Джон Ле Карре - Особо опасен

• Название: Особо опасен
• Автор: Джон Ле Карре
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-25418-5

Британец Джон Ле Карре по праву считается одним из основоположников и величайших мастеров шпионского жанра. Его книги переведены на 36 языков, многие из них принесли своему создателю престижные литературные премии и были успешно экранизированы.

Несколько лет отслуживший в легендарной МИ-6, Ле Карре пишет не о фантастических похождениях супершпионов, но о напряженной будничной работе реальных сотрудников разведки. Герои его нового романа «Особо опасен» — участники и жертвы «войны» против терроризма. В Гамбург нелегально приезжает молодой мусульманин, наполовину чеченец, измученный пытками в тюрьмах Турции и России и мечтающий учиться на врача. Несколько добрых людей готовы рискнуть своим благополучием, чтобы дать ему шанс начать новую жизнь. Однако пристальное внимание к юноше со стороны сразу нескольких мировых спецслужб, каждая из которых преследует собственные цели, срывает их планы и калечит судьбы…

---

— Храни нас бог от адвокатов, — наконец выдохнул Бахман, и все засмеялись с облегчением. — Я же вам говорил, это самородок!

А про себя подумал: Эрна, видела бы ты сейчас свою бедную девочку.

#

Атмосфера в офисе Брю оставалась мрачноватой, но, на взгляд хозяина, скорее рутинно, чем напряженно мрачноватой. Доктор Абдулла, обнаружив пробелы в образовании Иссы, решил прочесть лекцию о возглавляемых им мусульманских благотворительных фондах и системе их финансирования. Брю откинулся на спинку директорского кожаного кресла и изображал на своем лице живейший интерес, и только перевод Аннабель вызывал у него искреннее восхищение.

Закат, менторствовал не знавший устали доктор Абдулла, определяется мусульманским законом не как налог, но как акт служения Богу.

— Это очень правильно, мой господин, — пробормотал Исса, после того как ему перевели. Брю же придал лицу выражение благочестивого умиления.

— Закат — это дарующее сердце ислама, — методично продолжал доктор Абдулла и только сделал паузу, чтобы его перевели. — Дарование человеком части своего богатства предписано Богом и пророком, да пребудет слава их во веки веков.

— Но я отдаю все! — вскричал Исса, вставая и даже не дослушав Аннабель. — Каждую копейку, мой господин! Вы сами увидите! Я отдам все, что у меня есть, моим братьям и сестрам в Чечне!

— Но также всей умме, ведь мы одна большая семья, — терпеливо напомнил ему доктор Абдулла.

— Мой господин! Не надо! Чечня — моя семья! — надрывал голос Исса, не давая Аннабель закончить с переводом. — Чечня — моя мать!

— Поскольку мы сейчас находимся на Западе, — твердо продолжал доктор Абдулла, словно его не слыша, — позвольте, Исса, вас проинформировать, что многие здешние мусульмане предпочитают сегодня отдавать свой закат не личным друзьям и не родственникам, а многочисленным мусульманским благотворительным организациям, чтобы те его распределяли в умме с учетом конкретных нужд. Насколько я понимаю, это совпадает с вашими пожеланиями.

Пауза для перевода. Еще одна пауза, пока Исса переваривает услышанное, опустив голову и сведя брови, после чего кивком подтверждает свое согласие.

— Исходя из такого понимания, — продолжил Абдулла, наконец-то переходя к делу, — я приготовил список благотворительных организаций, достойных, на мой взгляд, вашей щедрости. Вы получили этот список, насколько я понимаю, и сделали определенный выбор. Это так, Исса?

Да, это было так.

— Удовлетворил ли вас мой список? Или мне следует подробнее объяснить, чем занимаются рекомендованные мной организации?

Но с Иссы уже хватило.

— Доктор Абдулла! Брат мой! Скажите мне только одно, прошу вас! Мы отдаем эти деньги Богу и Чечне. Это все, что я хочу от вас услышать! Это деньги воров, насильников и убийц. Это навар с рибы![12] Это хараам![13] Это навар от торговли алкоголем, свининой и порнографией! Это деньги не от Бога, а от Сатаны!

Абдулла, выслушав с непроницаемым лицом перевод и уточнив арабские слова для Аннабель, ответил, взвешивая каждое слово:

— Вы даете деньги во исполнение воли Божьей, брат мой Исса. Вы поступаете мудро и правильно, и после этого деяния вы сможете беспрепятственно учиться и почитать Аллаха, смиренно и целомудренно. Пусть даже эти деньги были украдены, давались в рост и служили целям, противоречащим Божьему закону, но скоро они будут принадлежать одному только Богу, который пошлет вам благодать после земной жизни, ибо ему одному дано судить, какую награду вы получите, будь то в раю или в аду.

Наконец Брю почувствовал, что пришел его черед.

— Ну что ж, — радостно сказал он, вставая с Иссой за компанию. — Тогда я предлагаю перейти в комнату кассира и там завершить наши дела. Если, конечно, фрау Рихтер не возражает?

Фрау Рихтер не возражала.

#

— Не пора, шеф? — спросил Максимилиан у Бахмана, пока они втроем следили на экране за тем, как Брю и Веха направились к выходу, а следом за ними Исса и Аннабель.

Подразумевалось: не пора ли вам сесть в такси, а мне просигнализировать двоим наблюдателям, чтобы они следовали за вами в «ауди».

Бахман показал большой палец компьютеру, поддерживавшему связь между минивэном и берлинским офисом.

— Пока не дают зеленого света, — сказал он и постарался выдавить из себя улыбку по поводу неисповедимых путей берлинской бюрократии.

Где он, решающий, последний и бесповоротный, неоспоримый и неотменимый, этот хренов зеленый свет? Ни от Бергдорфа, ни от Аксельрода, ни от всей этой непомерно разросшейся, с иголочки одетой, железобетонной, разбитой на враждующие кланы, правоведческой шатии-братии. А заседают ли они еще где-то там, эти присяжные? Может, члены координационного комитета, сидя в своих мягких кожаных креслах, только ищут предлог, чтобы сказать «нет»? Может, их дебаты свелись к тому, что даже пять процентов — это такое зло, что стоит пренебречь болезненной чувствительностью нашего умеренного мусульманского сообщества?

Я предлагаю вам выход, черт вас подери! — мысленно кричал он этой своре. Сделайте по-моему, и никто никогда не узнает! Может, мне все бросить к едрене фене и рвануть в Берлин, чтобы объяснить вам, ребята, что такое пять плохих процентов в реальном мире, от которого вы так надежно защищены: кровь от резни в лучшем случае обрызгает мыски ваших туфель, когда тела стопроцентно убитых разлетятся на пятипроцентные ошметки по всей городской площади…

Но худший его страх, в котором он боялся признаться даже самому себе, был связан с Мартой и ей подобными. С Мартой, которая наблюдает, но не принимает участия, как будто эта роль ее вполне устраивает. С Мартой, родной душой Бергдорфа, сестра да брат, неоконсерват. С Мартой, которая откровенно смеется над операцией «Феликс», как будто это какая-то чудная европейская игра, затеянная группкой немецких либералов-дилетантов. Он попробовал представить ее сейчас в Берлине. Интересно, головорез Ньютон с ней рядом? Нет, он наверняка остался в Гамбурге вместе с пепельной блондинкой. Он представил себе, как Марта в оперативной комнате объясняет Бергдорфу, что это в его интересах, если он хочет выбраться на самый верх. Что Лэнгли[14] своих друзей не забывает.

— Не дают зеленого света, шеф, — подтвердил Максимилиан. — Боевая готовность до получения приказа.

#

Она была его адвокатом и хорошо усвоила свое задание.

Задание же, вытекающее из бедственного положения Иссы и крепко вбитое в нее Эрной Фрай, гласило: приведи своего клиента к столу, и пусть он подпишется под передачей денег и получит свой паспорт и свободу.

Она не была судьей, как ее мать, или лицемером-дипломатом, как ее отец. Она была адвокатом, а Исса — ее мандатом, и сам факт, прав этот благовоспитанный ученый мусульманин или не прав, виновен или невиновен, не имел никакого отношения к ее заданию. Гюнтер сказал ей, что ни один волос не упадет с его головы, и она ему верила.

По крайней мере — убеждала себя в этом, пока они вчетвером спускались по великолепной мраморной лестнице: впереди Брю, за ним Абдулла — что это он вдруг задергался? — а они с Иссой замыкали процессию.

Исса подался чуть назад и протянул ей правую руку, чтобы она взяла ее, но только за рукав, исключительно за рукав. Она чувствовала сквозь ткань жар его тела и, кажется, даже его пульс, хотя, возможно, то был ее собственный.

— А что этот Абдулла натворил? — в очередной раз спросила она у Эрны Фрай за ланчем, надеясь, что приближение главного действа развяжет ей язык.

— Он — маленькая деталь одной большой неблагополучной шхуны, — загадочно ответила невозмутимая яхтсменка Эрна. — Что-то вроде шплинта. Если ты не очень хорошо знаешь эту шхуну, ты его и не найдешь. А потерять его — пара пустяков.

Заглянув вперед, она увидела подпрыгивающую белую тюбетейку — того и гляди упадет — доктора Абдуллы, этой маленькой детали одной большой неблагополучной шхуны.

Дверь в комнату кассира была открыта. Брю остановился перед компьютером. Умеет ли он с ним обращаться? Если ему потребуется помощь, он ее получит.

#

В минивэне Бахману и его команде из двух человек передалось безмолвие, воцарившееся в комнате кассира. Одна скрытая камера в дальнем конце комнаты предлагала общий план под углом, вторая — крупный план Брю, сидящего за клавиатурой и старательно перепечатывающего двумя пальцами коды и номера счетов с распечатки доктора Абдуллы, которую сканировала третья камера, спрятанная среди ламп на потолке. На отдельном экране полное изображение этого же листа, переданное из головного офиса в Берлине, появилось под ритм запинающихся пальцев банкира. Благотворительные фонды, ранее отсутствовавшие в списке доктора Абдуллы, который тот представил Иссе для одобрения, были выделены красным.