Булат Галеев - Советский Фауст

• Название: Советский Фауст
• Автор: Булат Галеев
• Издательство: ТГЖИ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: issn 0869-8961

Библиотека журнала «Казань» — № 9-12/94

Спецвыпуск: у нас в гостях — Академия наук Республики Татарстан

От издателя

В данной документальной повести излагается трагическая и прекрасная судьба великого изобретателя Льва Сергеевича Термена (1896–1993), пионера электронного искусства, который в последние годы своей жизни тесно был связан с автором книги и СКБ «Прометей», неоднократно бывал в Казани и выступал перед казанцами. Искусство и «тайная» техника, аплодисменты восторженных залов всего мира и тихие кабинеты Лубянки, — этот союз белого и черного, добра и зла сопровождал его всю долгую, почти вековую жизнь...

^{Bulat Galeyev's documentary book «Soviet Faust» reveals tragic and beautiful fate of great Soviet inventor Lev Sergeyevich Termen (1896–1993), electronic art pioneer who had tight relations with author of the book and SKB «Prometheus» in last years of his life. Lev Sergeyevich visited Kazan many times, appearing before its citizens. Art and «secret» technology, storm of enthusiastic applause in concert halls all over the world and silent KGB rooms — such combination of black and white, of evil and goodness was distinctive feature of all his long, almost century long life.}

Книга издана при содействии Фонда современного искусства Сороса (Россия, Москва)

В книге использованы графические портреты работы казанского художника Н.Альмеева, а также фотографии, сделанные Р.Сайфуллиным, Р.Мухаметзяновым, Ф.Губаевым, С.Зориным, Л.Кавиной, А.Кулешовым, И. Снигиревым (и неизвестным фотографом из ведомства Л.Берия). Стихи из «Фауста» Гете цитируются по изданию: Гете. Фауст. — М.: Искусство, 1962 (в переводе Н.А.Холодковского).

© Галеев Булат Махмудович

---

Наша книга и о том, в какой же стране его угораздило — быть, жить. Попробуйте представить себе хотя бы на миг, — что делал бы и как себя вел в Советской России тот, гетевский Фауст? Не тот, которого многие знают лишь по оперному дайджесту Ш.Гуно, а настоящий, явленный нам на сотнях страниц одноименного произведения великого немецкого поэта. Только вспомним перед этим, — что же послужило поводом для долгожданного восклицания Фауста: «Остановись, мгновенье, — ты прекрасно!»? Смею заверить — это было не сообщение об очередном повышении заработной платы... Я не уверен, что все грамотные люди могли — и в этом нет ничего зазорного — осилить «Фауста» Гете до конца, особенно его разваливающуюся на куски вторую часть. Извиняясь и раскланиваясь, — не обессудьте, придется напомнить поэтому в общих чертах: Фауст почувствовал себя на верху блаженства и катарсиса, когда наконец перешел от плейбойской жизни и безутешного, бесплодного философствования к полезному, нужному для всех людей делу, конкретно — принимая участие в каких-то общественных мелиоративных работах во благо всех людей. У самого Гете это звучит намного красивее и возвышеннее:

До гор болото, воздух заражая,
Стоит, весь труд испортить угрожая,
Прочь отвести гнилой воды застой —
Вот высший и последний подвиг мой!
Я целый край создам обширный, новый,
И пусть мильоны здесь людей живут
Всю жизнь в виду опасности суровой,
Надеясь лишь на свой свободный труд.

«Застой», «новый мир», «свободный труд» — родные, знакомые слова! Но главное не в этом.

Именно после осознания своего высшего предназначения и должен был Фауст — согласно договору — передать свою душу Мефистофелю. Такая вот, замечу, кошмарная история...

Более серьезный, чем я, читатель «Фауста», русский философ Н.Бердяев дает свою оценку всей этой истории: «Душа Фауста... для осуществления своих бесконечных человеческих стремлений вступила в союз с Мефистофелем, с злым духом земли. И фаустовская душа постепенно была изъедена мефистофелевским началом. Силы ее начали истощаться. Чем кончились бесконечные стремления фаустовской души, к чему привели они? Фаустовская душа пришла к осушению болот, к инженерному искусству, к материальному устроению земли и материальному господству над миром... И осушение болот лишь символ духовного пути Фауста, лишь ознаменование духовной действительности». Все дело в том, считает Бердяев, что Фауст в пути своем переходит от (религиозной) культуры к (безрелигиозной) цивилизации. Но, по мнению русского философа, для «осушения болот» во благо цивилизации «необходима притупленность сознания, толстокожесть, необходима наивная вера в бесконечный прогресс цивилизации». А Фауст, считает Бердяев, пытаясь как бы оправдать героя классического произведения, «вряд ли может быть хорошим инженером, хорошим цивилизатором. Он умирает в тот момент, когда решает заняться осушением болот»[15]. Более того, по неожиданному, обескураживающему мнению Бердяева, Фауст завершает свою земную жизнь, по сути дела, самоубийством, как бы преднамеренно выкрикивая «Остановись, мгновение!..», что и служит, по фабуле Гете, паролем для финального прокурорского решения Мефистофеля. Закрученная трактовка «Фауста»! Будь Гете жив, он должен был бы вызвать Бердяева на дуэль за такое прочтение его многолетнего труда. Но жизнь была круче, и мы еще убедимся, что советскому Фаусту была судьба уготовлена иная, самобытная и более беззаветная... Кстати, Бердяев написал свои размышления о Фаусте в 1922 году. Это был год встречи Термена с В.И.Лениным, которую Лев Сергеевич оценивал как самое знаменательное и замечательное событие своей жизни. Да и вообще, вне зависимости от этого, трудно сразу понять — чем не понравилась Бердяеву цивилизация, направленная на благодеяние, на деяние общественного блага? И не представляю, как оценил бы философ Термена, с его позицией: «Мне интересно делать полезные людям вещи...»?

«Все в человеке, все для Человека!» — еще одно из крылатых выражений М.Горького, которое нынче подвергается сомнениям и осмеянию. И даже я сам, как вы заметили, наверное, не выдерживаю наивной высокопарности пафоса этих позиций — в гетевском изложении. Но сегодня, к сожалению, уже сама суть втаптывается в грязь, в которую воткнут новый транспарант: «Все мое, все для меня». И даже убогое «ты — мне, я — тебе» звучит на этом фоне как социалистическая крамола. Почему так произошло? Чем объяснить инфляцию идеи благодетельства? Не потому же только, что в нынешних благотворительных фондах, например, чаще всего подвизаются жулики. Жулики бывают везде.

Нашему веку, нам в нашей стране, так сказать, на своей шкуре пришлось испытать более глубокую и страшную правду — о «благих намерениях, которыми вымощена дорога в ад», причем уже в глобально-историческом масштабе! Благое дело — стремиться к социальной справедливости. Но неизвестно, на самом деле, к чему бы пришли в итоге альбигойцы, если им удалось дойти до конца в реализации своей мечты. Зато известно, что именем Чингизхана, например, в течение многих веков пугали не только детей. А он, Чингизхан, современник альбигойцев, как выясняется, — хотите верьте, хотите нет, — тоже, оказывается, затеял свое знаменитое «иго» во имя достижения планетарного благоденствия и социальной гармонии. Путем насильственного объединения неразумных народов в одно, единое государство Чингизхан хотел — будто бы — раз и навсегда ликвидировать сам повод возникновения разных разрушительных междоусобиц, бессмысленных войн[16]. Разве это — не благие намерения? Народы всех стран, объединяйтесь! А там уж живите, спокойно — под защитой ограниченного контингента войск благодетеля — и размножайтесь... А если не понимаете своего счастья: «Железной рукой загоним в светлое будущее!» Похоже — на «нашу» революцию?

Рождение терменвокса, или ода «катодному реле»

Итак, 1917-й год, служба на радиостанции Запасного электротехнического батальона, который после революции, естественно, стал именоваться Красным электротехническим. Жизнь была суматошная, интересная. Термен по ходу дела руководил радиоклассом для командного армейского состава в Питере, работал в Военной радиотехнической лаборатории Управления Красной Армии в Москве. Собрал мощную радиостанцию 1РБ для Поволжского фронта, в Саратове. Занимался пеленгацией. Своей техники не было, попалась под руку французская. Настраивая пеленгаторную рамку, заметил, что при приближении к рамке руки частота настройки меняется. Даже мелодию простенькую можно сыграть. Не до музыки, конечно, кругом люди в военной форме. Но — и это запомнил...

Затем, молодой и энергичный, Термен назначается начальником передатчика самой мощной в России радиостанции «Детское село» (так любовно было переименовано после 17-го года Царское село). Белые, понятно, со всем этим согласиться не могли, пытались побить красных. Были бои и рядом с местом работы Термена. Станцию пришлось взорвать на время — приближался Юденич... Как и многих — закружила, замотала тогда круговерть революционной суеты. А был он, как выясняется, любимым дитя совсем другой революции — научно-технической...

С 1920-го начал работать в Петрограде, у профессора А.Ф.Иоффе в только что организованном Физико-техническом институте (тогда, впрочем, он, вроде бы, назывался еще Рентгеновским). Термен знал его еще по лекциям в университете. Иоффе собирает в ФТИ лучшие научно-инженерные силы страны — его институт станет своего рода питомником будущих академиков[17]. Иоффе давал Термену самые трудные задания: знал, молодой инженер — сможет! Вначале он занимался исследованием кристаллических структур с помощью рентгеновских лучей. Затем ему была поставлена задача создать прибор для измерения диэлектрической постоянной газов при переменных давлении и температуре. Вспомним, это было время детекторных приемников, электронных усилителей еще не существовало, по сути дела, — почти как во времена Бойля-Мариотта.

Термену помогла работа на радиостанции и «музыкальная» смекалка. Газ помещался в полость между пластинами конденсатора. От повышения температуры газ расширялся, менялась емкость конденсатора. Увеличив чувствительность прибора за счет любимого им «катодного реле» (преобразователя частоты), изобретатель подключил на выход прибора не обычный стрелочный индикатор, а... наушник. И прибор зазвучал, меняя частоту от состояния газа. Термен снова заметил, что емкость зависит от приближения руки[18]. А рука принадлежала, как мы знаем, выпускнику Петербургской консерватории по классу виолончели. Немного упражнений, и прибор запел «Элегию» Массне и «Лебедя» Сен-Санса из его «Карнавала животных» (кстати, все — из ходового виолончельного репертуара, благо и сам прибор пел глиссандируя, как струнные). Надев наушники, Термен упивался музыкой, вызываемой из воздуха (а воздух — это тоже газ, напомним на всякий случай, с диэлектрической постоянной, равной — 1). Если верить устной легенде, институт был потрясен и взволнован, в курилках пошли изумленные разговоры: «Термен играет Глюка на вольтметре!..». В 1921 году Термен регистрирует патент № 780 под названием «Музыкальный прибор с катодными лампами» — на первый в мире реально действующий электромузыкальный инструмент концертного применения.