Булат Галеев - Советский Фауст

• Название: Советский Фауст
• Автор: Булат Галеев
• Издательство: ТГЖИ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: issn 0869-8961

Библиотека журнала «Казань» — № 9-12/94

Спецвыпуск: у нас в гостях — Академия наук Республики Татарстан

От издателя

В данной документальной повести излагается трагическая и прекрасная судьба великого изобретателя Льва Сергеевича Термена (1896–1993), пионера электронного искусства, который в последние годы своей жизни тесно был связан с автором книги и СКБ «Прометей», неоднократно бывал в Казани и выступал перед казанцами. Искусство и «тайная» техника, аплодисменты восторженных залов всего мира и тихие кабинеты Лубянки, — этот союз белого и черного, добра и зла сопровождал его всю долгую, почти вековую жизнь...

^{Bulat Galeyev's documentary book «Soviet Faust» reveals tragic and beautiful fate of great Soviet inventor Lev Sergeyevich Termen (1896–1993), electronic art pioneer who had tight relations with author of the book and SKB «Prometheus» in last years of his life. Lev Sergeyevich visited Kazan many times, appearing before its citizens. Art and «secret» technology, storm of enthusiastic applause in concert halls all over the world and silent KGB rooms — such combination of black and white, of evil and goodness was distinctive feature of all his long, almost century long life.}

Книга издана при содействии Фонда современного искусства Сороса (Россия, Москва)

В книге использованы графические портреты работы казанского художника Н.Альмеева, а также фотографии, сделанные Р.Сайфуллиным, Р.Мухаметзяновым, Ф.Губаевым, С.Зориным, Л.Кавиной, А.Кулешовым, И. Снигиревым (и неизвестным фотографом из ведомства Л.Берия). Стихи из «Фауста» Гете цитируются по изданию: Гете. Фауст. — М.: Искусство, 1962 (в переводе Н.А.Холодковского).

© Галеев Булат Махмудович

---

Николаев, оказывается, рассказал о съездовском выступлении Термена вождю, и тот, конечно, заинтересовался им. Почему «конечно»? А потому, как вспоминал Николаев позже (пока его не расстреляли в 1937-м), что «у Владимира Ильича был огромный интерес к техническим достижениям и новинкам. Приходится поражаться, каким образом, при напряженной занятости важнейшими государственными, политическими и партийными делами, он выкраивал время для того, чтоб следить за развитием техники, в частности радиотехники, и даже входить в такие детали, которые у иных руководителей ведомств за кучей других дел ускользали из внимания». И в завершение — великолепная фраза: «Он все видел и все знал».

Ну, это уж слишком, конечно! Но остальное вполне очевидная правда. Ленин (Ульянов) родился и воспитывался в дворянской семье, как и Термен, в гимназии был отличником, закончил ее с медалью. Затем учился в Казанском университете. О том, что физику знал неплохо, — можно судить и по его работе «Материализм и эмпириокритицизм».

Термен привез в Кремль два варианта прибора: один для воспроизведения музыки, а другой — для демонстрации возможности использовать прибор в целях бесконтактной охранной сигнализации. Термену повезло — в кабинете оказался рояль, а секретарь вождя Л.Фотиева, оказывается, тоже училась когда-то в консерватории. После репетиции на выступление Термена собралось 15–20 человек (Лев Сергеевич признал лишь одного — всесоюзного старосту М.И.Калинина).

То, что «терменвокс» мог служить великолепным, невидимым охранником, — для нас сегодня очевидно. Достаточно спрятать антенку в переплет окна или двери, — и прибор мгновенно среагирует на изменение емкости, на приближение любого вора либо супостата, деморализуя его своим неожиданным, ничем казалось бы не мотивированным, звучанием. Но для многих участников встречи, имевших, как и большинство тогда в Кремле, незаконченное начальное образование, действие «сторожа» казалось чудом.

Ленину понравился «электронный сторож». А после демонстрации бесконтактной охранной сигнализации Термен под аккомпанемент Фотиевой сыграл свой коронный номер — «Лебедя» Сен-Сенса, затем один из этюдов Скрябина и «Жаворонка» Глинки.

— Во время исполнения Глинки, — вспоминал Лев Сергеевич, — Владимир Ильич попросился испробовать сам терменвокс. Он был низенький, рыжий такой, ниже меня. Я взял его руку и помог ему начать. И он был очень музыкальный — сумел сам закончить «Жаворонка», уже без моей помощи.

Ой ли, Лев Сергеевич, при всем уважении к Вам и Владимиру Ильичу, трудно поверить. Я не раз пробовал, и жена моя — музыкант, тоже пыталась управлять терменвоксом. С первого раза трудно, инструмент, надо признать, непривычный, да и очень капризный, чуткий к неловким движениям, — получалось лишь мяуканье и вой, совсем не «Жаворонок» (рис. 7). Я думаю, и в терменовской памяти сказалось общенародное преклонение пред Ильичом, как у упоминавшегося выше начальника Наркомпочтеля: «Он все видел и все знал». И все умел, стало быть.

Впрочем, может, это и на самом деле было так, — придворный кремлевский летописец Дрейден Симон Давыдович, специально изучавший музыкальный слух вождя и составивший известный в кругах партийной интеллигенции сборник «Ленин и искусство», уверен, что Владимиру Ильичу и терменвокс был по плечу.

Рис. 7. Из-за отсутствия снимка «Термен и Ленин» — аналогичная по содержанию фотография (очередная тщетная попытка обучить игре на терменвоксе автора этой книги; Москва, 1986 г.).

Не это главное, не в этом дело, — оставим все эти запоздалые и не очень уж уместные шутки (прошу извинения, дорогой читатель). Мне, как научному работнику, архивариусу-копуше хотелось, кроме воспоминаний, найти более точный, документальный источник, подтверждающий саму встречу Термена с Лениным. Упаси бог, я не то что б не верил Льву Сергеевичу — специфика научной работы такова... И сам Лев Сергеевич, и другие авторы глухо намекали, что имя Термена вроде бы даже увековечено в каком-то бессмертном ленинском письме. Перерыл все полные собрания сочинений Ленина — красного, синего цвета — увы, нету! Подсказал позже сам Термен. Оказалось — в письме к Л.Троцкому, которого Ленин если и не любил, то терпел, а его преемник Сталин ненавидел, выслал за границу и убил-таки в 1940 году с помощью наемного иноземного киллера, который уже при Хрущеве был удостоен за это звания Героя Советского Союза... Понятно, письмо это долго не печатали, и появилось оно уже в довольно поздние времена, вначале в малодоступном издании, а затем, кажется, в одном из последних томов последнего собрания сочинений В.И.Ленина (когда их уже перестали читать, а затем вовсе стали убирать с библиотечных полок — перестройка!).

Как бы то ни было, вот он — этот бесценный документ: «Обсудить, нельзя ли уменьшить караулы кремлевских курсантов посредством введения в Кремле электрической сигнализации? (один инженер, Термен, показывал в Кремле свои опыты: такая сигнализация, что звонок получается при одном приближении к проволоке, до прикосновения к ней...)!»[25]

Обсудили, понравилось, внедрили — в Скифском отделе Эрмитажа в Петрограде, где находится много золотых ювелирных украшений наших предков. Впрочем, обо всем этом знали только специалисты. В Москве оснастили терменовской техникой так называемый Гохран, куда были свезены реквизированные в церквях драгоценности, огромное количество икон, в тяжелых окладах, серебряные сундуки для мощей, усыпанные сверкающими камнями, потемневшие от времени кресты... Было что реквизировать, было что охранять, — огромные ценности! Тогда, при коммунистах, считалось, что столь жестокое насилие над церковью было продиктовано необходимостью спасать голодающее Поволжье, меняя золото на хлеб у Запада. Сейчас пишут — и голод был инсценирован специально, чтоб покончить с церковью, и золото шло не на хлеб, а чемоданами вывозилось за границу для поддержки зарубежных компартий, для форсирования мировой революции. Где правда, где обман — даже сегодня трудно понять и проверить. Тем более не знал того и Термен, впрочем, и не должен был знать и думать об этом. Радовался «папа» Иоффе, получавший для своего Физтеха прибыльные заказы. В институте открывается мастерская по изготовлению охранных сигнализаторов для учреждений Госбанка, Иоффе пытается внедрить эту технику в Берлине (валюта!). Радовался его талантливый сотрудник, что и его труд вливается в труд республики, что он приносит пользу, хорошо делая свое дело. Ситуация обычная, житейская. Главное, из нашего далекого далека уже видно, очевидно, — запахло слегка серой, рядом с нашим Фаустом замаячила тень Мефистофеля...

Вспомним, как аналогичный момент излагается в гетевском «Фаусте».

Фауст:
Но свет блеснул — и выход вижу, смело
могу писать: «В начале было Дело!»

Затем, после обычного гетевского многословия, звучит первое предупреждение Фаусту.

Духи:
Он попался!

Но звездный час Термена — не в этом, пусть Мефистофель подождет, помается. Более всего его радует реакция Ленина на «терменвокс». «Надо это всячески пропагандировать!» — будто бы сказал вождь мирового пролетариата после импровизированного концерта электронной музыки в Кремле. И поручил контроль за выполнением своего наказа секретарю ВЦИК А.С.Енукидзе (кстати, при Сталине, в 1937-м тоже был расстрелян). Термену оформляется грозная бумага под названием «Мандат», который обеспечивал ему право бесплатного, беспрекословного, беспрепятственного проезда по всем железным дорогам бескрайней России с лекциями, концертами «радиомузыки». Программа ошеломляющая и для сегодняшней аудитории — прочитайте внимательно тексты афиш (рис. 8 и 9). Не только электронная музыка, но и «сочетание высоты звука со светом», с осязательными, обонятельными ощущениями...

Рис. 8. Афиша концерта «радиомузыки» 1922 года Рис. 9. Афиша концерта после 1924 года (судя по тому, что «Петроград» уже стал «Ленинградом»)

— Как это, с осязанием?

— А я придумал такие кресла, в их подлокотниках двигались ленты с разной поверхностью, под музыку...

Остроумно, конечно, но с запахами и с осязанием, это уже, извините, Лев Сергеевич, перебор, лишнее. Мне кажется, он здесь на самом деле всерьез поверил обольстительным речам Мефистофеля:

Ты будешь тешить обонянье,
И вкус, и даже осязанье —
Все, все тебе доставлю в дар!

Конечно, это случайное совпадение, и если «шутки в сторону», по моему мнению, лишь зрение и слух как «социальные чувства», способные к абстрагированию, имеют право быть представлены в музыке. Меня больше удивило другое — неужели он на самом деле светомузыкой занимался еще в те годы, во времена Ленина? Приметив на моем лице недоверие, Лев Сергеевич разыщет впоследствии фотографию светового прибора и пришлет мне копию (рис. 10). Да, все точно, так и было!..