Анатолий Злобин - Дом среди сосен

• Название: Дом среди сосен
• Автор: Анатолий Злобин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

В книгу известного советского писателя Анатолия Злобина вошел роман «Самый далекий берег» (1965), посвященный событиям Великой Отечественной войны, повести и рассказы: «Дом среди сосен», «Снегопад», «Билет до Вострякова» и др., а также «Современные сказки» — цикл сатирических новелл.

---

— Сейчас, сейчас... — нетерпеливо говорил Севастьянов. Фриц упрямо плыл к берегу. Солдаты стояли вдоль обрыва будто завороженные. Пес подплыл ближе, стало видно, как сизый дымок от горящего шнура вьется у морды. И тогда старшина дал команду к отступлению:

— Полундра!

Солдаты пустились наутек. Старшина убедился, что прыти у них хватает, и побежал следом за Севастьяновым к толстой корявой сосне. Они быстро карабкались по ветвям, пока не почувствовали себя в безопасности. Старшина перевел дух, осмотрел поле сражения. Фигуры солдат матово белели среди ветвей. Берег был пуст.

Над обрывом показался дымок, потом рыжая морда. Мокрый Фриц выбрался наверх, положил палку, победно и зловеще пролаял — в ту же секунду сверкнул огонь, взрыв оглушительно прокатился по поляне. Белое облако плотно окутало Фрица.

Старшина зажмурился. Вязкая струя ударила в уши, было слышно, как взрыв раскатывается и уходит в глубь леса. А когда старшина раскрыл глаза, ни облака, ни Фрица уже не было.

Кашаров поднял голову:

— Шашки остались?

Севастьянов не слышал и продолжал смотреть на берег.

Частый стук копыт раздался в лесу. Старшина вздрогнул и обернулся. Лошадиные крупы мелькали среди деревьев, и только теперь старшина почувствовал страх: глушить рыбу на переднем крае было строго запрещено.

Старшина уже стоял на земле, а недоброе лицо Шмелева стремительно надвигалось на него.

Султан враз встал, часто перебирая ногами. Кашаров отчаянно вскинул голову:

— Товарищ капитан, вторая рота занимается физической подготовкой. Тема — лазание по деревьям. Докладывает старшина Кашаров.

— Кто вел стрельбу? По какой цели? Быстро! — стоя на стременах, Шмелев в упор глядел на старшину. Джабаров остановился чуть позади капитана и тоже поедал старшину глазами.

Старшина Кашаров не принадлежал к числу тех людей, для которых правда дороже всего на свете. Жизненный опыт и долгая служба в армии научили его, что правдой лучше всего пользоваться в умеренных дозах и главным образом в тех случаях, когда скрывать ее дальше становится невыгодно.

— Разрешите доложить. Стрельба велась по обнаруженной плавающей мине, — по лицу Шмелева старшина понял, что говорит не то, однако уже не мог остановиться, закончил бодро: — Мина взорвана метким выстрелом, израсходовано сорок три патрона. Потерь нет.

Шмелев молча спрыгнул с лошади.

Солдаты слезали с деревьев, поспешно одевались, стыдливо прячась за стволами сосен. В воздухе сильно пахло толом.

Шмелев остановился у обрыва, пронзительно свистнул.

— Фриц! — позвал он.

— Разве он не в роте? — невинно удивился старшина. — Я же его в роте оставлял.

— Вот что, старшина. — Шмелев резко повернулся. — Еще раз увижу или узнаю — будет худо.

— Есть будет худо, — старшина красиво приложил руку к фуражке, пристукнул каблуками.

По берегу, размахивая руками, бежал связист. Шмелев зашагал к блиндажу.

Командир бригады полковник Рясной спрашивал по телефону:

— Что за взрывы в вашей полосе? Доложите.

— Вторая рота проводит учебные занятия, — наобум ответил Шмелев. — Тема занятий — отражение танковой атаки.

— Значит, это мины противотанковые? Ты не ошибаешься, Сергей Андреевич?

— Никак нет, я лично нахожусь здесь.

— Хм-м, — Рясной недоверчиво хмыкнул в трубку. — А скажи-ка, дорогой, ты случайно не знаешь, для чего твой старшина выписал вчера на складе двадцать килограммов тола? Сижу вот и голову ломаю — для чего ему столько тола?

— Разрешите выяснить и доложить вам? — Шмелев посмотрел в раскрытую дверь блиндажа. Сидя на ступеньках, Кашаров невозмутимо набивал магазин автомата патронами.

— Выясни, дорогой, выясни. И заодно передай ему, пожалуйста, чтобы он завтра утром...

— Простите, товарищ первый, что-то плохо слышно стало. О чем вы говорите? — Шмелев пытался сделать вид, будто не понимает полковника.

— Ты слышишь меня? — спрашивал Рясной.

— Трещит что-то. Заземление, видно, плохое. Повторите, пожалуйста.

— У тебя всегда в самый интересный момент связь отказывает. А я вот сижу и о тебе думаю. Карандашей думаю тебе прислать. Мне тут двух новеньких обещали, по две звездочки. Еще незаточенные. Пожалуй, пошлю их к тебе. Если ты не возражаешь, конечно.

— За это спасибо, товарищ первый. Мне новые карандаши ой как нужны, особенно во второе хозяйство. — Они говорили на том примитивно-условном языке, который выработался за годы окопной жизни в надежде, что такого языка не поймет противник.

— Ну вот, и связь сразу наладилась. Значит, передашь завтра утром. Немного так, килограмма три. Исключительно в целях диеты. Вот, вот...

— Ваше указание будет выполнено. Завтра утром три килограмма. — Шмелев с досадой положил трубку.

Как ни в чем не бывало, старшина вскочил, зашагал следом.

У обрыва сидел на корточках Севастьянов. Дотронулся пальцем до небольшой ямки, быстро отдернул руку.

Шмелев остановился:

— Что, Севастьянов, невесело?

— Видите — как? — Севастьянов поднялся перед капитаном и показал рукой на ямку. — Непонятно... Я часто думаю о тайне жизни и смерти. Неужто смерть не оставляет следа?..

— Да, невесело, — заметил про себя Шмелев.

Стоя позади Шмелева, старшина делал отчаянные знаки Севастьянову.

— Какие будут указания, товарищ капитан? — быстро спросил он. — Можно продолжать?..

— Слышали, что полковник сказал? — Шмелев сердито стукнул хлыстом по сапогу и зашагал к лошадям.

— Приготовиться! — скомандовал старшина за его спиной.

Лошади уже подъезжали к маяку, когда над озером прокатился гулкий взрыв.

Старшина Кашаров знал свое дело.

ГЛАВА II

Штаб армии располагался в глубине соснового леса. Блиндажи посажены глубоко в землю, их низкие травяные крыши напоминают могильные холмы, а часовые, как памятники, застыли у блиндажей. Над некоторыми блиндажами висят на кольях маскировочные сети. От входа к входу проложены стлани, сколоченные из досок.

Их осталось семеро. Юрий Войновский, Борис Комягин, Саша Куц и еще четверо из соседней роты. Семь не видавших войны, скоро обученных лейтенантов военного времени — все как на подбор рослые, безусые, перетянутые желтыми хрустящими ремнями. Один Куц коротышка, зато выправка у него с косточкой. Красиво выворачивая руки, он легко шагает по стланям, остальные — гуськом за ним, Юрий Войновский — замыкающий.

Навстречу то и дело спешили штабные офицеры. Тогда Куц сходил с дорожки, выбрасывал ладонь к пилотке.

Чаще всего проходили полковники. Где-то за Уралом (воинская часть 13908) на все их училище был всего-навсего один седой полковник, и его можно было увидеть раз в неделю на общем построении или когда полковник случайно встречался на дороге — тогда вся рота за двадцать метров переходила на строевой шаг, старый полковник тоже подтягивался и стоял смирно, пока рота не проходила мимо. А здесь, в лесу, полковники были на каждом шагу, всех родов войск и возрастов. В руках у них кожаные папки, свертки с картами, на кителях — колодки от орденов. Казалось, весь лес кишит полковниками. Они шли без фуражек, небрежно кивали в ответ.

По боковой дорожке шагал капитан с полевыми погонами. Он шел налегке, насвистывая, и вся грудь у него в орденах. Лейтенанты остановились, отдали честь. Капитан увидел их, и глаза его настороженно заблестели. Будто крадучись, подошел ближе.

— Что за парни! Какие парни! — с восторгом сказал он. — Прямо чудо, что за парни. Орлы, а не парни. Куда же вы теперь, орлы?

— Куда все, туда и мы, — сказал Куц. — Рвемся.

— Я же говорю: что за парни! Какие умницы! Академики! — капитан прошелся по дорожке, и лицо его сияло. Он был сухой, легкий, а ноги как пружины; он двигался, почти не касаясь земли, и вся грудь у него в орденах. Он шел по дорожке и просто таял от восторга. — Академики, честное слово. Прямо не знаю, что делать с такими академиками?

— А что делают с академиками на фронте? — нагло спросил Куц.

— Ну что за умницы! — восхищался капитан. — А какие высокие. Какие красивые. Прямо чудеса. — Он остановился, лицо его стало строгим и жестким. — Вот что, ребята, будем знакомы — капитан Чагода, командир армейской разведки. Нужен орел. Но такой орел, чтобы всем моим орлам орел. Командир взвода моих орлов. Условия — шоколад и масло. И к концу войны — грудь в орденах.

— Как у вас? — спросил Саша Куц.

— За это не ручаюсь, — ответил Чагода. — Хоть и воюем мы всем народом, а ордена дают по индивидуальному списку. Но поскольку в разведке страха больше, то и шансы повышаются. И шоколад... В пехоте вы шоколада во сне не увидите. Повезло вам, ребята, что меня встретили. У меня как раз вакансия образовалась. Вот какие вы везучие.