Георг Лукач - Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества

• Название: Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества
• Автор: Георг Лукач
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 1987

Книга написана в конце 30-х годов, издана на немецком языке в 1947 — 1948 гг. Широко известна как марксистское исследование творчества молодого Гегеля.

Вступительная статья вводит читателей в духовную атмосферу, в которой родилась эта работа, характеризует путь, который прошел Д.Лукач в своем развитии к марксизму, рассматриваются некоторые основополагающие философские проблемы, поставленные им в связи с исследованием наследия Гегеля в немецкой классической философии.

---

Это приводит к самым разнообразным конфликтам гегелевской философии, и приходится признать самостоятельную жизнь и самозаконность этих "подземных" сил. Гегель — первый мыслитель в Германии, который признает наличие собственных закономерностей экономической жизни, и хотя он питает иллюзии относительно того, что деятельность государства может смягчить и регулировать социальные противоречия, возникающие из экономики, все же он никогда не представляет эту функцию государства в виде абстрактного регламентирования, насильственного вмешательства в экономическую жизнь, снятия экономических законов капитализма с помощью декретирования, как это весьма рельефно выступает в утопических требованиях Фихте. Именно потому, что здесь Гегель, хотя часто в иллюзорных формах, выдвигает требование конкретного взаимодействия, именно поэтому возникает социальная база для "трагедии нравственности". И именно поэтому Гегель ясно видит слепой, стихийный характер капиталистической экономики.

Таким образом, именно в "трагедии нравственности" возникает непрерывная трагическая борьба между "отчуждением" (Entauberung) (цивилизация, государство — это свет) и природой (непосредственное и стихийное — это "подземное"), причем для Гегеля наиболее характерен непрерывный переход этих моментов друг в друга. Действительно, ведь для него, с одной стороны, сущностью общественного прогресса является победа цивилизации над природой, хотя это ни в коей мере не является окончательной победой, равномерным и прямолинейным "бесконечным прогрессом", но победой, возникающей из постоянно возобновляющейся, постоянно становящейся более ожесточенной борьбы. С другой стороны, цивилизация не может одержать над природой действительно полной, стопроцентной победы: такова концепция Гегеля. Гуманизм Гегеля требует целостного, неразорванного человека. Наивысшее развитие "отчуждения" (EntauBerung) является для Гегеля точкой перехода, превращения, на которой оно возвращается в субъект и тем самым снимается. Следовательно, без этой непрерывно возобновляющейся борьбы с силами "подземного" человек, согласно Гегелю, утратил бы всякую связь с природой, со стихийными силами человеческого бытия и стал бы, таким образом, абстрактной схемой, машиной.

Этот переход друг в друга отдельных моментов должен рассматриваться также и с другой стороны, со стороны цивилизации, государства, богов-светоносителей. Мы уже видели, что для Гегеля именно государственная сторона, независимость государства от гражданского общества, его господство над ним, нашла свое воплощение в военном сословии как необходимой кульминационной точке общего сословия. Однако именно здесь, когда уже кажется, что в результате схематического и прямолинейного конструирования системы наконец будет окончательно преодолено все "подземное", стихийное, именно здесь вдруг поднимает голову сила, которая до сих пор еще не давала о себе знать.

Мы детально рассмотрели ту сторону социальной философии и философии истории Гегеля, согласно которой отношения государств друг к другу представляют собой действительный возврат естественного состояния. Мы также увидели, что, по Гегелю, при наличии этого состояния всякое правовое регулирование следует рассматривать как временную меру, действительную лишь до тех пор, пока она еще не вступила в коллизию с реальными интересами, с реальным соотношением сил и изменением этого соотношения сил в государстве. Гегель здесь рассматривает весьма реалистично отношение между правовым регулированием и социальной действительностью в противоположность тем иллюзиям, которые он вынашивал относительно роли права и его силы в рамках государства (то, что эти иллюзии небезграничны, показывает его — уже знакомое нам — воззрение, касающееся разложения и распада феодализма, французской революции и т. д.).

Государство, таким образом, согласно гегелевской концепции, является богом-светоносителем только снизу, только в отношении к гражданскому обществу. Действительно, реализуя свое существование, государство как целое вступает в сферу подземного, оно тотчас же подпадает под власть стихийного воздействия необходимости. Конечно, у Гегеля действительный смысл истории проистекает из этого стихийного противоборства государств, из неодолимого обновления естественного состояния. Высказывание Шиллера: "Мировая история и есть мировой судья" является эпиграфом всей этой борьбы, изображаемой Гегелем. Именно в этих пределах сфера истории все же означает победу бога света. Однако мы могли также увидеть, что изображаемая как бы "внизу" "трагедия нравственности" "наверху" должна повториться в целостном процессе мировой истории.

Это повторное воспроизведение основополагающего противоречия на более высокой ступени имеет у Гегеля свою очень интересную предысторию в выведении его "общего сословия", выступающего в облике военных; мы вновь вынуждены вернуться к этим выводам, ибо они имеют важное значение для нашей проблемы. Одна форма такого выведения нам уже знакома из учения Гегеля о сословиях. Здесь военные являют собой высшую точку государственности, светлую сторону человека.

Однако существует и другая, совершенно противоположная форма выведения, которая наиболее отчетливо сформулирована в "Системе нравственности". В этом сочинении есть большая глава под названием "Негативное, или свобода, или преступление". В этой главе Гегель развивает целый ряд принципов, которые впоследствии будут играть социально-историческую роль зла. Конкретный ряд образов отрицания начинается историческими исполнителями роли "уничтожения природного", Чингизханом и Тамерланом. "Фанатизм опустошения, поскольку он является абсолютным элементом и принимает форму природы, по внешнему виду непреодолим; ибо в основе безразличия и неопределенности лежит различие и определенное; но он, как и вообще отрицание, содержит в себе свое отрицание"[16].

Было бы очень интересно и примечательно уже одно то, если бы Гегель развил свою концепцию современного военного сословия, исходя из этого выдвинутого им же положения. Однако действительный ход развития его мысли еще более примечателен. В своем дальнейшем анализе он касается вопроса об отдельных преступлениях в уже сформировавшемся обществе. Он говорит о грабежах и воровстве, о преступлениях против чести, рассматривая которые он особо обращает внимание на то, что они возрождаются как бы через естественное состояние. Начиная с этого, Гегель рассуждает об убийствах, мести, дуэли и завершает свои суждения войной как кульминационным пунктом естественного состояния.

Это выведение военного сословия получает характерное обоснование, вполне созвучное с тем, которое дается им в его более поздних лекциях. "Военное сословие и война являются а) действительным принесением самости в жертву, они ставят индивида перед опасностью смерти, и последний созерцает свою абстрактную непосредственную негативность подобно тому, как он является своей позитивной непосредственной самостью. Преступление необходимо (заключено) в понятии права и имеющего силу закона, так что каждый, как вот этот отдельный (индивид), сам себя делает абсолютной властью, созерцает себя как абсолютно свободного, а для себя и реально по отношению к другому как всеобщую негативность. Это разрешается ему в войне: это преступление для всеобщего, ради сохранения целого от врага, который стремится его разрушить"[17].

Здесь перед нами красочное, резюмирующее изложение прежнего вывода — война как преступление, совершаемое во имя всеобщего. Гегель считает необходимым решительно подчеркнуть общее, которому подчинена война. И эта нравственно-философская необходимость идет у него рука об руку с реалистической концепцией истории. В этом же разделе он рассматривает современный характер войны, т. е. показывает, каким образом социализация и отчуждение (EntauBerung) пронизывают также и войну. И это еще раз ясно показывает, что военное сословие у Гегеля не имеет ничего общего с культом дворянства, с романтическим прославлением рыцарства. В соответствии с этим Гегель продолжает только что приведенные высказывания: "Это отчуждение должно иметь такую абстрактную форму, должно быть лишенным индивидуальности, убивают и встречают смерть хладнокровно, не в открытом сражении, где отдельный (индивид) встречается с противником лицом к лицу и убивает его непосредственой ненавистью, а умирают и убивают безлично, в пороховом дыму"[18].

Здесь создается впечатление, что Гегель путем включения отчуждения (EntauBerung) в его современном виде стремился преодолеть естественно заданный, "подземный", стихийный характер войны и с помощью этого — вопреки всем его прежним утверждениям — вызволить военного из сферы этих сил и изобразить его как действительно высшую ступень государственности, гражданской стороны человека, в качестве борца-светоносца. Эта сторона проблемы, несомненно, присутствует у Гегеля, однако его концепция еще более сложна и противоречива, ибо Гегель далек от того, чтобы увидеть в этой линии развития отрицательного, преступления исключительно лишь нечто непосредственное и стихийное, нечто только природное, жестко и исключающе противостоящее общественному, безо всякого с ним взаимодействия. Наоборот. Путь от Тамерлана до современных военных деятелей проходит через социализацию, через "отчуждение" (EntauBe-rung). Это же относится и к промежуточным стадиям преступлений, совершаемых индивидом. Они тоже проходят все стадии отчуждения (Entauberung). Более того, Гегель оценивает зло как высшую ступень "отчуждения" (Entauberung) — конечно, в форме, при которой оно переходит в свою противоположность. Не зря Гегель назвал упомянутую нами главу в "Системе нравственности" также и главой о свободе. Обобщая, он говорит следующее: "…зло, ушедшая в себя и именно поэтому совершенно отчужденная [единичность] — [самость], отказавшаяся от своего наличного бытия, знает другой мир, а не свой собственный. В действительности вообще обнаруживается лишь само это отчуждение"[19].