Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты

• Название: Тревожные сны царской свиты
• Автор: Олег Попцов
• Издательство: Edition Q, Совершенно секретно,
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-89048-074-X

Новая книга Олега Попцова продолжает «Хронику времен «царя Бориса». Автор книги был в эпицентре политических событий, сотрясавших нашу страну в конце тысячелетия, он — их участник. Эпоха Ельцина, эпоха несбывшихся демократических надежд, несостоявшегося экономического процветания, эпоха двух войн и двух путчей уходит в прошлое. Что впереди? Нация вновь бредит диктатурой, и будущий президент попеременно обретает то лик спасителя, то лик громовержца. Это книга о созидателях демократии, но в большей степени — о разрушителях. Это книга о царской свите, проспавшей свою страну.

---

Наконец, Примаков. За что критиковали Примакова? За отсутствие экономической программы. За то, что пригласил в правительство «не тех». А «те», которых не пригласил, хотели бы оказаться в правительстве. Но если бы их пригласили, критиковали бы тоже, ибо «те» не устраивают «этих». Хотя «эти» уж тем более «не те». За то, что нет команды, экономической программы, динамизма. За то, что правительство Примакова поддерживают коммунисты. Вот если бы они ему трепанировали череп, тогда… За то, что произнес пророческую фразу: «Мы проводим амнистию не случайно, нет. Надо освободить места для тех, кого будем сажать за экономические преступления». Подвела режиссура. Как бы кстати после таких вдохновляющих слов оказалась короткая пауза. И финальный аккорд: «Шутка!» Без тени улыбки на лице: мрачном, флегматичном, примаковском. А без аккорда — это как биографическая аттестация вице-шефа КГБ. А если эта фраза существует и она не шутка, то потребно задать вопрос: обвинение правительства Примакова в коррупции есть ответ на эту фразу? Или фраза — ответ на обвинения в коррупции? Потому как имеет смысл понять, кто кому угрожал. Тут крайне уместно вспомнить один эпизод из повседневности примаковского премьерства, о чем рассказывал мне сам экс-премьер. Рассказывал неслучайно, будучи уверенным, что история непременно будет извращена его политическими оппонентами. «Ко мне пришел Степашин. Протягивает мне какие-то бумаги и говорит: вы ставите вопрос о возвращении отечественного капитала, который при помощи криминальных операций ушел за рубеж и осел на счетах в иностранных банках. Вот список людей, которые вершили это беззаконие. Дайте команду на открытие уголовных дел, иначе у нас связаны руки и мы не можем действовать». Я ему ответил: «Я не Генеральный прокурор и таких санкций не даю». У Степашина не сложились отношения со Скуратовым, и ему нужна была поддержка. Я посмотрел список, поставил вполне корректную резолюцию — «Прошу внимательно изучить и в случае справедливости подозрений открыть уголовные дела». Замечу, что фамилии Березовского в списке не было. Степашин уезжает к себе. А затем передает документы своему заместителю Владимиру Рушайло. Ну а Рушайло знакомит с документами Березовского. Березовский вставляет в список свою фамилию и мчится к семье президента: «Вот вам ваш Примаков! Сейчас он начнет расправу над бизнесом, а затем и со своими политическими противниками. Методология известная — сажать!» Дальше все как по нотам: либо Юмашев, либо дочь в таком извращенном варианте выкладывает информацию президенту».

Но даже хитрый и мудрый Примаков ошибся. Березовский сыграл еще рискованнее. В список он вставил не свою фамилию, а под четырнадцатым номером фамилию президента. Так в истории политической интриги возник документ, известный под названием «Список Примакова».

Ответ на вопрос, почему ушел Евгений Примаков, прояснится для нас только в одном случае — если мы поймем, почему и как он пришел. Появление Примакова можно назвать ситуационным, в определенной степени случайным. Если бы Примакова назвали коммунисты, девять месяцев примаковского премьерства вряд ли состоялись бы. Президент ни при каких обстоятельствах кандидатуру Примакова не поддержал бы. Положение спас Григорий Явлинский. Назвав фамилию Примакова, он самим фактом ее выдвижения от фракции «Яблоко» либерализовал образ Примакова, что позволило президенту сохранить лицо. Не уступить коммунистам, а принять эту идею, как идею демократического компромисса. Для больного президента, а именно в этот момент его самочувствие в очередной раз резко ухудшилось, проигравшего дважды голосование по кандидатуре Черномырдина и под угрозой нарастающего как сход лавины в качестве возможного кандидата Юрия Лужкова, Примаков был предпочтительнее. Дочь хотя и возражала, но не так решительно, видимо тоже не в полной мере доверяла Березовскому, который как заклинатель возникал то там, то тут и умолял этого не делать. И все-таки, определяющим в тот момент был факт нездоровья, он подталкивал в спину, заставлял торопиться скорее, как можно скорее закрыть этот вопрос. Так часто случалось у президента на протяжении даже одного заседания, встречи или совещания. Он мог неожиданно прервать выступление грубой репликой — «Заканчивайте!». И все рассуждения и возмущения по поводу некорректности и даже хамства здесь неуместны. Президент начинал заседание в одном физическом состоянии, неожиданно случился сбой, он почувствовал себя скверно и стал торопить, ничего никому не объясняя.

С Примаковым случилось примерно то же самое. Президент узнал о благополучном голосовании в Думе, поморщился в ответ на однозначную поддержку коммунистов. Мелькнуло в мозгу: «Чего-то недоучел. А Березовский, похоже, был прав». Но сил вдаваться в детали уже не было. Можно на какое-то время успокоиться и заняться собственными болезнями. Как в свое время Чубайс и Черномырдин, так ныне Примаков прикрыл президента в период его сезонного бездействия по причине болезни. Все разговоры о том, что Примаков сформировал левое правительство сознательно, — по сути, умышленное давление на президента со стороны амбициозных демократов новой волны (Немцова, Кириенко, Б.Федорова), как, впрочем, и ближайшего окружения. Никаких сомнений в продуманности этих шагов быть не может. Березовский понял, что в лице Примакова олигархи обрели не купленного, а независимого, жесткого консерватора с либерально академической сутью, международника с внушительным чекистским прошлым и плюс к тому доктора экономических наук. Не станем рассуждать, какой экономики. Мы же не падали в обморок, когда узнали, что наши реформаторы считались специалистами по западной экономике. Мы это воспринимали как благо, как некое везение, как подарок судьбы (разумеется, до провала экономических реформ).

В России не нашлось своего Бальцеровича. В Польше нашелся, а в России сумма младорефораторов оказалась кратно менее эффективной, чем один польский Бальцерович. Но мы отвлеклись.

Отсутствие команды у Примакова — правомерный результат внезапности его назначения. Из чего исходил Примаков? Неудачи в экономическом развитии страны — это не наличие или отсутствие программы, а отсутствие единства в претворении идей развития страны между ветвями власти. Враждебность парламента к президенту и ответная враждебность президента к парламенту практически лишали шансов любую программу. Примаков должен был сформировать правительство, которое разрубит этот гордиев узел и снивелирует антиельцинские настроения коммунистов.

Говорить, к чему должен был быть готов президент, предлагая пост премьера Евгению Примакову, занятие бесполезное. Ельцин убежден, что президенту готовиться к каким-либо последствиям своих шагов совсем необязательно. Не царское это дело к чему-то готовиться, чего-то опасаться, ожидать. Все эти заморочки, микро- и макроволнения — проблема верноподданных, а не царя. Примаков в премьеры не готовился. Следовательно, был единственный путь — сформировать правительство из тех людей, кого он знает лично и достаточно долго, чтобы он мог им доверять. Устойчивое недоверие — это значимая часть профессионализма чекиста. Вот почему Маслюков, Матвиенко, Шаповальянц и ряд других фигур. Примаков их знал раньше, знал многолетно. Если задуматься, в чем заключается профессионализм такой службы, как госбезопасность, — неотступно и постоянно ставить один и тот же вопрос: кто, где, когда? Профессионально доказывать, что противник был, есть и будет. Его надо постоянно вычислять и держать в поле зрения. Если противник не обнаруживается, значит, не умеют искать. У этой службы есть одна болевая точка. Руководитель не имеет права не найденного противника заменить придуманным. Борьба с вымышленным врагом уничтожает навык сыска.

Олигархи не любили Примакова не только за его неангажированность. Ничей всегда опаснее, чем чей-нибудь. Олигархи, и не только они, понимали опасным Примакова делает его информированность. О средствах, которыми владеют олигархи, о путях, которыми эти средства добывались и где они в данный момент находятся, о контактах внутри страны и за ее пределами. Появился премьер, который мог осмысленно поставить задачу, как вернуть россиянам деньги, осевшие на счетах в зарубежных банках, что сулило олигархам массу неприятностей. Дело в том, что и в прошлых правительствах были носители антиолигархических настроений, но они не имели необходимого авторитета в органах, которые в состоянии отследить и вернуть. Другое дело Примаков, он сам из этих органов. Слишком знающий и состоявшийся в своем авторитете премьер был неудобен и президенту. Второй срок ельцинского правления сотворил такой феномен, как интересы президентской семьи. И человек, близкий к некоторым членам этой семьи, такой, как Борис Березовский, и находящийся рядом с ним некто Абрамович, нареченный отечественными СМИ едва ли не «кошельком» или «казначеем» президентского дома (что, конечно же, определенный пережим, но пережим образно-выпуклый), есть фигуранты этого феномена. Допустив утечку такой информации, Березовский еще сильнее затянул узел, дав понять, что настрой Примакова прикоснуться к западным банковским счетам наших скоротечно разбогатевших соотечественников не минует не только олигархов и бандитов, но и президентскую семью. Теоретически Березовскому сейчас, более чем когда-либо, выгодно, чтобы говорили о его утраченном и изо дня в день слабеющем влиянии. Все справедливо: и что Абрамович, внедрившийся в интересы президентской семьи не без участия Березовского, теперь вполне самостоятелен в своем влиянии и в посредниках не нуждается; и сама президентская семья подустала от навязчивой тени. Говорим Юмашев, подразумеваем Березовский, говорим Татьяна Дьяченко, подразумеваем Борис Абрамович. Правда, смену Бориса Абрамовича на Романа Абрамовича впопыхах мало кто заметит. Но весь вопрос в том, что патологически гипертрофированное тщеславие Березовского не позволяет ему оставаться в тени: если обо мне не говорят, и неважно — плохо или хорошо, — значит, я умер; поэтому извольте слышать — я здесь, я за вашей спиной! Абрамович это отвлекающий маневр. Пусть пресса идет по ложному следу. Создать легенду о сверхвлиятельном человеке Романе Абрамовиче, конечно же, существенно. И адресовать ему завышенную степень эффекта, чтобы заерзали, заволновались, стали распрашивать: где Абрамович, какой Абрамович?