Алистер Маклин - Когда пробьет восемь склянок

• Название: Когда пробьет восемь склянок
• Автор: Алистер Маклин
• Издательство: Фидес
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1993

---

— Да, хватятся. Так же, как и часового у ворот, с которым я тоже расправился. — Сьюзен широко раскрыла глаза, но я засучил рукав и, взяв принесенную бритву, сделал на верхней части руки неглубокий порез. Я не собирался проливать много крови, так как был убежден, что она мне еще понадобится. Я выпустил ее ровно столько, чтобы испачкать с обеих сторон штык на пару дюймов. Потом я указал на лейкопластырь, и она покорно заклеила порез. Я опустил рукав, и мы отправились. Впереди — с бутылкой виски и фонарем Сьюзен, затем Гарри, которого я подталкивал сзади ружьем. Когда мы добрались до холла, я вернулся и закрыл дверь своей отмычкой.

Дождь перестал, и ветер поутих. Зато туман стал гуще, к тому же похолодало. Бабье лето на плоскогорье во всей красе!

Мы прошли по двору до того места, где я оставил штык. Теперь я не боялся пользоваться фонариком. Но говорили мы тихо. Я осторожно отклеил лейкопластырь. Все равно часовой, обозревающий окрестности в ночной бинокль, в такой туман не смог бы различить ничего в пяти ярдах от себя. Зато звуки в тумане разносятся довольно своеобразно. Они могут звучать приглушенно, искаженно, а иногда с непостижимой четкостью слышны на больших расстояниях. Кроме того, я посчитал, что рисковать теперь нельзя.

Я нашел штык и приказал Гарри лечь на землю лицом вниз. Если бы я оставил парня стоять, у него, чего доброго, могло возникнуть искушение столкнуть меня с утеса. Потом я примял в нескольких местах траву, истыкал ее штыком и так вонзил его в землю, что ружье часового встало дулом вниз. Ружье Гарри я положил, чтобы испачканный кровью штык не касался земли и чтобы кровь с него не смогла стечь в сырую траву. Расплескав виски, я поставил бутылку, в которой еще оставалось немного спиртного, неподалеку от штыка. После чего повернулся к Сьюзен и спросил:

— Как вы думаете, что здесь произошло?

— Картина довольно ясная. Оба были пьяны, о чем-то поспорили, схватились друг с другом и свалились с утеса, примяв траву.

— А вы что-нибудь слышали?

— О да! Два человека о чем-то спорили в холле; я вышла на лестницу, когда они буквально рычали друг на друга. Один приказывал Гарри вернуться на пост, а Гарри отвечал, что и не подумает и что он решит сейчас этот вопрос по-своему. Потом я скажу, что оба были невменяемы и что я не в состоянии передать выражения, которыми они изъяснялись. Позднее я слышала, как они пошли через двор, продолжая спорить.

— Вот и хорошо, девочка. Именно так все и было.

Сьюзен проводила нас до того места, где лежал связанный часовой. Он еще дышал. Оставшейся веревкой я связал их с Гарри таким образом, чтобы они могли двигаться. Другой конец ее я держал сам. Руки у них были за спиной, и на крутых уступах они могли балансировать с огромным трудом. Но я надеялся, что смогу их удержать, если один из них поскользнется или потеряет равновесие. И не стал обвязываться веревкой, как альпинисты, на случай, если они захотят бежать. Я повернулся к Сьюзен.

— Благодарю вас, Сью, за помощь. И не принимайте сегодня снотворного. Покажется странным, если вы проспите до полудня.

— Я вообще хотела бы проснуться только послезавтра утром. Но вы можете положиться на меня, мистер Калверт. Думаю, что теперь все будет в порядке. — И добавила после паузы: — Если бы вы захотели, то могли бы просто столкнуть с утеса этих двух мерзавцев, не правда ли? Но вы ведь этого не сделаете. Вы могли бы поранить руку Гарри, а не свою… Я прошу вас простить меня за все то, что я вам наговорила, мистер Калверт… Я имею в виду то, что вы ужасный человек. Вы делаете только то, что должны. — И опять после небольшой паузы: — Мне кажется, вы великолепный человек.

— На прощание все так говорят, — ответил я, обращаясь к самому себе, ибо она уже исчезла в тумане. И мне хотелось думать о себе так, как думают обо мне другие. Сам-то я отнюдь не чувствовал себя великолепным: я устал как собака и к тому же был чрезвычайно озабочен, зная, что даже при наилучшем планировании всегда найдутся детали, которые нельзя предусмотреть. А если учесть, как развивались события последних суток, то я не дал бы и пенни за весь мой продуманный план… Пока он не претворится в жизнь. Мои заботы и волнения немного отошли на задний план, когда я дал своим пленникам хорошего пинка и поднял их на ноги.

Мы гуськом спускались по опасной и скользкой дороге. Я шел последним, держа в одной руке фонарик, а в другой веревку. Я не натягивал ее слишком сильно, но и не отпускал. Я должен был чувствовать, как ведут себя мои приятели. И пока мы спускались, я невольно спросил себя, а почему, действительно, взял свою кровь, а не кровь Гарри. Ведь было бы много разумнее оставить на штыке именно его кровь.

— Надеюсь, вы совершили приятную прогулку? — вежливо осведомился Хатчинсон.

— Во всяком случае, скучно не было. Уверен, что вам бы она тоже понравилась.

Я наблюдал, как Хатчинсон вел в тумане «Файркрест».

Наконец я не выдержал и спросил:

— Откройте тайну, Тимоти, каким образом, черт возьми, вам удалось подвести яхту прямо к старому пирсу? Ночью, в полной темноте. Сейчас туман раза в два гуще, вы все время, пока меня не было, кружили по морю, не говоря уже о бурунах, отливах, приливах, течениях, тумане… И тем не менее подали яхту буквально под нос с точностью до минуты. Такой чертовщины я еще не видывал.

— Это действительно здорово, — торжественно произнес Хатчинсон. — Понимаете, Калверт, существуют такие крупномасштабные морские карты, и если вы возьмете одну из них, то в этом районе обнаружите отмель на глубине восьми саженей, находящуюся приблизительно на расстоянии двухсот восьмидесяти ярдов с запада от старого пирса. Поэтому мне осталось только идти против ветра и течения до тех пор, пока эхолот не показал, что я нахожусь непосредственно над отмелью, и тогда я бросил якорь. А когда наступил назначенный срок, штурман поднимает якорь и предоставляет судну самому идти по ветру. Но сознаюсь, что не многие сумели бы это сделать.

— Я разочарован. Никогда больше не буду относиться к вашим морским фокусам, как прежде. Полагаю, что и в первый раз вы причалили к пирсу, благодаря той же современной технике?

— Более или менее. Только там мне пришлось ориентироваться не на одну отмель, а на несколько. Ну вот я и раскрыл вам все свои секреты. Куда теперь?

— А Дядюшка Артур вам ничего не говорил?

— У вас сложилось не совсем точное мнение о Дядюшке Артуре. Он сказал, что никогда не… как же он выразился?… Ах да, что никогда не вмешивается в проведение разработанных вами операций. «Я только планирую, — сказал он, — а разрабатывает операции Калверт. Он же и доводит их до конца…»

— Временами он действительно сама скромность, — вынужден был признаться я.

— За прошедший час он рассказал мне о вас парочку историй. Я бы счел большой честью для себя принимать участие в подобных делах.

— Даже если не получите четыреста тысяч фунтов или сколько их там будет?…

— Даже если не получу ни одной «зелененькой»! Так куда теперь, Калверт?

— Домой, если вы сможете его найти.

— На Крейгмор? Ну, это можно. — Он затянулся своей сигарой и поднес ее кончик поближе к глазам. — Видимо, придется загасить. Этот туман начинает лезть во все щели, так что я плохо вижу даже стекла рубки, не говоря о том, что за ними. А Дядюшка Артур заставляет себя ждать, вы не находите?

— Дядюшка Артур допрашивает пленных.

— Не думаю, что он сможет вытрясти что-нибудь из них.

— Я тоже. Оба пленника явно в плохом настроении.

— Я понимаю, прыгать с пирса на палубу не так уж легко. Тем более, когда яхту качает, а руки связаны.

— Два небольших перелома, только и всего, — сказал я. — Могло быть и хуже. Они могли вообще не попасть на палубу, а угодить за борт.

— Тоже верно, — согласился Хатчинсон. Он выглянул в боковое окно рубки и, постояв так, заключил: — Сигара не виновата. Поэтому нет смысла ее гасить. Видимость равна нулю. А если я говорю, что она равна нулю, так оно и есть. Придется плыть вслепую, по приборам. Я с таким же успехом мог бы зажечь свет в рубке. С ним даже лучше. Можно рассмотреть карты, да и с компасом и эхолотом обращаться проще. На радарные установки он тоже не влияет. — Когда я включил свет, Тим недоуменно уставился на меня. — Что, черт возьми, за балахон на вас?

— Это ночной халат, — объяснил я. — У меня три костюма, и все три вымокли насквозь. — В это мгновение в рубке появился Дядюшка Артур, и я поинтересовался: — Вам сопутствовала удача, сэр?

— Один из них потерял сознание. — Казалось, Дядюшка Артур был не очень доволен собой. — А другой стонал так громко, что я не слышал собственного голоса. Ну, Калверт, рассказывайте!

— Что же мне рассказывать, сэр? Я как раз хотел идти спать. Я же обо всем доложил.

— Половину слов из тех нескольких фраз, которые вы отчеканили, я не расслышал из-за криков этого проклятого парня! — холодно сказал он. — Я должен знать все, Калверт.