Булат Галеев - Советский Фауст

• Название: Советский Фауст
• Автор: Булат Галеев
• Издательство: ТГЖИ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: issn 0869-8961

Библиотека журнала «Казань» — № 9-12/94

Спецвыпуск: у нас в гостях — Академия наук Республики Татарстан

От издателя

В данной документальной повести излагается трагическая и прекрасная судьба великого изобретателя Льва Сергеевича Термена (1896–1993), пионера электронного искусства, который в последние годы своей жизни тесно был связан с автором книги и СКБ «Прометей», неоднократно бывал в Казани и выступал перед казанцами. Искусство и «тайная» техника, аплодисменты восторженных залов всего мира и тихие кабинеты Лубянки, — этот союз белого и черного, добра и зла сопровождал его всю долгую, почти вековую жизнь...

^{Bulat Galeyev's documentary book «Soviet Faust» reveals tragic and beautiful fate of great Soviet inventor Lev Sergeyevich Termen (1896–1993), electronic art pioneer who had tight relations with author of the book and SKB «Prometheus» in last years of his life. Lev Sergeyevich visited Kazan many times, appearing before its citizens. Art and «secret» technology, storm of enthusiastic applause in concert halls all over the world and silent KGB rooms — such combination of black and white, of evil and goodness was distinctive feature of all his long, almost century long life.}

Книга издана при содействии Фонда современного искусства Сороса (Россия, Москва)

В книге использованы графические портреты работы казанского художника Н.Альмеева, а также фотографии, сделанные Р.Сайфуллиным, Р.Мухаметзяновым, Ф.Губаевым, С.Зориным, Л.Кавиной, А.Кулешовым, И. Снигиревым (и неизвестным фотографом из ведомства Л.Берия). Стихи из «Фауста» Гете цитируются по изданию: Гете. Фауст. — М.: Искусство, 1962 (в переводе Н.А.Холодковского).

© Галеев Булат Махмудович

---

«Ни более и ни менее»...

В итоге — конец 1990 года. Термен вновь подает заявление о приеме в Коммунистическую партию Советского Союза. С ума бы не сойти! Никто ничего не поймет, — если не прочитать хоть раз до конца «Фауста» Гете. И его сегодняшнего продолжения — «Советского Фауста»...

Последние встречи: правда о «средстве Макропулоса»

Весной 1991 года в Москве, на кафедре эстетики МГУ состоялась международная конференция «Современный „Лаокоон“: эстетические проблемы синестезии». Я попросил организаторов разыскать и пригласить на нее Термена с докладом об электронной музыке. Не успел я даже как следует поздороваться с ним, Лев Сергеевич, весь радостный и довольный, перебил меня:

— Поздравьте! Меня, наконец, в партию приняли. Только что! А ведь тогда, в 81-м году меня тот Танаканов опять не пропустил, какой-то параграф в уставе нашел, что после восьмидесяти лет в партию уже совсем нельзя принимать. А оказалось — можно!

— Да, я слышал, Лев Сергеевич, читал в газетах, поздравляю. Но зачем все это Вам, особенно сейчас, когда даже Таракановы бегут оттуда?

— Как зачем? Пусть бегут. Я же Ленину обещал!

Ну, молодец, Лев Сергеевич, право слово. Конечно же, надо быть хозяином своего слова, пусть через 50, простите, 70 лет. Но и коммунисты, следует заметить, хороши, — дождались-таки момента. Если бы у них была своя партийная «Книга Гиннеса», Термен мог бы попасть туда как самый молодой коммунист среди самых старых верных ленинцев. Наталья Михайловна Нестурх, родственница Льва Сергеевича, при беседе с ней об этом, улыбается: «А что еще можно было ждать от альбигойца, мы все, Термены, — социалисты с 13 века» (рис. 23).

Лев Сергеевич и на этой конференции хорошо выступил. Я был ведущим на заседании и, зная о его нынешней idee fixe, предупредил осторожно: надо соблюдать регламент, и вообще здесь не стоит про «микроскопию времени». Не та тематика, не та публика. Но он, поблескивая глазами, перехитрил меня, задав слушателям невинный вопрос: «Может быть, спросить чего-нибудь хотите, у меня еще много есть интересных вещей». И на целый час развернул, впервые перед широкой аудиторией, свою концепцию поисков «средств Макропулоса».[73]

Слушатели были довольны, улыбались. Очень понравилась шутка Термена: «Прочитайте мою фамилию наоборот, и сразу все станет понятно». Но регламент был нарушен, заседание — кувырком. Ах, Лев Сергеевич, не даете Вы нам скучать...

Рис. 23. Партийный билет молодого коммуниста Л.С.Термена (март 1991 г.)

Я-то уже знал, о чем он собирался говорить. У нас была до этого возможность подробно побеседовать о «микроскопии времени», — когда он приезжал, как выясняется, в последний раз к нам в Казань, поздней осенью 1988 года. Наговорились мы с ним тогда о многом, вдосталь.

Звонят как-то мне домой, часов в пять утра, вахтеры из нашего института и говорят: «У нас тут дедушка сидит, который Ленина видел. К вам приехал, на конференцию, заберите его. Только одежду принесите — он по-летнему почему-то»... Прихожу, а «дедушка» Термен улыбается, глаза веселые, щеки розовые, сидит со старушечками, чай пьет с сушечками. Ну, Лев Сергеевич, как это Вас угораздило! На улице снег, не тот поезд выбрал, да и конференция через неделю начинается. Перепутал сроки, лето с зимой, утро с вечером. «Нет, — говорит, — я просто по Казани очень соскучился». Запаковал я его в свое старое пальто, надел на него снова свою знаменитую шапку, несуразную по своим размерам и неуклюжести. Но чем его столько дней занять?..

Выручило то, что как раз перед этим прислали мне из США огромную кипу ксерокопий американской прессы 30-х годов со статьями о Термене. Я и вручил ее Льву Сергеевичу, — и он на всю неделю погрузился на «машине времени» в свое прошлое. Я с утра на работу, а Лев Сергеевич — в Карнеги-Холл, к Уилфреду, к Люси Розен, к Кларе Рокмор и, конечно же, к юной Лавинии. А вечерами, конечно, тихие беседы при ясной луне:

— Лев Сергеевич, а как сложилось с Лавинией?

— Когда я уезжал из Америки, мне обещали, что и ей сделают визу. Обманули. Я узнал позже, что она через некоторое время вышла замуж. Ее, уже не моя, дочь Сара, говорят, приезжала в Москву незадолго до моего освобождения с какой-то танцевальной группой. А я и не знал об этом.

После того, как умерла третья его, советская, послевоенная жена, Термен жил надеждой вновь встретиться с Лавинией. Он и меня часто спрашивал, советовался, шутя:

— Может быть, мне стоит выписать мою американскую танцовщицу, снова жениться, ведь она такая красивая, молодая?

— Лев Сергеевич, а Вы не подумали, сколько ей лет сейчас? Ведь столько времени прошло.

Получалось многовато для невесты. А в этот приезд он торжествующе вынимает фотокарточку:

— Смотрите, нашелся ее адрес. Прислала фотографию. Ну как, красивая?

Ах, Лев Сергеевич, за что же с Вами так обошлись упыри-лемуры. Время было такое? А кто его делает таким? Разорвали, разбили, развели — на десятки тысяч километров, на десятки лет от любимой. А Лев Сергеевич смахивает с лица мимолетную грусть, снова прикрывается старой своей шуткой:

— Взяли бы вы меня в Казань насовсем, скучно в Москве, работать не дают, я бы много полезных изобретений вам придумал. И ребята у вас хорошие (рис. 24). Может быть, у вас и высокоскоростная кинокамера есть, — занялся бы «микроскопией времени». Только условие одно — невесту найдите, не старше 25–30...

Уже после узнал, — шутки-шутками, а находил-таки, оказывается, и не однажды наш молодец-альбигоец в Москве себе таких невест, очаровывал, убеждал. Очень хотелось, судя по всему, иметь наследника. Дочки — это хорошо, а нужен был — Термен, чтоб продолжилось генеалогическое древо. «Ни более и не менее!» С неменьшим упорством, чем в партию, прорывался и прорвался с одною из них в ЗАГС, дошел до марша Мендельсона (хотя тетка-регистраторша, говорят, пыталась бормотать что-то про большую целесообразность «похоронного марша»). Приехали родственники невесты, увезли...

Лев Сергеевич не жаловался на житейские невзгоды, хотя жить пришлось на старости лет и в студенческом общежитии. Двухкомнатная квартира — подарок КГБ — становилась тесной. В одной комнате — кабинет, домашняя лаборатория, архивы Термена, а семью куда — дочки, внучки? Наш общий московский приятель Сергей Зорин и Наталья Михайловна Нестурх исходили все возможные инстанции, обивали различные пороги, — помогите квартирой знаменитому Термену. Хозяйственники отмахивались: сколько лет — 90? Перебьется! Обратился Сергей к почитаемому академику, однокашнику-товарищу Термена по Физтеху. Тот, зная о добровольной службе Термена в логове Мефистофеля, ответил коротко: «Тамбовский волк ему товарищ, пусть у КГБ голова болит о нем». Выручила знаменитая летчица В.Гризодубова, депутат Верховного Совета СССР, — таки дали Термену комнату в коммунальной квартире. Спасибо им всем за это[74]!

Рис. 24. Последний раз в Казани (1988 г.). Слева направо: Л.Термен и его «прометеевские» друзья Б.Галеев, Р.Сайфуллин

Я был не раз в этой комнате, сплошь заваленной аппаратурой. На столах — несколько терменвоксов в работе. Лев Сергеевич изготавливал их по заказу разных музеев. Старинные радиолампы с пламенеющими катодами, транзисторы, гроздья микросхем, — вся история радиотехники под одной крышкой. Как все это могло действовать вместе, я не знаю... Лев Сергеевич был счастлив. Теперь он мог работать и днем, и ночью! И без всякой охраны. Если не считать соседей, вдохновляемых глиссандирующими вибрато терменвоксов при их настройке. Только что настроил один инструмент, для Нижегородской лаборатории им. В.И.Ленина в г. Горьком, а тут новое письмо. И как откажешь, если оно буквально взывает, — столь очаровательное по стилю и содержанию, что я приведу его здесь целиком:

«Уважаемый Лев Сергеевич!

Коллектив ордена Трудового Красного Знамени Муромского завода радиоизмерительных приборов обращается к Вам с просьбой изготовить для Музея трудовой славы нашего завода электромузыкальный инструмент „Терменвокс“, — копию того инструмента, который Вы демонстрировали весной 1922 года В.И.Ленину, М.И.Калинину и другим руководителям нашей партии».

Пользуясь случаем, следует поблагодарить Сергея Зорина еще и за спасенные архивы Термена. При переезде, как это часто бывает у слишком расторопных хозяек, часть «ненужных» старых бумаг и аппаратуры оказалась выкинутой на улицу, в мусорный ящик. По звонку потерпевшего Сергей примчался, успел, забрал, вычистил, сдал в Академию наук. А Лев Сергеевич после этого упавшим голосом вдруг спрашивает:

— Сережа, а Вы пленку магнитную разве не забирали, не спасли?

— Нет, она вся старая, осыпавшаяся, спутанная.

— Жаль, это с тех времен. На ней были подслушанные записи Сталина...

Да, не прост Лев Сергеевич, ох, не прост! Конечно, жаль. Цены им бы не было, этим фонограммам сейчас. Можно было бы сдать в Музей Революции, или продать за бешеные деньги любителям антиквариата на аукционе Сотсби — ценнейший документ эпохи!