Афанасий Коптелов - Точка опоры

• Название: Точка опоры
• Автор: Афанасий Коптелов
• Жанр: История

---

Каменные берега Бретани казались неприветливыми. Под стать морю. И невольно вспомнились российские реки. В июле в них всегда вода теплая, спокойная. Ее почти не баламутят ветры. В тихих омутах цветут кувшинки, белые особенно милы - чистотой спорят с лебяжьим пухом. А сосны на берегах в солнечные дни приятно пахнут смолкой... И ароматная земляника поблескивает в мелкотравье...

Здесь все пропахло морской рыбой. Надоела она изрядно. И вареная, и жаренная на оливковом масле. Как-то после купанья заглянули в ресторанчик, приютившийся в углублении скалы, как в пещере, но и там тот же запах жареной рыбы...

Однако она ни слова не проронила об этом, всегда первой благодарила хозяйку за все, что та подавала на стол. Пусть Володя с Аней не подозревают, что ей не нравится здесь. Пусть отдохнут. Она ведь в этот далекий край приехала только для того, чтобы повидаться с ними. Аня собирается домой, а Володя... Нельзя ему показаться на границе. И дело здесь нельзя бросить. А кто знает, доведется ли еще когда-нибудь?..

Мария Александровна гнала от себя эти думы, но они отступали только на время.

Вспомнились и остальные дети. За Митю не тревожилось сердце - у него жена. Кажется, ласковая, заботливая. А Маняша... Как она там, в Самаре? Не схватили бы опять... Чего доброго, одновременно с Глебом и... и с Булочкой. Досадно, что вдруг выпало из головы имя жены Кржижановского. Ведь знает ее так близко и так давно. Склероз сказывается. Тут уж приходится мириться... Вместе с Павловной... Как можно было забыть имя?.. Простое, милое... Зина она! Зинаида Павловна!

И оттого, что вспомнилось имя, Мария Александровна улыбнулась потеплевшими глазами.

Анна в эту минуту по колено в воде брела к лодке и подумала, что заждавшаяся мать улыбнулась ей.

- Я рада, мамочка, что ты не скучала тут без нас.

- Чайки не давали скучать, - сказала мать, подняв глаза в небо. Смотри, как кружатся. А самые резвые чуть крылом не задевают воду. И перекликаются о чем-то своем...

Но Анне показалось, что мать все это говорит нарочито, для успокоения, и она спросила:

- Ты, наверно, устала, мамочка? - И, повернувшись лицом к морю, помахала правой рукой. - Володя, будет тебе там... Возвращайся. Мама ждет.

- Аня! - Мария Александровна схватила дочь за левую руку. - Зачем ты?.. Будто я не могла сама... Пусть бы еще поплавал. Первый раз он за все здешние годы...

Анна нарочито зябко шевельнула плечами.

- Стало прохладно. Ветерок тянет с моря, а ты в легком...

Владимир ответно помахал им рукой и, выжимая из бородки морскую воду, пошел за береговую скалу, где лежала его одежда.

Когда они встретились у дороги, сказал:

- Жаль, мамочка, что тебе нельзя... Вода сегодня удивительно приятная!

- Я рада, что тебе тут хорошо, - сказала мать. - И мне около вас хорошо!

Владимир всмотрелся в ее морщинки возле глаз:

- А чем-то озабочена. Я чувствую...

- Просто вспомнилась наша Волга... На какую-то минуту...

- Волга и мне часто вспоминается. И в особенности волжане.

На крутом подъеме приостановились, и Анна, чтобы переменить разговор, спросила:

- Володенька, ты в Сибири, наверно, был наслышан о Томске? Как там жизнь? Что за город?

"Тоскует она по Марку, письма ждет, - отметил брат для себя. - Потому и к почте моей присматривается. Но сможет ли письмо из Томска дойти до этой глухой бретонской деревушки?" Вслух сказал:

- Сибиряки гордятся Томском, называют "сибирскими Афинами". Но не в этом дело. До нас дошла весточка - там перепечатывают отдельные номера "Искры". Для всей Сибири.

- Вот неожиданность! - удивилась Анна. - А что же ты молчал до сих пор? Я думала - жуткая глушь.

- А у тебя там нет знакомых? - спросила мать. - Марку было бы не так одиноко.

- Знакомых? - задумчиво переспросил Владимир. - Как же, как же... Хотя знакомство заочное. Сестра Любы Радченко была выслана туда. К ее родителям, Баранским...

- Надя Баранская?! - всплеснула руками Анна. - Так она же в Питере переписывала первую программу партии, которую ты пересылал нам из Предварилки! Вот новость так новость!

- Правда, я не знаю, задержалась ли она там после ссылки. У нашей Нади спросим: в ее переписке, по всей вероятности, есть адрес. Не только этой девицы, но и других томских товарищей.

- Ты, Володя, - снова вступила в разговор мать, - когда вернешься в Лондон, напиши Ане. Марку там пригодятся хорошие люди.

6

Письма, письма... Из всех уголков России. Ими жила редакция "Искры".

Владимир Ильич радовался добрым вестям из России: в главнейших городах комитеты - один за другим - признавали "Искру" руководящим органом русской социал-демократии, оказывали поддержку. Даже Московский комитет, где из-за частых провалов работать было особенно трудно, постановил отчислять в кассу "Искры" двадцать процентов со всех доходов и выразил "товарищу Ленину горячую благодарность за "Что делать?". Питерский комитет подтвердил свой поворот к "Искре", выпустив листовку, обращенную ко всем российским социал-демократическим организациям, но Владимир Ильич по-прежнему тревожился за него: устоит ли Ваня на новой позиции? И каждую неделю отправлял Аркадию длинные письма:

"Своей задачей (в случае хотя бы с а м о м а л е й ш е й ненадежности или уклончивости Вани) Вы должны поставить подготовку войны питерских искряков против остатков экономизма".

"Куйте железо, пока горячо..."

"Образовать русский ОК непременно должны Вы и взять его в свои руки. Вы от Вани, Клэр от Сони, да + еще один из наших с юга - вот идеал. С Бундом держитесь крайне осторожно и сдержанно, не открывая карт... помните, что это ненадежный друг (а т о и в р а г)".

Подходила к концу четвертая неделя отдыха в Логиви, и 24 июля (по европейскому календарю) Владимир Ильич написал последнее письмо представителю "Искры" в Париже:

"Ане и маме здесь действительно не очень нравится, и они может быть переедут, но еще не знают, куда... Я завтра двигаюсь домой. В общем, мне здесь очень нравилось и я отдохнул недурно, только к сожалению возомнил себя раньше времени здоровым, позабыл о диете и теперь опять вожусь с катаром. Ну, да это все пустяки".

Мать и сестра собирались проводить Владимира Ильича до поезда, но он, посмотрев на бледное лицо матери, возразил:

- Нет, нет, простимся здесь.

- Пожалуй, ты прав, - согласилась мать и указала глазами на стулья: По нашему обычаю...

Присели на минуту.

Помолчали.

Мария Александровна, сдерживая глубокий вздох, поднялась первой, обняла сына за плечи, поцеловала три раза и, придерживая за локти, посмотрела в глаза; боясь прослезиться, замигала часто-часто.

- Наденьке самый сердечный привет. Очень жаль, что не повидалась с ней. Но я надеюсь...

- Мамочка, береги себя. Пиши нам чаще. А то мы будем тревожиться. И передавай самый горячий привет Маняше, Мите с женой, Глебу с Зинаидой Павловной... Волге-матушке поклон.

- А со мной не хочешь передать? - Анна протянула руки брату для прощанья.

- Аня, мы же с тобой уговорились, - напомнила мать, - проводишь только до нашей границы.

- Нет, - крутнула головой Анна. - И ты, Володенька, не представляешь себе...

Думая, что сестра закончит фразу: "...как я соскучилась по Марку", Владимир перебил:

- Даже очень представляю себе...

- Нет, ты не представляешь... Он же там, в Томске, один. И потом я соскучилась по работе. В нашей, русской гуще...

- Марку не забудь написать привет от нас с Надей. - Владимир поцеловал сестру, затем тряхнул ее руки. - А если ты решишься, не бери с собой ничего подозрительного...

- Мне ведь не впервые через границу... - сказала Анна.

- Володенька, не тревожься, - беловолосая голова матери дрогнула больше обычного, - будем писать.

Вышли на улицу. Мать достала платок...

На последнем каменном пригорке Владимир оглянулся и помахал шляпой.

- Вот и все, - тихо сказала мать, махнула платком и засунула его за обшлаг рукава. - Три недели как один приятный сон...

Анна утирала слезы.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Каждый день прибавлял тревог и забот. То из одного, то из другого города приходили печальные вести о провалах. Последняя страница "Искры" пестрела списками арестованных, сосланных в Сибирь, ожидающих в пересыльных тюрьмах отправки по этапу на Крайний Север. Появились некрологи: "Умер от туберкулеза", "Скончался от цинги". О тех, у кого не выдерживали нервы, писали: "Страдал психическим расстройством застрелился", "Покончил жизнь самоубийством".

"Искра" предупреждала о провокаторах, публиковала списки предателей.

Смельчакам, не утратившим сил в борьбе, требовались деньги на побеги из далеких мест.

Самой ощутимой была потеря Бродяги, который попал в жандармскую ловушку на провалившемся транспортном "пути Дементия": верного друга по сибирской ссылке увезли в киевскую тюрьму Лукьяновку.

На воле оставался единственный разъездной агент Аркадий, но и того проследили в Петербурге, и ему пришлось срочно менять адрес и вводить в курс подпольных партийных дел Жулика*.