Многократор - Художник Её Высочества

• Название: Художник Её Высочества
• Автор: Многократор
• Жанр: Научная Фантастика

Произошло событие, имеющее фундаментальное значение. Написан портрет, с которого будут считываться физические законы природы и формироваться облик следующего цикла Вселенной. Сайт иллюстрирует роман «Художник Её Высочества», описывающий события, недавно произошедшие в Москве, на вашей планете. В романе закодировано место, где в Москве закопана золотая статуя. Вес статуи — 1 кг. Глаза — однокаратовые бриллианты (каждый стоит — 7000$). Статую смотрите на странице www.art-stepan.ru Удачи!

---------

В тексте полностью сохранено форматирование, орфография, пунктуация авторского текста — вдруг кто-нибудь из читателей начнёт поиски золотой статуи. Все материалы, картины, фото можно посмотреть на авторском сайте http://www.art-stepan.ru/ или http://samlib.ru/m/mnogokrator/chudoznik.shtml

---

— Деньги есть?

— Я художник.

— Ха, шутник! Перестань мне околевшие новости подсовывать, халява рашен, плиз. Ладно, сегодня я плачу. В следующий раз с процентами ты. Согласен, худолжник?

Подбежал официант, застелил стол скатертью из кожи ростовщика, фигурной лилией две салфетки из кожи старых потаскушек. Это выяснилось из размышлений вслух его нового знакомого. Тот при официанте прикидывал: не спереть ли ему мелочь какую, хоть салфетку. Такова природа мелких чертей-мухопожирателей.

— Только что поджарили парную душу, как добрую свинью, — изогнулся официант.

— Не надо. У нас денег не очень. Принеси кровяной колбасы. Чего ты выбрал?

Степан ткнул пальцем в меню.

— Угу. Картофельный салат ему и тоже колбасы тащи.

Официант удалился. Даже в его болтающемся хвосте чувствовалось презрение.

— Пожиратель благодати! — ругнулся в спину официанта чёрт.

Колбаса оказалась не кровяной в соответствии с параграфом, а натурально кровавой. Только тронул пальцем, выдавилась на блюдо лужица загустевшей крови.

«Искусно! Откуда же нас снимают?»

— Эй, — официанту. — А что это из салата высовывается?

Официант флегматично пересказал рецепт. Картофель и лук кружочками, целлюлитное масло, бертолетовая соль, высовываются кончики жареных языков кандидатов в президенты. Самый адский салат! Проглотишь с собственным языком, не заметишь от удовольствия.

Его дружок взялся уплетать колбасу, перемазавшись до рогов кровью.

— Ты чего ломаешься, не ешь?

— Да вот думаю, где бы ещё подкалымить, кроме Мосфильма.

Спаситель сразу перестал жевать и заговорщически наклонился к Степану.

— Я сам давно кумекаю подломить монетный двор.

Адские деньги — стружки колоколов, обтачиваемые в монетной пещере. А он знает, где там выход глинистой жилы за кряжем Искариота. Через неё и можно во внерабочее время подкопаться.

Пронёсся болид. Степан успел заметить в нём абигелеву ухмылку. За Белой феей впритирку мчался ворон, черная душа грешника, затребованная Евкром. Наняли киношники в последний момент ворона.

Дружок из болтливых. Он трепался за колбаской, как в последний раз его тиранил из той же белой компании.

— Я когда почувствовал, рожа красная, хотя весь белый, как бельмо у моей бабушки, что вот-вот казнить начнет, — сразу лаской в нору. А он, гад, за мной гадюкой. Я в кабана превращаюсь — и по кустам, а он, неприкосновенный, слышу, тоже ломит, не отстает. Религия — зерно, попы — говно! Я в ванильное мороженое — он в страстную жару, я в должника — он, благодатный, в кредитора, я хлебом — он зубами, я студентом — он профессором, я профессором — он ректором. Запарился, но не догоняет. Я вдохновился помалу. Тут, представляешь: меч двуручный выхватываю, замахнулся всем что было, ну, думаю, снесу храмовитому башку. А он мою руку в последний момент успел в копыто превратить — меч из руки и выпал.

Плевать на съёмки!

— Ты можешь показать выход отсюда?

— Отсюда куда? — посмотрел на степановы плечи. — А почему у тебя нет серных погон?

— Потому, что я не чёрт, а перекрашенный ангел и шпионю за вами.

Его благодетель с места стартовал вверх. Тут же подбежал официант и затребовал денег.

— Плати, — хватаясь для страховки за локоть, чтобы не удрал последний клиент-выжига.

— Стружек колоколов нет. Запиши на мой счет.

— Деньги давай, а то сдашь рога в каптерку!

— Кончай придуриваться, оглоблебогий, — осадил Степан. — Если хочешь, зови Гжимултовского, а я пас.

— Плати давай, пас!

Степан возмечтал выдернуть руку, да не тут-то было. Может, они и хорошие артисты, да он плохой. Укрепив большой палец остальными, всадил его официанту точнёхонько в солнечное сплетение. Тот сразу задумчиво присел на условный горшок.

«Сейчас появится главреж и начнет укорять», — подумал с сожалением. Но никто, как ни странно, не появился. Постоял в растрепанных чувствах, наблюдая, как официант добирается с условного горшка до лавки на полусогнутых, пожал плечами, проговорил:,Отгадайте загадку: восемь крыльев, семь членов? и пошел куда глаза глядят.

Над головой снова пронёсся белый болид.

— Отшлёпать бы тебе попку ремнём до тёмно-розового цвета, дочь Розы.

Куда теперь? Не было у него способности показывать будущее по ногтям некрещеных детей. Да и детей нет. Как это нет? Вот же он.

— Эй, эй, мальчик! — заблажил, бросаясь вперед.

Мальчишка в цивильной одёжке явно выпадал из нотации. Зато женщина у его ног — в чём положено: в нижнем белье. Бельё от слова белый, здесь же лучше сказать: в чумазье.

Мальчишка Гжимултовского правда какой-то подленький. Перед ним дама на валуне изрыдалась, а он смотрит на неё ненарадуется.

— Что тут произошло?

— Пытка придумана проституткам. Видишь? — тычет пальцем. — Чумичка не может снять вуаль и кончик носа натирается.

Степан вгляделся: точно, нос стёрт до основания.

— Тебя как зовут? Я запамятовал.

— Меня-то? Францишек.

— Гжимултовский тебе кто? Отец?

— Брат-демонопат, я- мальчонка с собачонкой, и сестрица, лучше сразу застрелиться.

Тут же поднялся кавардак. Из краплачной темноты шёл элегантный кавалер при шпаге. Единственная деталь, смущающая умы, состояла в том, что одна нога его была оленья. Мэтрэсса с вуалью издав вопль, бросилась на кавалера, тот побледнел и юркнул в тень, пудель взлаял и прыгнул за ними, мальчишка закричал:

— Оже, стоять! Ко мне! — тоже понёсся за всеми.

Степан потряс кулаком.

— Если я восхочу, я тут вам всё раскурочаю! Эй, насельники адовы, вы где? Францишек! Оже, ко мне, восьмикрылый семичлен! Зурст!

В краплаке- отверстие, из которого слышались; удаляющийся топот ног и неразборчивые проклятья проститутки. Нырнул следом. Скорость, правда, минимальная. В темноте не видать ни рожна.

— За что мне такое наказание? — ощупывая рукой стену хода для ориентации. — Я же не сиамский кот, отгрызающий грудничкам ножки.

Впереди посветлело. В стеклянном зале стоит женщина, смотрит на него.

— Аби! Детка! Я заблудился!

На радостях бросился вперед. Выскочил из туннеля, броском пересек зал и так врезался в зеркало, отражающее Белую фею, что в голове случилось смертоубийство из серии «Капричос».

— Уи-и-ий! Отгадайте загадку: чёрный, но не заяц, летает, но не собака?! — посидел на собственном хвосте, держа ладонь на пульсирующей шишке. — Чёрт!

Поднялся, сматерился, примерился и ногой по-каратэистки шмяк в зеркало. Еще осыпалось первое — шмяк второе. Дальше по кругу. Шмяк… и остановился. За последним разбитым зеркалом не стена, а черная дыра хода.

— Спасибо и на этом, — ныряя в темноту. — Жизнь — это затянувшееся рождение смерти.

А Нигерия…

Тут вообще ни зги не видать. Такое ощущение, что выйдешь сейчас на свет божий где-нибудь в районе Красной площади. Гид объясняет: «Вот вам, граждане, Кремль с его тысячей сорока пятью зубцами в виде ласточкиных хвостов, вот мавзолей Ленина из полудрагоценных камней, а вот мелкий чёрт-мухопожиратель из колодца. Ну-ка брысь!».

В темноте завозилось. Рядом кто-то кряхтел и омерзительно вонял. Послышался звук ногтей, как по войлоку. Чесались, вроде.

— Кто тут? Степану Бумажному, собственной персоной, свет зажгёте?

— Хрм. Я для того здесь и сижу, чтоб помогать подсвечники делать. Бери, делай себе, безголовый.

Без света ясно, всё по-нову и то же самое. Умерли — надоело — продолжаем безобразничать. Хорошо, он сделает подсвечник, зажгёт свечу и, настучав по кумполу консультанту (на добро нужно отвечать добром), найдет выход. Хоть даже из канализационного люка на Красную площадь.

«Погоди у меня! Я тебе отремонтирую бампер, я тебе облицую фонари!»

— О'кей, что делать?

— Отрезай руку, о'кей. У стены столы с висельниками. На нож.

Пальпируется тугая холодная кожа, натуральный мертвец, хоть и пластмассовый. С подсказками консультанта отрезал кисть, отжал кровь саваном, натёр селитрой, отлил в форме свечу из жира удавленников и ещё горячую вставил в подсвечник. Обычное занятие для художника-сюрреалиста.

— Зажигалка есть?

— Ты чёрт или не чёрт? Живёшь в аду, а огня под рукой нету. Хрм!

— Вот вам волшебное слово — пожалуйста. Зажгите, пожалуйста, моей малости, свечечку, господин хороший.

— Меня зовут Мохнатая Цивербола. Хрм. Ладно, подноси к ноздре — дуну.

Глаза ошпарило светом. Зрение возвращалось медленно. Сначала из темноты выплыли столы с висельниками, затем обозначились всевозможные приспособления в виде «Гермесова сосуда», служащего для перегонки жира, колбы, реторты, ступы, пестики. Потом увидел саму Мохнатую Циверболу. А увидев — только спазматически сглотнул. Кадавр трехметровой высоты, заросший ржавой проволкою, являл собой классический ночной кошмар. Ну, молодец кинокомбинат!