Жан-Франсуа Бретон - Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э.

• Название: Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э.
• Автор: Жан-Франсуа Бретон
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02571-7

Одна ли это и та же страна — таинственная библейская «Шеба» (араб. «Саба»), из неизведанной глубины которой ко двору царя Соломона является царица Савская с дарами — целым караваном верблюдов, груженных благовониями, золотом и драгоценными камнями, и «Аравия Счастливая», которую при Августе пытались добыть мечом римские легионы? Но между «веком Соломона» и «веком Августа» пролегло, без малого, тысячелетие…

Археологические раскопки на территории Йемена, одновременно произведенные экспедициями из разных стран в последней трети прошлого века, рассеяли все сомнения и позволили заполнить тысячелетний «пробел» в истории. Из-под земли навстречу белому свету вышла целая цивилизация.

Ей и посвящен увлекательный рассказ руководителя французских археологов Ж.-Ф. Бретона.

---

Наконец, Зуфар, ставший к тому времени частью Хадрамаута, описывается как местность гористая, труднодоступная и покрытая туманом.

Ладанные деревья невысоки и невелики, они выделяют ладан, который застывает у них на коре. У нас, в Египте, некоторые деревья выделяют смолу точно таким же образом. Ладан собирают рабы царя и осужденные на смерть: местность, где произрастают ладанные деревья, заражена, она поражает чумой подплывающих к ней моряков и смертью тех, кто в этих рощицах работает (…).

«Путешествие» — кладезь познаний по географии вообще, а в особенности в том, что касается портов и их функционирования в середине I века н. э. или, если говорить точнее, в промежутке между 40 и 70 годами{32}. Помимо этого фундаментального компедиума, другие документы — сказать по правде, немногочисленные и разрозненные — также проливают свет на торговые отношения. На египетском побережье Красного моря, в Леукосе Лимене (это самый близкий морской порт к Коптосу, на Ниле) найдены следы пребывания одного химьяритского коммерсанта и одного негоцианта из Адена, которые специализировались на винной торговле между 57 и 70 годами. Южные аравитяне, вероятно, торговали бок о бок с сирийцами и индийцами и в самой Александрии, поставившей под свой контроль все торговые пути по Красному морю. Наконец, пребывание, по меньшей мере, одного купца (если не нескольких) из Хадрамаута на Делосе документально засвидетельствовано.

Итак, горизонты южноаравийской торговли раскрываются очень широко. И не заставляют себя долго ждать ближайшие последствия такого рода раскрытости — культурные заимствования.

Искусство-гибрид

Большая торговля повлекла за собой, помимо прочего, установление связей между Египтом, Сирией и Южной Аравией и в области искусства. Когда купцы отправлялись со своими караванами в дальний путь или поднимались на борт готовых к отплытию судов, произведения разного рода искусств и художественных ремесел всегда их сопровождали, подобно верным спутникам. Очень часто — не только произведения, но и их авторы: художники и ремесленники. По большей части такого рода импорт имел своим источником Александрию и Италию. Он состоял из повседневной утвари, имеющей, однако, и художественную ценность (кастрюли, чаши, бронзовые тарелки и черпаки), и бронзовых статуэток (эфебов, воинов, животных и богов){33}. Вопрос о формах для отливки статуй остается открытым, так как ни одна из них до сих пор не обнаружена. Отливка копий с относительно простых оригиналов производилась и местными ремесленниками, однако сложное литье предполагало, конечно, присутствие иностранных специалистов. Иностранные специалисты, как видно по ряду признаков, в самом деле обосновались в крупных центрах ремесленного производства — в Ма'рибе, Тамне и Шабве. То были, по большей части, мастера второго класса с окраин Римской империи, привлеченные в южноаравийские города не столько обещанным вознаграждением, сколько жаждой приключений: их произведения иногда обличают не очень-то искусную руку.

Декоративный мотив, получивший наиболее широкое распространение как в зодчестве, так и в украшении домашней утвари, это — виноградная лоза с распустившимися листьями и с уже зрелыми гроздьями ягод. ВI веке н. э. он вошел в моду. Более того, местные художники, воспроизводя его где только возможно, значительно усложняют его в угоду своему несколько вычурному вкусу: из виноградной лозы появляются… животные, самые разнообразные и изображенные, стоит заметить, весьма неумело.

Список заимствований возглавляется элементами греко-римского зодчества — колоннами с каннелюрами, коринфскими капителями, арками, фризами с зубчиками. ВI веке это еще новшества, во II — это уже общепризнанный стиль.

Наиболее сложные работы заставляют думать о сотрудничестве местных и заезжих иностранных художников. Сотрудничестве, которое, вероятно, наладилось приблизительно с середины I века н. э. Среди значительных произведений той эпохи — херувимы верхом на львах, рельефно изображенные на бронзовой доске, найденной в Тамне. Искусствоведы полагают, что доска вместе с изображением была отлита на месте, в Тамне, художником аравитянином, но использовал он при этом литейные формы, привезенные извне{34}. Сидячая статуя «Дамы Бар'ат», хотя и найденная почти там же, где были извлечены «херувимы на львах», демонстрирует тем не менее совсем иной стиль: тонко выполненная драпировка одежды, облегающей грудь, свидетельствует о сирийском влиянии{35}. Искусства в Южной Аравии, несмотря на свой консерватизм, стали мало-помалу прорастать иноземными влияниями. Еще очень робкие в начале нашей эры, влияния эти все больше и больше набирали силу в течение последовавших трех веков.

Заключение

Когда князья, возглавившие химьяритскую конфедерацию, овладели Сабой и провозгласили себя «царями Сабы и зу-Райдана», они подвели черту под историей одного из самых знаменитых южноаравийских царств. Конечно, Саба после этого акта не исчезнет полностью, она даже вновь обретет некоторую независимость во II веке после Р.Х., некоторые ее государи еще будут носить титул «царей Сабы» без всяких добавок; святилище Аввам в Ма'рибе еще в течение двух столетий будет привлекать толпы паломников, а паломники эти успеют оставить в храме множество посвящений и статуй. Однако реальная власть уже навсегда покинет Сабу, избрав своим местопребыванием Высокие Земли Йемена. Именно тогда племена Бакиль и Сами' примутся своими крепостными сооружениями создавать ландшафт вокруг Саны, а Химьяр вместе со своими составляющими, племенами Радман и Хавлан, займется тем же делом несколько южнее. Надолго утвердится иерархическая структура общества, состоящая на своей вершине из нескольких больших семейств, за которыми следуют нотабли, возглавляющие кланы, а за последними — члены кланов и подкланов. Военная аристократия, вышедшая из больших горных племен, завладеет реальной властью за счет традиционных династий. Вот почему трое аристократов из племени Хашид смогут подняться на трон Сабы. Фактически эти благородные горные племена следуют сабейскому образцу и претендуют на роль наследников Сабы — чтобы придать своей власти некоторую легитимность.

В возникновении и развертывании южноаравийской цивилизации ведущая роль, бесспорно, принадлежит Сабе, которая ее сыграла прежде всего благодаря своему языку. Самые ранние надписи на нем относятся к VIII веку до н. э., но и в 275 году н. э., уже после падения Сабейской державы спустя без малого три века, сабейский язык все еще остается живым. Химьяриты, преемники Сабы, высекают свои надписи на сабейском языке, хотя говорят, в большинстве своем, на иных диалектах; сабейским языком как языком культуры продолжает пользоваться в своем относительно узком кругу лишь химьяритская аристократия да религиозная элита, однако их писцы неукоснительно следуют образцам того монументального шрифта, который приобрел свое окончательное начертание несколько столетий тому назад. Итак, сабейский язык останется в употреблении и в IV, и в V веках н. э. Последние же документы, составленные на южноаравийском алфавите (но уже не на этом языке), относятся уже к исламской эпохе, точнее — к VII веку{1}. В том же столетии старый алфавит, прослуживший более пятнадцати веков, вытесняется новой арабской письменностью.

Но Саба — это также совокупность общин, первоначально сплотившихся вокруг общего культа Альмакаха. Позднее общность эта пополнилась за счет новых племен, признавших власть царей Ма'риба. Культ Альмакаха пронизывает собой всю историю Южной Аравии — вплоть до эпохи возникновения монотеистических религий. Еще накануне падения Сабейской державы святилища этого божества воздвигаются на горах к северо-западу от Саны. Десятилетия спустя, после того как падение это свершилось, Альмаках продолжает по-прежнему пользоваться особым почитанием. Ему в III веке преемники Сабы присваивают титул «Господина», «Сеньора», ему прихожане храма Аввам в Ма'рибе посвящают бо́льшую часть своих приношений — лишь в самом конце IV века храм этот будет навсегда заброшен. Окончательный разрыв с сабейской религиозной традицией совпадет по времени с распространением монотеистических религий.

Саба, помимо прочего, служит еще символом государственности. Символом политических учреждений того славного царства, которое длилось тысячу лет и которое во времена первых мукаррибов распространило свое господство на всю Южную Аравию. Не вызывает удивления то, что химьяритские цари именовали себя «царями Сабы и зу-Райдана», даже если они пришли с гор: именно ссылка на Сабу давала им символическую легитимность. Роль царского дворца восходит к той же традиции. Подобно тому как в Сабе дворец Салхин выполняет важную, но все же не основную функцию, замок Райдан включает, конечно, и его обитателей, но все же прежде всего этим термином покрываются все те, кого объединяет власть их сеньора и сеньора замка одновременно. Химьяритские монеты, в свою очередь, несут на себе монограмму Райдана. В IV веке Саба — всего лишь имя, за которым более не стоит некогда выражавшаяся им реалия. Однако имя это занимает среди царских титулов первое место.