Роберт Мейсон - Цыпленок и ястреб

• Название: Цыпленок и ястреб
• Автор: Роберт Мейсон
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти воспоминания американского военного вертолетчика о войне во Вьетнаме мгновенно стали национальным бестселлером в США, но, насколько мне известно, еще не переводились на русский язык. Одна из лучших книг о вьетнамской войне. Некоторые считают, что просто лучшая.

---

— Ну так что, кандидат? Идете в столовую, или нет? — рявкнул начальник класса, нос которого почти касался моего.

— Так точно, сэр. Если вы дадите дорогу, я…

— Что? — он ушам не поверил. — Дать тебе дорогу!

И к моему оппоненту тут же присоединились остальные:

— Кандидат, ты как со старшими разговариваешь?

— А ну быстро отвел эту ораву в столовую, пока не закрылась!

— Есть, сэр! — я едва слышал собственный голос. — Рота, смирно! — крикнул я, но из-за воплей сержантов и начальников никто не слышал моего голоса.

— Они тебя не слышат! — заорал начальник, дыша мне в лицо. Я попробовал еще раз. Опять никто не слышит. Я поднял руку вверх и опустил ее. Командир взвода крикнул:

— Смирно!

Сигналы жестами? Как только мои одноклассники стали по стойке смирно, несколько офицеров бросились к строю с криками:

— Кандидат, ты слышал команду «смирно»? А почему тогда встал «смирно»? А нет сигнала жестом для команды «смирно»! — и так далее. Постепенно они дали мне командовать, потому что столовая закрылась бы. Потом — бегом марш до столовой и подтягивания и отжимания снаружи. Внутри мы расселись на краешки стульев и ели вилками, поднимая их из тарелок вертикально и поднося ко рту под уставным углом. Подобные вещи — обычное дело для всех кандидатских школ, но какое отношение это имеет к полетам? Ответ в том, что в армии каждый в первую очередь военный, и лишь во вторую специалист. Нам должны были выдаться долгие девять месяцев. В первую неделю я должен был вовремя отводить нас в классы, следить, чтобы комнаты были в идеальном состоянии и Боже упаси, чтобы у кого-то оказалась ненадраенная пряжка ремня. Я ни разу не сломался и не заплакал, как некоторые, когда меня донимали, но все же мои реакции были неудовлетворительными. Я отвечал на вопли моих мучителей своими собственными воплями. Сопротивление, плюс очевидная неопытность дали в итоге плохие оценки. Когда я стоял в строю, сержант Мэлоун, в кабинете которого висела табличка Woccus Eliminatus, частенько шипел мне в ухо: «Тебе не добраться до выпуска, кандидат». И когда четыре недели предполетной подготовки истекли, Мэлоун и в самом деле поместил мою фамилию в список из двадцати восьми кандидатов, предназначенных на отчисление.

Я помню, как мне было погано, когда я сидел в темном коридоре вечером, прежде чем предстать перед комиссией. Я провалился еще до того, как получил шанс хотя бы посидеть в кабине вертолета. Если меня вышвырнут, я буду должен прослужить оставшиеся три года, как пехотинец, и это унижение было нестерпимо. Рэй Уорд и я прошли через начальную подготовку, потом через дальнейшую и попали в летную школу, и я провалился в первый же месяц. Прежде, чем появился список, Рэй подбадривал меня и говорил, что на самом деле у меня все отлично получалось, и никто не собирается меня отчислять. А я припомнил, как Мэлоун нашептывал угрозы. Кроме того, офицер-инструктор объявил, что исходя из его анализа моего почерка, я определенно не гожусь в летчики. Я знал, что буду в этом списке. И я там был. Мы с Пэйшнс решили, что она и Джек, наш сын, которому был месяц, будут жить с моими родителями во Флориде, пока я не закончу предполетную подготовку. А потом они отправятся в Техас и поселятся недалеко от базы. Я почти собрался позвонить ей и сказать, что я все слил. Не смог. Я решил дождаться комиссии.

На следующий день комиссия вызывала двадцать восемь обреченных кандидатов по одному. Мое имя было названо после обеда и к этому времени я окончательно оцепенел. Я помню, как зашел в кабинет, где заседала комиссия, горя от страха и напряжения. Я сел на краешек стула в центре кабинета. Майор смотрел несколько мгновений на меня, а потом на рапорт, лежащий перед ним. Семь остальных членов комиссии пристально меня разглядывали. Майор заговорил, и пальцы стенографиста задвигались.

— Здесь говорится, что вы не проявили ни малейшего признака энтузиазма в обучении навыкам командира. Ваши инструктора утверждают, что вы не проявили заинтересованности в деятельном исполнении обязанностей командира курсантской роты.

И тогда заговорил я. Не помню точно, что я сказал, но я говорил в спокойном и убедительном тоне, совсем не так, как действительно себя чувствовал. Я сказал им, что только что прошел начальную подготовку и не имел опыта. Я очень серьезно относился к тому, чтобы закончить школу, просто, возможно, и не показывал этого. Я летал с семнадцати лет. «Я хочу быть вертолетчиком. Я учился этому, и думаю, что оценки предполетной подготовки доказывают это. Когда я буду возить солдат, я надеюсь стать одним из лучших вертолетчиков, которые только заканчивали школу. Вы не дадите мне шанс?». Я говорил пять минут. Стенограф кивнул в знак того, что слова записаны. Майор сделал пометку в моем деле.

— Подождите в ротной казарме, пока мы вас не вызовем.

Я ждал с собранными вещами и видел, как мои одноклассники избегают и меня, и других изгоев. Когда посыльный из кабинета произнес мое имя, я чуть не выпрыгнул из собственной шкуры. Я ворвался в штаб курсантской роты и крикнул:

— Кандидат Мейсон по вашему приказанию прибыл, сержант!

Мэлоун глянул на мои ноги и рявкнул:

— Не попал на белую линию, кандидат! Выйти и зайти снова!

Я повернулся кругом, вышел и попытался встать на белой линии перед столом Мэлоуна, прикасаясь к ней лишь носками ботинок, не глядя вниз. После еще двух попыток мне это удалось. Мэлоун вразвалку подошел ко мне сбоку. Мои глаза сверлили стену.

Мэлоун заговорил мне в ухо:

— Мне больно говорить, кандидат, но комиссия по отчислению, в своей безграничной мудрости, решила восстановить твою жопу в списках.

Я обернулся, улыбаясь этим новостям.

— Равнение на середину, кандидат! — моя голова резко повернулась обратно. — Да-да, они решили тебя оставить, вопреки моим яростным возражениям, должен тебе сказать. А потому тащи свою везучую жопу вон отсюда. В казарму, к твоим приятелям. Пшел!

Я повернулся и выбежал, смеясь всю дорогу до казармы. Я позвонил Пэйшнс и сказал, чтобы она приехала.

На следующее утро меня вновь вызвали в кабинет. Решение комиссии восстановить меня в списках нарушило график работы инструкторов с курсантами. Мэлоун ухмылялся:

— А потому, кандидат Мейсон, тебе придется еще раз пройти предполетный курс, с другим классом. Может, хоть на этот раз тебя вышвырнут.

Второй раз оказался куда легче первого. Я уже прошел все обучение, а потому получал потрясающие оценки на каждой контрольной. Я научился играть в командирские игры с невероятным рвением. Я стал почти идеальным кандидатом, но Мэлоун сказал: «У тебя хватало для этого практики, кандидат Мейсон».

Через два месяца после того, как я въехал на базу через главные ворота, я добрался до очереди на полет. Нам выдали летные костюмы, летные шлемы, летные перчатки, солнцезащитные очки, планшеты, штурманские линейки и новые учебники. Нам сказали, чтобы мы носили наши шапки задом наперед, как положено кандидатам, еще не совершившим самостоятельный вылет. Мы все еще передвигались только бегом, но нас отвозили к вертолетной стоянке. Мы начали заниматься тем, для чего и была нужна эта школа.

Мы зашли в невысокое здание рядом с главным вертолетодромом и расселись за серыми столами, по четыре кандидата за каждым. Руководитель полетов коротко поговорил с нами, а потом в комнату зашли пилоты-инструктора. Инструктора считались среди нас мифическими существами; мы относились к ним с величайшим почтением. Они были штатскими. Мы слышали сотни историй об их методах обучения, бешеном темпераменте и о том, как они любят отделываться от курсантов просто чтобы сократить себе работу. Они прошли через дверь, облаченные в такие же серые комбинезоны, как и мы, нечто вроде одежды механика с молнией от горла до паха и дюжиной карманов, рассыпанных по всему комбинезону. Из каждого кармана что-нибудь торчало. Мы знали по их небрежности в одежде, какими привилегиями они пользуются. Инструктор, подошедший к нашему столу, должен был взять нас четверых на ознакомительный полет, единственную «бесплатную поездку» за все время курса. Мы готовились к этому дню, изучая управление вертолетом и простые маневры. Многим из нас казалось, что мы сможем летать через час, или около того. Я провел много вечеров в своей комнате, запоминая органы управления, как они работают и как мне придется двигать руками и ногами. Голос инструктора по аэродинамике почти зазвучал в моей голове:

— Названия органов управления в вертолете говорят о том, какой эффект они оказывают на вращающиеся лопасти и рулевой винт. Диск, образованный лопастями — это и есть то, что летает по-настоящему. Фюзеляж просто таскается за ним, подвешенный за втулку винта.

Сидя в кресле, я ярко представил себе, как над моей головой вращается диск. А потом начал вспоминать об управлении.