Геннадий Геродник - Моя фронтовая лыжня

• Название: Моя фронтовая лыжня
• Автор: Геннадий Геродник
• Жанр: Биографии и Мемуары

Тяжелая участь досталась на фронте лыжному батальону, сформированному на Урале: лыжникам пришлось под блокадным Ленинградом, в окружении, сражаться с врагом. Голод, холод, отчаянный натиск сильного врага мужественно выдержали уральцы. В их рядах сражался и автор предлагаемой книги. День за днем показывает он все тяготы окопной жизни солдата, заставляет читателя сопереживать все фронтовые перипетии, эти воспоминания помогают глубже понять истоки героизма наших воинов.

---

В лыжные батальоны уходили все новые и новые выпускники школы, воинами-лыжниками становились наиболее физически подготовленные юноши-железнодорожники поселка Бердяуш. И если с ними обрывалась связь, родные шли к учительнице Поповой, о которой распространилась молва, что она «специалистка по розыску без вести пропавших».

Закончилась война, оставшиеся в живых фронтовики вернулись домой. Александра Ивановна стала разыскивать бывших лыжбатовцев, надеясь получить какие-то вести из первых рук. Обращалась в советы ветеранов и военкоматы, в адресные столы и отделы социального обеспечения… Писала в районные и областные газеты. Работала в Центральном военном архиве в Подольске. Ездила в Новгород, встречалась там с краеведами и следопытами, изучающими боевой путь войск Волховского фронта, в частности 2-й ударной армии.

Благодаря огромным усилиям Александры Ивановны многое в судьбе без вести пропавших прояснилось. Она разыскала однополчан Бекетова, которые рассказали, что Митя был разведчиком и знаменосцем 39-го. ОЛБ. Тяжело раненного в грудь, его отправили на волокуше в медсанбат. Нашла Александра Ивановна и однополчан своего брата из 40-го ОЛБ. В их памяти Дмитрий Полтораднев сохранился как отважный воин, они же засвидетельствовали его смерть на поле боя.

И хотя далеко не всегда Александре Ивановне удается проследить боевой путь пропавшего без вести до конца и разыскать его могилу, — даже то немногое, что сообщают о павших их фронтовые товарищи, очень много значит для родных!

Результаты своих разысканий Александра Ивановна записывала, сопоставляла, изучала. В ее списках оказались сотни уральских лыжбатовцев — живых и мертвых. Через нее установили между собой контакты многие ветераны-лыжники, разбросанные по всему Уралу, по всей нашей стране. И в конце концов зародилась идея: организовать встречу ветеранов уральских лыжных батальонов. Впервые это было осуществлено в 1975 году. Тогда же был избран Совет ветеранов УЛБ.

Вот почему учительницу-пенсионерку Попову называют «матерью уральских военных лыжников».

Александра Ивановна не только летописец ратных подвигов уральских лыжных батальонов — она всячески пропагандирует их заслуги перед Родиной. Публикует статьи и очерки в местной печати, выступает в школах и рабочих клубах, на предприятиях. Свои лекции и беседы оживляет чтением стихов известных поэтов и собственного сочинения.

Проходят годы и десятилетия… Уже нет Екатерины Григорьевны и Евдокии Ефимовны, поумирали другие матери воинов-лыжников, не вернувшихся с фронта. Но память о героях не зарастает травой забвения. Каждая осиротевшая солдатская мать, уходя из жизни, оставляет Александре Ивановне в наследство свое неизбывное материнское горе…

Есть у Александры Ивановны замечательный помощник — ее сын Владимир, работающий врачом-невропатологом. Он тоже увлеченный пропагандист подвигов уральских лыжников в Великой Отечественной войне. С путевкой общества «Знание» и гитарой в свободное от работы время выступает в Челябинске или разъезжает по области. И всюду он желанный гость. Сам себе аккомпанируя, исполняет стихи поэтов-фронтовиков, стихи своей матери. Сам сочиняет музыку к ним.

Выступал Владимир и на нашей майской встрече. Особенно проникновенно он исполнил стихотворение Александры Ивановны, посвященное памяти Дмитрия Полтораднева. Вот оно.

И каждый год, как отцветает
У нас черемуха в саду
И лепестками засыпает
Всю землю, — спать я не могу.

Весной военной этим цветом,
Как снегом, землю занесло,
С весенним фронтовым приветом
Пришло последнее письмо.

С тех пор прошло годов немало…
Теперь уж больше тридцати.
Всю жизнь его везде искала
И не могу никак найти.

Уж я состарилась с годами,
А от него все вести нет…
Есть только присланный на память
В годину трудную портрет.

Стою часами у портрета…
На нем — мой брат, простой солдат.
Войны давно в России нету,
А он все держит автомат…

В гостях у Владимира Фунина

Еще дома, перед отъездом в Челябинск, подумалось: раз уж буду на Урале, обязательно заеду к Владимиру. Но легко сказать «заеду» — Урал ведь не маленький.

От Челябинска до Красноуральска примерно четыреста километров. А тут еще праздничные дни, все виды транспорта забиты.

И все же — еду! Не сделаю этого, так после годами буду казниться. Договорился с Колесниковым: от имени Совета вручу Фунину памятный знак «Ветерану уральских лыжных батальонов».

Как ехал вдоль Уральского хребта на современных перекладных, в подробностях описывать не стану. Добирался до Красноуральска и на электричках, и на поездах дизельной тяги, и на рейсовых автобусах, и на попутной трехтонке, и даже на такси… Из Невьянска сделал крюк в сторону — навестил в Кировграде восьмидесятилетнюю Пелагею Андреевну, бывшую хозяйку Аси. Очень трогательная получилась встреча! После Нижнего Тагила из окна вагона вдруг увидел название станции: Сан-Донато. И сразу же вспомнился Гриша Пьянков — Итальянец.

Наконец я близок к цели: в канун Дня Победы выхожу на станции Верхняя. Красноуральск в стороне от железной дороги, до него еще десять — двенадцать километров. На привокзальной автобусной остановке многолюдно. Настроение у публики боевое, все готовы к штурму. С большим трудом втискиваюсь в видавший виды автобус и еду буквально в подвешенном состоянии. Но ехать недалеко, и пассажиры скоро угомонились. Даже шуточки отпускают.

Красноуральск. Я уж подумал было, что пришло время распрощаться с последней «тройкой перекладных». Но оказалось, что предстоит еще один «перегон». Город довольно большой и сильно разбросанный. А Фунин, судя по адресу, живет в поселке-спутнике Октябрьском. Надо разобраться с автобусами.

Среди доброй сотни ожидающих мне приглянулась почему-то средних лет женщина с хозяйственной сумкой в руках. Выясняю у нее, как попасть в Октябрьский.

— А вам какая улица нужна?

— Шахтерская…

— А к кому едете на Шахтерской?

— К пенсионеру Владимиру Фунину…

— К Фунину?! — удивленно переспросила женщина. — Тогда едем вместе. Я дочь Владимира Федоровича — Галина. Только мы живем уже не на Шахтерской, недавно получили новую квартиру на Салдинской…

Надо же! Какая счастливая случайность! Я отрекомендовался. Заочно мы уже были знакомы. Последнее время Владимир отвечал на мои письма, диктуя дочери. А иногда, когда отцу было совсем плохо, Галина Владимировна писала мне от своего имени.

Пока подошел наш автобус, я расспросил Галину Владимировну о здоровье отца.

— Очень плохо! И он мучается, и мне с ним трудно… Мама умерла, старшие брат и сестра со своими семьями живут в других городах… Остались мы вдвоем…

Галина Владимировна заплакала и на некоторое время умолкла. Из ее писем я примерно представлял себе обстоятельства. Незадолго до оформления пенсии у Владимира плетью повисла правая рука. Следствие старого ранения — того самого, которое он получил при выходе из окружения. А спустя несколько лет Владимира свалил инсульт с полным левосторонним параличом…

— Ну, ничего… — утирая слезы, сказала Галина Владимировна. — Самое страшное и трудное позади. Папа уже сам встает с постели и потихоньку передвигается по комнатам. Представляю себе, как он обрадуется такому неожиданному гостю! Очень удачно получилось. — Она показала на объемистую сумку. — Только что запаслась всякой всячиной на все праздничные дни…

Переступая порог дома, сильно волнуюсь… Ведь расстались мы тридцать восемь лет назад! И в какой обстановке расстались! В разгар боя, когда наш лыжбат был в отчаянном положении…

— Папа, к тебе гость! — кричит Галина Владимировна из коридора. — Кто такой — не скажу, попробуй узнать сам.

Входим в комнату. Владимир стоит, привалившись к стене. Я останавливаюсь в напряженной позе и, сдерживая себя, жду, даю ему возможность узнать меня. Владимир пристально вглядывается в мое лицо, а я, улыбаясь, смотрю на него. Если бы я не знал, кто передо мной, то, скорее всего, не узнал бы друга. Под тридцать и под семьдесят — слишком большая разница. А тут еще вмешалась страшная болезнь…

— Неужели Геннадий?! — вдруг радостно и вместе с тем изумленно восклицает Владимир.

— Конечно, я!

Отделившись от стены, Владимир подался мне навстречу, дочь поддержала отца, охватив его рукой за поясницу…

Я прогостевал в Красноуральске два дня. Владимир рассказывал мне о самых трагических днях нашего лыжбата, я ему — о странствиях по госпиталям. Владимир выспрашивал у меня подробности моего недавнего путешествия в Ольховку и только что состоявшейся челябинской встречи.