крест. Остановилась машина, сожрала лунный крест и сорвалась с места. Погрозил вслед красным огонькам.

— Проклинаю тебя, враг природы, и лишаю водительских прав! Клянусь Сатурном, мрачнее мрака, предвозвестным старцем с козой, что Луна уйдет с линии раздела и скроется в пятом доме. О, Зерефер всемогущий, останови нечестивицу! Заклинаю тебя! Не дай ей скакать на серых животных. Не дай ей начать каменную постройку. Не разрешай ей выбирать в полуночный час жену. Умоляю тебя и готовлю кровавую жертву — петуха.

Боднул головой, разрушая наваждение. Жену, он сказал?

«Бякушки! Куда понесло? Половая холодность и облысение у женщин вследствие неблагоприятной конфигурации этого к этому. Погоди, да это же уже где-то было? Сатурн, разрушающий зубы… Что за бороздка паркетная, нескрипящая?»

— Стой! — отмахивая доисторическому «Запорожцу». Плюхнулся на сиденье, скомандовал. — Догнать вон тех.

На третьем светофоре настигли преследуемых. Мигание фарами, параллельная езда с призывными жестами ни к чему не привели. Пролетели под железнодорожным мостом по Минской улице, нарушив правила, пересекли сплошную линию и нырнули в лес.

Степан заорал:

— Если вы сейчас их не остановите, я тебе голову оторву!

— Сам такой! — бестолково огрызнулся шофёр и утопил педаль газа в пол.

В последний момент перед поворотом удалось обогнать преследуемых. Шофёр прижал тормоза, успев ударить по звуковому сигналу. Сзади тоже зашипели колеса. Степан выскочил и постучал в стекло задней дверцы.

— Цып-цып. Утреннюю серенаду — маттинату поют по утрам? Я что за тобой до утра должен бегать? — и запел. — Чисти зу-убы, дорогая. Выходи на сво-о-ой балкон, — дернул ручку двери. — Выходите, выходите, синьорина. Я уже убегался в маттинату.

Слабенькие режиссеры любят показывать такой шаблон. Открывается дверь роскошного «кадиллака», оператор снимает из канализационного люка со снятой крышкой — ракурс интимней, соответственно, эффектное появление стройной ножки на высоком каблуке.

Протянул руку в темноту. Джентльмен предлагает даме опереться. Из нутра запорожского кадиллака выбралась сначала чумазая абигелева пятка, затем сама девочка-жуайё. Нелишне напомнить, что «жуайё» по французски означает «веселый и радостный». Такая она и вылезла. Показалась улыбающаяся моська, чмокнула в протянутую ладонь.