Елена Сенявская - Противники России в войнах ХХ века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества)

• Название: Противники России в войнах ХХ века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества)
• Автор: Елена Сенявская
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-8243-0782-2

Монография посвящена комплексному изучению одной из актуальных проблем социальной и «ментальной» истории — раскрытию социокультурного и психологического феномена восприятия «чужого» в экстремальной ситуации войны. Впервые в историографии в данном ракурсе рассматривается массовое сознание общества и армии России/СССР в условиях основных внешних войн в XX столетии (русско-японской, Первой мировой, иностранной интервенции в период Гражданской войны, советско-финляндской, Великой Отечественной, Афганской, а также военных кампаний против японской армии накануне и в ходе Второй мировой войны). Исследование основано на широком круге архивных документов и историко-социологических источников, агитационно-пропагандистских материалов, источников личного происхождения и др. Среди важнейших задач монографии — изучение роли социальных институтов (государственных структур, СМИ, литературы и искусства, и т. д.) в формировании отношения к врагу и эволюции его образа, а также исследование влияния идеологических и психологических факторов на восприятие противника.

Книга основана на редких архивных документах, письмах, дневниках, воспоминаниях участников войн и материалах «устной истории». Она будет интересна не только специалистам, но и всем, кому небезразлична история Отечества.

---

Своими действиями «союзники» сами настойчиво толкали большевиков «в объятия немцев»: у них не оставалось другого выхода, кроме как опереться на мирный договор с Германией, чтобы иметь возможность оказать сопротивление интервентам и белым армиям. «Для успеха интервенции и сохранения ее легитимности в глазах общественного мнения для интервентов было жизненно важно придать ей формы помощи гражданской войне в России, но когда интервенты высадились на Севере, гражданской войны не было — ее надо было создать. Именно этим интервенты и занимались с первых дней появления в северных водах, сначала «оказав помощь» в создании правительства Северной области, а затем и в создании Белой армии».[583] По признанию американского генерала У.Ричардсона, когда объявленный интервентами призыв добровольцев «на борьбу с большевиками» потерпел полный провал, была проведена «по приказу англичан принудительная мобилизация двадцати двух тысяч молодых людей, среди которых едва ли сотня знала, почему происходит война русских с русскими».[584] В.И.Ленин писал: «Всем известно, что война эта нам навязана; в начале 1918 года мы старую войну кончили и новой не начинали; все знают, что против нас пошли белогвардейцы на западе, на юге, на востоке только благодаря помощи Антанты, кидавшей миллионы направо и налево…»[585]

Действительно, поворотным моментом в революции превращении в гражданскую войну стала именно «союзническая» интервенция. «Без «союзнической помощи» гражданская война в России закончилась бы уже весной 1918 г. … Строго говоря, белые «втянулись» в полномасштабную гражданскую войну вслед за иностранной интервенцией как ее «второй эшелон». … Искусственный характер гражданской войны в России вполне откровенно признавали и сами организаторы интервенции, утверждавшие, что без интервентов белое движение потерпит немедленное поражение».[586]

Роль «первой скрипки в оркестре» играли англичане, несмотря на то, что высаженный ими в Архангельске в августе 1918 г. десант был поначалу невелик. (Впрочем, впоследствии английское присутствие будет самым большим среди иностранных интервентов в России, разумеется, после японского.) Размышляя о причинах малочисленности первого союзнического десанта, У.П.Ричардсон писал: «Возможно, это объяснялось тем громадным англосаксонским высокомерием, которое не позволяло британскому командованию принять оборонительную тактику по отношению к столь ничтожному народу, как эти славяне, которые должны быть приведены к покорности решительно и быстро».[587] Далее он сообщал о натянутых взаимоотношениях между английскими и русскими офицерами, видя причину этого в том, что «англичане относились с предубеждением ко всякому русскому и открыто высказывали недоверие к своим русским коллегам».[588] Вполне закономерно, что и «…русские, как солдаты, так и офицеры, и офицеры более, чем солдаты, были преисполнены какой-то инстинктивной бессознательной враждебности к англичанам».[589] Белый генерал В.В.Марушевский так описывал отношение к союзникам: «Англичанам просто не доверяли, не доверяли инстинктивно, и будущее показало, насколько верно было это «верхнее чутье» у всех русских… За немногими исключениями … английская политика в крае была политикой колониальной, т. е. той, которую они применяли в отношении цветных народов».[590] Современники отмечали, что «взаимным недоразумениям и столкновениям между русскими и английскими офицерами не было конца», в то время как «полностью противоположными — дружественными были отношения с французским иностранным легионом и американцами».[591]

Впрочем, и другие интервенты не отличались бескорыстием в русских делах. Между ними постоянно возникали споры из-за дележа награбленного. Так, например, французский посол жаловался на «эгоистичные» действия англичан в Архангельске: «…Вот уже две недели продолжается спор между англичанами и французами за обладание ледоколом «Святогор»… Поначалу британский штаб оставил его французам, когда нужно было позаботиться о том, чтобы почистить и привести его в рабочее состояние… Теперь, когда все это сделано, он намеревается присвоить его себе, … что соответствует английскому характеру».[592] А в другом письме констатировал наличие «постоянной скрытой враждебности некоторых английских агентов к нашей стране, несмотря на братские узы, связывающие нас в войне. С момента заключения мира мы неоднократно могли увидеть, что это ощущение не исчезло полностью…»[593] Ругались из-за перехваченных друг у друга выгодных сделок, из-за российского имущества и эксплуатации территорий недавней союзницы, которые собирались между собой разделить, и т. д.

Корыстные мотивы интервенции бывшие союзники России пытались прикрыть «идейными» соображениями, в которые, впрочем, никто не верил, особенно в самой России. «Заявление американского правительства о целях военной интервенции указывало, — вспоминал У.П.Ричардсон, — что союзники вдохновлены стремлением возвышенно и бескорыстно оказать помощь России. Однако широкие массы крестьян остались равнодушны к этому нашему «самопожертвованию» и высказывали нескрываемую радость, когда мы окончательно и с позором покидали их страну».[594]

Если начало интервенции страны Антанты обосновывали необходимостью не допустить Германию использовать русские сырьевые ресурсы, то после окончания Первой мировой войны нашли другие поводы для продолжения своего присутствия на территории бывшей союзницы, говоря о «защите демократии» и «помощи восстановлении конституционного строя в России». Так, в воззвании командующего союзными войсками в г. Баку британского генерал-майора В.М.Томпсона к народам Северного Кавказа говорилось: «Большевизм изобретен германцами для уничтожения России… Разбив общего врага на полях сражений, англичане и их союзники сочли необходимым оказать помощь России в деле восстановления порядка. Те войска, которые находятся в данный момент под моим командованием в г. Баку, являются лишь передовой частью союзной армии, которая в скором времени займет Кавказ. Наша обязанность охранять порядок во всей стране и помогать местным народам в деле уничтожения большевизма».[595] Что касается У.Черчилля, то он откровенно заявил, что «поставленная цель еще не достигнута», «еще остались иные враги; у победителей оспаривают власть новые силы, препятствующие справедливому разрешению мировых проблем».[596] Россия превратилась в объект нового колониально дележа со стороны своих недавних союзников.

К февралю 1919 г. в военной интервенции в России участвовали 44,6 тыс. англичан, 13,6 тыс. французов, 13,7 тыс. американцев, 80 тыс. японцев (позднее их численность в Сибири возросла до 150 тыс.), 42 тыс. чехословаков, 3 тыс. итальянцев, 2,5 тыс. сербов, 3 тыс. греков. Всего — 202,4 тыс. человек.[597] Кроме этих сухопутных сил, в борьбе против РСФСР принимал участие и англо-французский флот, блокировавший берега республики. Несмотря на относительно небольшие силы бывших союзников, их вмешательство во внутренние дела России имело для нее драматические последствия. По мнению многих современников, не будь на Севере, в Сибири и на Дальнем Востоке иностранной интервенции, «не было бы полномасштабной Гражданской войны. Не было бы миллионов жертв, разрушения экономики, дикого насилия и жестокости».[598]

* * *

Враждебный образ Запада подкреплялся и позднее, в межвоенный период, в 1920-е — 1930-е годы, когда взаимоотношения Советской России, а затем СССР с Западом строились на идеях «осажденной крепости», враждебного капиталистического окружения государства пролетарской диктатуры. Взаимные опасения (внешней агрессии в СССР, — с одной стороны, и экспорта революции на Запад, в том числе через действовавшие в Советском Союзе руководящие структуры Коминтерна, — с другой) являлись контекстом весьма нестабильных международных отношений. При этом в основе глубокого и острого противостояния СССР и его будущих союзников по Антигитлеровской коалиции лежало столкновение не только разных систем ценностей, но в первую очередь различных национальных и геополитических интересов. Подозрительность к западным союзникам в сознании советского народа формировалась исторически, на основе всего предшествующего, в том числе дореволюционного опыта. Кроме того, чрезвычайно сильны оказались классовые стереотипы, внедренные в сознание советских людей за два предвоенных десятилетия, согласно которым капиталистические державы могли восприниматься только как временные союзники СССР против общего врага, а в будущем — рассматриваться как вероятные противники.

Во второй половине 1930-х годов, когда явно назревал новый мировой военный конфликт, будущие союзники СССР по Антигитлеровской коалиции не раз проявляли как открытую враждебность, так и коварство в тайной дипломатии. Проводимая ими политика «умиротворения» гитлеровской Германии, откровенное стремление направить ее агрессию на Восток, против Советского Союза, — все это и многое другое влияло на формирование в отношении Англии, США и Франции образа врага. Так, в представлениях советского руководства и в советской пропаганде на определенном этапе Англия выступала не менее вероятным противником, чем фашистская Германия.