Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты

• Название: Тревожные сны царской свиты
• Автор: Олег Попцов
• Издательство: Edition Q, Совершенно секретно,
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-89048-074-X

Новая книга Олега Попцова продолжает «Хронику времен «царя Бориса». Автор книги был в эпицентре политических событий, сотрясавших нашу страну в конце тысячелетия, он — их участник. Эпоха Ельцина, эпоха несбывшихся демократических надежд, несостоявшегося экономического процветания, эпоха двух войн и двух путчей уходит в прошлое. Что впереди? Нация вновь бредит диктатурой, и будущий президент попеременно обретает то лик спасителя, то лик громовержца. Это книга о созидателях демократии, но в большей степени — о разрушителях. Это книга о царской свите, проспавшей свою страну.

---

В цивилизованных странах понимание, что опасность такого процесса существует всегда, обусловило максимальное ужесточение законов для представителей крупного капитала, оказавшегося у кормила исполнительной либо законодательной власти. Как и соприкосновение капитала с этой властью в моменты принятия решений при финансировании той или иной государственной программы. Достаточно вспомнить судебные процессы в Южной Корее, приговор, вынесенный президенту Ро Де У. А ведь он назван творцом корейского экономического чуда. Не подходит Южная Корея — тогда Япония с регулярными сериями скандальных отставок членов кабинетов и целых правительств. Слышу насмешливый окрик: «Подумаешь, Страна утренней росы… Да у нас этой росы во… По горло и до пяток! У нас территории столько, что солнце всходит и заходит». Очень верные слова, а дальше по известной песне «А в тюрьме моей темно…». И тогда фарс превращается в национальную трагедию. Один сотрудник радио Би-би-си спросил меня: «Где же ваша хваленая независимость СМИ?» «В прошлом», — ответил я и пообещал коллегам на эту тему поговорить отдельно. Когда победы настоящего слишком быстро становятся прошлыми, будущее лишается ореола надежды.

ПРОШУ ЗАМЕНИТЬ РАССТРЕЛОМ

Мы вступили в Совет Европы. Мы преодолели, переломили, переубедили, переобещали. Нам есть чем гордиться: теперь мы такие же, как они там, в Европе. Не совсем, конечно, но мы будем стараться, очень стараться. Всем хочется быть цивилизованными. И «Нашему дому России», и «Выбору России», и «Яблоку», и коммунистам. Это обнадеживает. Жириновский, правда, кипятится. Кричит: «Нет, пусть они вступают в Российскую Федерацию, а не мы. И тогда мы будем решать — принимать их или указать на дверь!» Правильно, зачем спешить. Вот искупаемся в Индийском океане, поставим на берегу русскую баню. Не сауну, нам ни к чему это эпигонство, а баню, что с паром, вениками, тогда можно и поговорить: принимать Совет Европы в состав Российской Федерации или не принимать. Однако посмеялись и хватит. Вступление в любую международную организацию, сообщество — это обретение прав равных членов сообщества, но и выполнение обязанностей, диктуемых уставом сообщества. Поэтому нам надлежит вернуться к проблеме смертной казни и отменить ее — это из категории обязанностей. А почему нет?! И что изменится после ее отмены? Она же не перестанет существовать. Нет-нет, не поймите меня превратно. Это совсем не так, как с привилегиями — их отменили, а они как были, так и есть. Здесь все и проще, и сложнее. Трудно сказать, что страшнее: смертная казнь после приговора, или до него, или без него? По-моему, одно и то же. Здесь ведь не приговор важен, а смертная казнь. Тогда в чем дело, давайте отменим, раз она все равно будет, сделаем Совету Европы приятное. Совет же Европы не интересует, что смертная казнь теперь у нас стала частью повседневности, как элемент жизненного уклада. Это привилегия свободного демократического развития по принципу «демократия минус»: ты не свободен в праве защищаться, а он свободен в праве тебя убивать. Все уже существует: цели, виды оружия, характер одежды с модными вариантами — маска только на глаза, маска на все лицо, женский чулок или колготки на голову. Цвет по вкусу, индивидуальный. Я удивляюсь, как по инициативе МВД до сих пор этот вид навыка не внесен в перечень официальных профессий. Киллер первого разряда, киллер второго разряда, третьего. Высший ранг — эксклюзивный киллер.

ЗАТМЕНИЕ

Нам нравится констатацию очевидного преподносить как открытие. Семь месяцев назад (а правительство Примакова просуществовало пока семь месяцев) назначение Примакова было чисто ситуационным. У президента не было выбора. Черномырдин рухнул. Думу распускать бесперспективно, на внеочередных выборах после августовского краха состав вновь избранной Думы будет в лучшем случае таким же. В худшем — непримиримая оппозиция получит уже конституционное большинство. Поэтому и появился Примаков. Страна не могла жить без правительства. Примаков добился политической стабилизации впервые с 90-го года, сформировав правительство с очевидным присутствием в нем левых сил, причем на ключевых постах. Впервые левые контролируют экономику. Разумеется, правительство остается в значительной степени коалиционным. Но его коалиционность похожа на приправу к основному блюду — четыре-пять министров, сохранивших свои посты из прошлого правительства. Это всегда хорошо, вы всегда имеете возможность отклонить обвинения в очевидном полевении кабинета. Успехи нынешнего правительства не больше и не меньше, нежели у правительства Черномырдина в 1997 году. Они одномоментны — подъема нет, да и откуда ему взяться, но спад замедлился. Напомним, что президент принял решение по кандидатуре Примакова в период очередного ухудшения своего самочувствия. Это уточнение крайне важно. Президент, принимающий то или иное решение в благополучном здравии и в момент устойчивого недомогания, это не только два разных решения, но и два разных президента. Частность, которая стоит общего, причем масштабного и судьбоносного общего. Поэтому так разительно непохожи шаги президента, поэтому отсутствие привычной логики в его решениях и указах. Примаков обеспечил политическую стабильность, нашел общий язык с парламентским большинством. Он сделал то, что не смог сделать за семь лет своего президентства Ельцин. И дело не в способностях — дело в позиции. Партийное прошлое Ельцина было и сверхблагополучным, и сверхдраматичным. Весь вопрос в очередности. Драматизм был в конце. И, как апофеоз этого драматизма, расправа московских партийных функционеров над своим партийным лидером, Борисом Ельциным памятный пленум МГК КПСС, пленум-судилище. Человек так устроен: он может пережить массу обид и несправедливостей, но самая остропереживаемая беда, пусть даже менее значимая, чем беда предыдущая, — это беда последняя. Московский период в жизни Ельцина — бунтаря, популиста — раз и навсегда положил конец не только его партийной биографии, но и заложил фундамент неприязни, если не сказать больше — ненависти к КПСС и ее лидерам. С тех пор, в этом нет сомнения, Ельцина не оставляло чувство мщения за ту памятную расправу над собой. Лидеров КПРФ не должна удивлять подобная реакция. Чисто исторически сама большевистская партия замешана на идее мщения. И как бы ни истолковывались замыслы вождя революции, его животворный марксизм, мы обязаны признать, что толчком к разрушающему действию, красному террору и кровопролитию была не теория равенства и братства, не светлые блики «Города солнца», а отмщение, месть режиму за казнь брата. Отсюда это маниакальное желание «до основанья, а затем». Знание и понимание прошлого прямо пропорционально постижению будущего.

Так уж повелось, что весна в России — время нервное. Нынешняя весна точное подтверждение подобной закономерности. Итак, что же случилось, что могло случиться и что произойдет непременно? Война в Югославии, политическая неврастения в России. Ежегодное послание президента Федеральному Собранию — свидетельство трех очевидностей: самочувствие президента качественно улучшилось; президент аттестует деятельность Примакова на посту премьера со сдержанной положительностью; и наконец, третья — президент не разделяет экономической позиции правительства, настаивает на продолжении реформ и причину экономических неудач видит не столько в ошибочности действий предшественников, сколько в отказе со стороны Думы поддержать антикризисные меры, которые предложило правительство Кириенко, чем и был спровоцирован политический кризис. Иначе говоря, президент не согласен с экономической политикой нынешнего правительства, полагая, что ее, по существу, нет. А посему курс правительства на этом направлении требует корректировки и кадрового обновления. Это не сказано вслух, но вся полемичность послания и директивность выводов свидетельство тому.

Интрига вокруг Генерального прокурора пошла по второму кругу президент не намерен отступать. Импичмент президента из силуэтной размытости превратился в реальную угрозу. 9 апреля президент проводит локальную встречу с президентами республик, входящих в Российскую Федерацию, где обозначает более четко свою позицию по Евгению Примакову: «Пока Примаков устраивает. А дальше посмотрим». На этой же встрече президент обнажает еще один нерв внутренней политической системы. Задав сам себе риторический вопрос: «Коммунисты блокируют продуктивную деятельность парламента. Парламент провалил законотворческую программу. — И через паузу. — Что же делать? Не запрещать же КПРФ? — И сам себе ответил: Нельзя. Ситуация только обострится. У нас в России жалеют обиженных».

Год 1999, 10 апреля, суббота.

Примаков после заседания президиума правительства делает раздраженное заявление, в котором вступает в прямую полемику с президентом: «Не беспокойтесь! Я не собираюсь участвовать в президентских выборах. Я за свое кресло не держусь. Тем более что временные сроки моей работы обозначены: пока Примаков устраивает, а там посмотрим…»