Александр Торик - Флавиан. Жизнь продолжается

• Название: Флавиан. Жизнь продолжается
• Автор: Александр Торик
• Издательство: Сибирская Благозвонница
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91362-014-9

«Я стоял перед Отрадой и Утешением всего человечества и чувствовал, что святая икона распахнулась передо мной, словно окно из затхлой комнатки земной жизни в безграничную Вечность Неба, и могучий поток чистого благоухающего неземными ароматами воздуха хлынул на меня из этого „окна“…» — так переживает встречу с великой святыней герой новой повести протоиерея Александра Торика «Флавиан. Жизнь продолжается…».

В этой книге читателей ждет встреча как со старыми знакомцами (отцом Флавианом, Алексеем, Ириной), так и с новыми персонажами. Писатель-священник ищет ответы на важнейшие для православного мирянина вопросы: о непрестанной молитве в миру, о последних временах, о борьбе со страстями, о возрастании веры в душе человеческой.

---

Но исполненная человеколюбия, Пресвятая Дева отвела своею рукою десницу Богомладенца и, отвернув от Него свой лик, ещё дважды повторила настоятелю свое предупреждение об опасности.

Потрясённый чудным видением, настоятель бросился поднимать братию на оборону обители, и нападение пиратов было отбито. Услышав рассказ своего игумена о спасшем их чуде, монахи собрались в церковный придел, где находилась святая икона, и обнаружили, что изображение на ней изменилось. Написанный по традиционным иконописным канонам образ Пресвятой Богородицы с Богомладенцем на руках остался таким, каким увидел его настоятель: Богомладенец, пытающийся прикрыть своей десницей уста Богоматери, и Она, отвернувшая от Него Свой лик и Своею рукою отводящая вниз руку Своего Сына, мешающую ей проглаголать спасительный призыв.

С тех пор эта святая икона пользуется особым почитанием в Ватопедском монастыре. Перед нею постоянно горит большая неугасимая лампада, ежедневно служатся молебны, и все монашеские постриги совершаются перед этим чудотворным образом.

Слушая мягкий английский говор отца Серафима, вникая в смыл переводимого отцом Флавианом рассказа, я не сводил взгляда с исполненного любовью и тревогой лика Богородицы, дерзнувшей противопоставить Свою материнскую любовь ко грешным человекам справедливому правосудию Своего Божественного Сына. «Милость выше справедливости… Любовь покрывает всё…» — вспомнились мне слова Флавиана, сказанные им во время нашей беседы о молитве.

Я внимательно вглядывался в дивный по красоте образ Пречистой Девы. Он был живым.

Нет, не подумайте, что я удостоился, подобно вышеупомянутому настоятелю монастыря, чуда видения ожившей иконы, изображение оставалось неподвижным. Но, подобно тому, когда мы видим цветок, в своей неподвижности наполненный оживляющей его красоту природной силой, так и образ Богоматери не был мёртвой высушенной доской, покрытой красочным слоем. Где-то в глубине иконы, да, да! — икона явно была «трёхмерной» — ощущалось присутствие, я бы даже сказал, движение неисчерпаемой Жизненной Силы — Силы Божественной Любви.

Эта Сила лучилась в сострадательном взгляде глубоких миндалевидных глаз Богоматери.

Словно живая смуглая кожа, вся поверхность не скрытого серебряно-золотой ризой лика Приснодевы дышала этой Силой.

Эта Сила словно бы выдавливала изнутри чеканные выпуклости драгоценного оклада и заставляла трепетать моё взволнованное этим необычным ощущением сердце.

Не встречал я раньше такой иконы. А может и встречал, но по греховности своей, по грубости покрывающей душу корки страстей ни разу не чувствовал того, что здесь в Своём уделе подарила мне почувствовать Хозяйка Афона.

Я стоял перед Отрадой и Утешением всего человечества, я чувствовал, что эта святая икона распахнулась передо мной, словно окно из затхлой комнатки земной жизни в безграничную Вечность Неба, и могучий поток чистого благоухающего неземными ароматами воздуха хлынул на меня из этого «окна», и вся душа моя наполнилась молитвой, молитвой без слов, без прошений, без мысленной работы ума. Молилось всё моё существо, тело, ум, душа, сердце, молилось жадно, взахлёб, как бы превратившись целиком в одни восторженные лёгкие, пульсирующие дыханием молитвы. Я чувствовал, что — Там меня любят, ждут, слышат, обо мне заботятся, что сейчас я могу просить всего, чего захочу, и я получу просимое! Но мне не о чем было просить. В тот момент у меня было больше, чем всё, больше, чем я мог бы представить себе своим убогим воображением. Я чувствовал, что — Там всё про меня знают, что мне незачем и нечего желать. Кроме одного. Чтобы всегда пребывать в такой молитве. Я понял, что значит — «Царствие Божие внутрь вас есть», Оно было внутри меня, и я был в Нём.

Не знаю я, как это передать словами, как глухонемому рассказать глухонемым на языке жестов о красоте услышанной им на краткое мгновение музыки.

Я посмотрел на Игоря и увидел, как по его изуродованной шрамом щеке текут слёзы. Я обрадовался. Значит, и он получил свой Подарок, и ему открылось Небо. Слава Тебе, Боже, за всё!

Владычице, Мати Божия, благодарю Тебя!

Глава 13 Святая гора Продолжение

«Иверон» встретил нас суровостью пирга — сторожевой башни, пустотой двора и замершей, какой-то тревожной тишиной. Словно обороняющаяся крепость в краткий период передышки между боями. Мы, неторопливо оглядываясь, вышли на центральную площадь с круглой водосвятной беседкой, тёмными шипами устремлённых в небо кипарисов и махиной красно-коричневого храма посередине. Сергий повёл нас вокруг храмовой стены и, обойдя угол, мы оказались перед небольшой белой часовней с пристроенным к ней застеклённым притвором.

— Иверская часовня, — сказал нам Сергий, — посидите в притворе, я пойду, поищу кого-нибудь, кто откроет нам «Иверскую»!

Мы зашли в притвор. Прямо на противоположной от входа стене была нарисована фреска, изображающая Страшный Суд, слева стояла большая деревянная стасидия с точёными балясинками, справа, в облицованной светло-сиреневатым мрамором стене, находилась закрытая небольшая двухстворчатая деревянная дверь, вся поверхность которой была инкрустирована перламутровым орнаментом. Некоторые перламутровые вставочки были утрачены, но всё равно было понятно, что в центре каждой створки главной фигурой орнамента было «Процветшее Древо Креста Господня». Мы присели на каменную скамью, выступающую из стены и покрытую толстой крашеной в коричневый цвет доской.

— А ведь за этой стеной, ребята, Знамение Времён, — обратился к нам Флавиан — Иверская икона, Хранительница Афонского монашества! Представляете, чудесным образом приплыла она на Афон, вон, кстати, на стене изображение обретения «Иверской», и также чудесно, по воде она покинет Святую Гору. И тогда монахам надо будет покидать Афон и разбредаться кто-куда, где найдётся хоть какое-нибудь пригодное для молитвы место, там они и осядут до Второго Пришествия Господня.

— А Афон как же, батюшка, — спросил Игорь, — что ж, все монастыри со святынями антихристу на поругание достанутся?

— Ну, святыни-то, какие смогут, монахи, наверное, с собой разберут, а Афон, как здешние монахи говорят, под воду уйдёт, со всеми монастырями. Землетрясение здесь будет небывалое по силе, и во многих местах вода с сушей местами поменяется. Эти катаклизмы даже в Евангелии предсказаны — «и будут глады, моры и землетрясения по местам».

— А скоро это будет, отче? — поинтересовался я.

— Господь знает, Лёша, человекам это не открыто. Однако, глядя на то, как современная цивилизация стремительно сатанизируется, можно думать, что времени ей осталось не так уж и много…

— Это вы про ИНН, паспорта и пластиковые карточки, отче? — вновь спросил Игорь.

— Да нет, информационно-технические технологии тут не причём. Страшен не прибор, а тот, кто на его кнопки нажимает. Страшно смотреть, как сами люди всё больше апокалиптическому стандарту начинают соответствовать.

— Какому стандарту? — удивился Игорь.

— Описанному в Евангелии и во Втором послании Апостола Павла к Тимофею: «многие лжепророки восстанут, и прельстят многих», «и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь», «в последние дни наступят времена тяжкие… Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся».

— Да, батюшка, это же прямо коллективный портрет большинства наших современников… — не удержался я.

— Ну, может ещё и не большинства, но уже весьма значительной части. Когда большинство таким станет, наверное, антихрист и появится. Сейчас война идёт за каждую душу, каждый молитвенник может на баланс духовных сил повлиять, каждый праведник в миру, каждый монах.

— А монашеская молитва сильнее мирской? — взгляд Игоря устремился на Флавиана.

— Во всяком звании, и в мирском, и в монашеском, и в священническом, есть свои подвижники, один Господь может силу их молитвы измерить, нам этого не дано. Разница между монашеской и мирской молитвой скорее «количественная», а не «качественная».

Мирянину приходится больше сил и времени на земные дела тратить и в оставшееся свободным время по мере сил подвизаться в молитве. Это, не считая, конечно, непрестанной молитвы Иисусовой, которую опытный христианин почти со всяким мирским делом совмещать приспособляется. Причём, через такую непрестанную молитву некоторые миряне удивительных дарований от Бога сподобляются. Например, схимонахиня Сепфора, ещё будучи мирянкой, отягощенной семьёй, уже дары прозорливости и молитвенной помощи людям стяжала через смирение и непрестанную молитву.