Владимир Мединский - О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»

• Название: О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»
• Автор: Владимир Мединский
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-373-01914-9

Россия никогда не имела демократической традиции и поэтому не может существовать без «сильной руки». Вся ее история: от князя Святослава до Суворова и Жукова, от щита над вратами Царьграда до казаков в Париже, советских танков в Вене и ракет на Кубе — это история непрекращающейся военной экспансии военно-бюрократического государства.

Сожжены и вырезаны Новгород и Казань, украден у татар Крым, разделена и обезглавлена Польша, закабалены свободолюбивые народы Кавказа, царскими колониальными войсками покорены независимые ханства Средней Азии. Везде Империя насаждала свои порядки, свою единственно верную «православную» веру, свой чиновничий аппарат. Так крошечная мононациональная Московия превратилась в гигантскую «тюрьму народов» почти в ¹/₆ суши.

При этом отсутствие европейской культуры быта породило в крестьянской стране ту ужасающую антисанитарию, неряшливость и вековую грязь, избавиться от которой Россия не в состоянии по сей день…

Так вот, все вышесказанное, по мнению автора, — ложь. В этой книге, второй в серии «Мифов о России», он доказывает совершенно обратное.

Читайте. Думайте. Спорьте.

---

Тевтонцы шли через озеро, построились клином («свиньей») и ударили по русскому центру, который им удалось прорвать. Однако с флангов по «свинье» ударили отряды Александра, а с тыла — резерв. Да, наш центр немцы смяли, но так и было задумано, чтобы окружить тевтонское войско. И этот самый «центр» не выпустил тевтонцев со льда Чудского озера! Так тоже было задумано — не выпускать!

А кто «ударил с флангов»? «Отборные дружины Александра»? Нет, отборные дружины Новгорода и Ладоги! Городское ополчение, тяжелая броненосная пехота остановила удар тевтонской конницы, не выпустила ее с опасного весеннего льда. Такая же броненосная пехота нанесла удар с флангов и не дала врагу развернуть грозную рыцарскую «свинью». Пехота горожан погнала рыцарей прочь от надежного берега.

Свою же дружину Александр Невский придерживал до конца. Противник отступает, бежит, дело сделано — и он наносит удар дружиной в тыл уже поверженного, но не добитого врага. Добивает — гонит, истребляет, топит в озере. Пешим ведь не догнать конного, тут профессиональная дружина особенно эффективна. Поздравим князя со светлым подвигом, но все же отметим: битву на Чудском озере 5 апреля 1242 года выиграли у рыцарей горожане. Под мудрым руководством, конечно, Невского.

Вывод простой: Новгород входил в число тех средневековых обществ, которые могли противопоставить феодальной коннице силу пеших горожан. Князь важен как организатор и как знамя. Порой само имя вождя — уже половина победы. Но все же и Господин Великий Новгород много что мог — и без князя.

Кстати, отметим одну замечательную деталь тех событий, начисто заштрихованную и сознательно забытую сталинскими пропагадистами. Конфликт Новгорода с рыцарским орденом рассматривался всегда так: смертоносные орды закованных в броню непобедимых рыцарей неотвратимой лавой набрасываются на русские земли, сжигая и уничтожая все на своем пути. Нет от них спасения, нет защиты. Но на неравный бой поднимаются мирные новгородцы, чуть ли не с кольями и дубинами, ведет их на этот последний и решительный бой молодой князь Александр, в подмоге у него — небольшая княжеская дружина. И только беспримерный героизм новгородцев и воинское искусство Александра спасли Новгород и всю русскую землю от неминуемой гибели.

Так представлялись те давние события. Тевтоны — агрессоры с подавляющим преимуществом. Новгородцы — несчастная жертва, они мирные и почти беззащитные.

В преддверии 1941 года эта трактовка исторических событий была оправданной.

В действительности, полагаю, все было не совсем так.

Тевтонский орден, далее с союзниками, не представлял собой такой уж грозной военной силы. Рыцарской спеси и самоуверенности было явно больше, чем здравого расчета и оценки сил противников. Крестоносцы как всегда понадеялись на Бога и авось, и в алчном стремлении завладеть новгородскими богатствами полезли в войну без всякого расчета. Эти свои «выдающиеся воинские качества» они до этого уже неоднократно демонстрировали и у стен Константинополя, и на Святой земле.

Богатый и по-настоящему сильный Новгород обладал внушительными военными ресурсами и оказался им совершенно не по зубам. Александр просто смел их со льда Чудского озера, совершив быстрый и АБСОЛЮТНЫЙ разгром крестоносцев. Отправил противника в глубокий нокаут уже в первом раунде.

Эта вам не традиционная европейская рыцарская война: без явного перевеса сил, туда-сюда лет на 10. А то и на 116.

Тогда же, после триумфа на Чудском озере, ни о какой серьезной затяжной войне уже и речи идти не могло. Слишком не равны были силы. Слишком силен свободный Новгород.

Псков — особый пригород Новгорода

До середины XIV века Псков формально был пригородом Новгорода,[273] однако имел особые автономные права. Например, мог строить собственные пригороды. Самый известный из них — Изборск, но вообще-то таких своих городов у Пскова к XIV веку было 12.

Псков имел собственного князя, собственную армию и постоянно вел собственные войны.[274]

Он был особым городом русской истории. Сам Псков впервые упоминается в летописях сравнительно поздно, в 903 году. По летописной легенде о призвании варягов Трувор «седе во Изъборску, а то ныне пригородок пъсковскии, а тогда был в кривичех болшии город».[275] А ведь Изборск, пригород Пскова, — один из городов псковской земли, с которой связана и легендарная княгиня Ольга — жена Игоря, мать Святослава, бабка Владимира, прабабка Ярослава Мудрого.[276] Естественно, это возвышало Псковскую землю и ее столицу. Псков сделался особым пригородом с момента возникновения Новгородского государства.

Во главе здесь тоже стояли крупные землевладельцы — бояре. Но размеры их богатств никогда не достигали новгородских сказочных масштабов. Они не могли открыто противопоставить себя остальному обществу и возглавить враждующие кланы.

В Пскове общество разбивалось на те же общественные группы, что и в Новгороде, с теми же названиями. Ниже бояр стояли «житьи люди» — землевладельцы поменьше и купцы. «Черные» или «меньшие» люди в городах делились на ремесленников-мастеров и «наймитов», не имевших собственности.

Псковский Кремль. Общий вид.

Господин Великий Псков не имел сказочных богатств Новгорода. Но его масштабы все равно потрясали западноевропейцев.

Среди крестьян псковской земли было много «земцев» или «своеземцев» — владельцев собственной земли. На государственных землях сидели смерды — они платили дань Господину Пскову. На землях частных владельцев трудились «изорники» — слово происходило от слова «орать», то есть пахать. Пахари-изорники отдавали часть урожая владельцу земли.

Только не надо считать этих крестьян лично несвободными. Даже если боярин давал изорнику ссуду-купу, это не делало крестьянина-закупа лично зависимым. Закуп мог уйтик другому боярину, изорник мог отдать купу, мог переселиться в город и сделаться ремесленником.

А если землевладелец не согласится? Псковская судная грамота регулировала отношения феодалов, посадских людей, изорников, смердов. Если у боярина возникали споры с изорником-закупом, он обращался в суд и должен был представить в доказательство своих притязаний письменный документ или несколько свидетелей. Права изорника и боярина в суде были равными.

Для сравнения: в большинстве земель Германии и в Польше крестьяне были намного более зависимы. В Великом княжестве Литовском и Русском тоже было крепостное право. Крестьяне Господина Пскова больше напоминают свободных бондов Скандинавии и лично свободных крестьян Англии — йоменов.

Полурабы-холопы в Пскове тоже были. Но они никогда не играли заметной роли в хозяйстве в силу своей малочисленности.

Таким образом, общественный строй Пскова оказывается еще более демократичным, чем в Новгороде. Сравнительная бедность Пскова оборачивалась некоторыми положительными сторонами: имущественное расслоение общества было незначительным. Меньше очень богатых, но меньше и холопов. И никаких традиций произвола богатых и знатных, отделенной от народа власти бюрократов или аристократов. Для своего времени — весьма демократический общественный строй.

Господин Великий Псков

Как и Новгород, Псков был «Господином» и даже «Великим». Господином Великим Псковом тоже правило вече…

Как и Новгород, Псков разделялся на районы — концы. В каждом было тоже свое кончанское вече.

Общегородское вече держало в руках всю высшую административную, законодательную, судебную, даже военную власть. Вече выбирало посадников и сотских, приглашало князя, объявляло войну и заключало мир, проводило мобилизацию и принимало решение вести военные операции. И делало это с максимальной оперативностью. Узнав о нападении Ливонского ордена, «посадники псковские вече созвонили нощию дважды», и «тою же нощью посадники и псковичи мужи» поехали навстречу неприятелю.[277]

Вече назначало посадников в псковские пригороды. Псковская земля была меньше, компактнее новгородской, опасность внешнего завоевания при этом всегда сохранялась. Пригороды Пскова вели себя лояльно к Господину Пскову. Во всяком случае куда лояльнее, чем пригороды Новгорода к Господину Великому Новгороду. Не известно ни одного случая, чтобы пригород пытался освободиться, а Псков посылал туда войска.

Псковское вече собиралось на площади у Троицкого собора, который играл ту же роль, что и Святая София в Новгороде. Только в Новгороде вече, княжеское подворье и собор находились в разных местах. Источники власти как бы разделялись в пространстве. А в Пскове резиденция князя, место сбора веча и Собор — в одном месте. Опять же — все меньше, уютнее, патриархальнее.

В перерывах между сборами вече правил Совет бояр — господа. Собирался этот совет «на сенях», то есть на галерее Троицкого собора. Уже из этого видно, как мало людей входило в него. Тут же, в Троицком соборе, находились архив и канцелярия вече, хранились важные государственные и частные документы.