Элизе Реклю - Эволюция, Революция и идеалы Анархизма

• Название: Эволюция, Революция и идеалы Анархизма
• Автор: Элизе Реклю
• Издательство: Книжный дом «ЛИБРОКОМ» aka URSS
• Жанр: Философия
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-397-00273-8

В настоящей книге, автор которой — известный французский ученый-географ, политический деятель и теоретик анархизма Э. Реклю, рассматриваются понятия «эволюция» и «революция» как две последовательные стадии процесса общественного развития. Автор подчеркивает неразрывное единство эволюции и революции в деле социального освобождения человечества.

Рекомендуется историкам, философам, политологам, а также всем, кто интересуется историей социально-политических учений.

---

Но они употребляютъ другой аргументъ, который имѣетъ, по крайней мѣрѣ, то достоинство, что не опирается на хитросплетенную ложь: противъ требованій справедливости и равенства они выставляютъ право сильнѣйшаго и имя великаго ученаго Дарвина, противъ его воли, послужило имъ средствомъ для защиты и оправданія царящихъ повсюду несправедливостей и насилій. Сила мускуловъ и челюстей, сила дубины и кистеня — вотъ ихъ лучшій, — аргументъ! Дѣйствительно, право сильнаго, захватившаго въ свои руки всѣ источники богатствъ, царствуетъ повсюду. Тотъ, кто лучше обезпеченъ матеріально, кто принадлежитъ по рожденію къ привиллегированному меньшинству, обладаетъ образованіемъ, имѣетъ могущественныхъ друзей, кто, наконецъ, лучше вооруженъ силой или хитростью, тотъ, конечно, обладаетъ и наибольшими шансами успѣха; лучше всякаго другого онъ можетъ построить неприступную крѣпость и поражать оттуда своихъ менѣе счастливыхъ собратьевъ.

Къ какому исходу привела борьба грубыхъ эгоистическихъ стремленій? Раньше не осмѣливались такъ открыто выставлять этой теоріи огня и меча, которая казалось была слишкомъ жестокой и ей предпочитали лицемѣрныя рѣчи о бережливости и трудолюбіи. Ее облекали въ глубокомысленныя формулы, смыслъ которыхъ, надѣялись, будетъ недоступенъ народу: «трудъ — это узда», говорилъ Гизо. Но научные выводы натуралистовъ изъ борьбы за существованіе въ мірѣ животныхъ — переживаніе наиболѣе сильныхъ индивидовъ, придали теоретикамъ грубой силы смѣлость бросить безъ прикрасъ ихъ наглый вызовъ: «Вы видите, говорятъ они, это законъ природы, это неизбѣжная судьба, которой одинаково подчинены и хищникъ и его жертва».

Но мы можемъ только радоваться, что вопросъ такъ упрощенъ и такъ грубо поставленъ, тѣмъ проще и его рѣшеніе. «Царство силы»! Провозглашаютъ защитники соціальнаго неравенства. «Да, царство силы»! кричатъ все громче тѣ, которые пользуются благами, доставляемыми современной индустріей въ ея постоянномъ совершенствованіи — цѣль котораго прежде всего уменьшеніе числа рабочихъ рукъ. Но то, что говорятъ теоретики—экономисты, что повторяютъ за ними фабриканты, — развѣ не могутъ сказать и революціонеры, понимая только, что для нихъ настанетъ время согласнаго существованія, которое постепенно замѣнитъ существующую борьбу?

Право сильнаго не всегда будетъ законнымъ правомъ монополизировавшихъ орудія производства. «Сила побѣждаетъ право», говорилъ вслѣдъ за другими и Бисмаркъ, но можетъ настать день, когда сила станетъ наконецъ на сторону истиннаго права. Если правда, что идея солидарности распространяется, если правда, что завоеваніе науки проникаетъ все болѣе и болѣе глубокіе слои общества, если правда, что нравственныя богатства дѣлаются общимъ достояніемъ рабочихъ, которые одновременно имѣютъ наибольшіе права на производимыя ими богатства, а также и силу, не воспользуются ли они наконецъ ею, чтобы произвести революцію въ пользу всѣхъ.

Что могутъ сдѣлать отдѣльныя личности, какъ бы они ни были сильны, богаты, умны и хитры противъ солидарныхъ массъ пролетаріата? Правительства, потерявъ надежду, подкрѣпить доводами морали свои права, ищутъ теперь только «твердой власти», единственное средство, въ которомъ они нуждаются. Не трудно найти многочисленные примѣры тому, что въ министры выбираются теперь лица, не потому, что они прославились воинскими подвигами, и не потому, что они знатнаго происхожденія или обладаютъ выдающимися талантами и краснорѣчіемъ, но единственно за абсолютное отсутствіе щепетильности. Въ этомъ отношеніи имъ довѣряютъ вполнѣ: въ ихъ стремленіи усилить власть и защитить денежный мѣшокъ ихъ не остановятъ никакія соображенія.

Ни въ одной изъ революцій, совершившихся въ нашъ вѣкъ, мы не видѣли, чтобы привилегированные классы боролись самостоятельно, они всегда или опирались на безчисленную армію бѣдняковъ, которымъ они старались внушить «вѣру въ знамя», или дѣлали это подъ видомъ «водворенія порядка». Шесть милліоновъ человѣкъ, не считая высшую и низшую полицію, заняты этимъ дѣломъ въ Европѣ. Но эти арміи могутъ дезорганизоваться, они могутъ вспомнить, наконецъ, свое происхожденіе и то, что связываетъ ихъ съ народными массами, и рука, которая управляетъ ими, не сможетъ удержать ихъ. Составленныя въ своей большей части изъ пролетаріевъ, они могутъ превратиться, и навѣрное рано или поздно превратятся для буржуазнаго общества въ то, чѣмъ сдѣлались нѣкогда наемные варвары имперіи для римскаго общества — въ элементъ разрушенія. Исторія изобилуетъ примѣрами того политическаго ужаса, который овладѣваль даже такими изъ власть—имущихъ, которые сохранили до конца силу характера, но, вѣдь, есть еще и масса «правителей», которые являются простыми дегенератами, не обладающими ни достаточной энергіей, ни физической силой, чтобы пробиться къ выходу и спастись, ни достаточно человѣческаго достоинства, чтобы позаботиться раньше о спасеніи изъ пожара своихъ женъ и дѣтей.

Когда обездоленные объединятся для защиты своихъ интересовъ, ремесло съ ремесломъ, нація съ націей, раса съ расой, или просто человѣкъ съ человѣкомъ; когда передъ ними, наконецъ, будетъ ясна ихъ цѣль, не сомнѣвайтесь, они скоро найдутъ случай, чтобы добиться силой общей свободы. А какъ бы ни былъ могуществененъ ихъ господинъ, онъ будетъ ничто, лицомъ къ лицу, передъ этой объединенной однимъ желаніемъ массой, которая возстанетъ на него, чтобы обезпечить себѣ разъ навсегда кусокъ хлѣба и свободу.

VIII.

Кромѣ матеріальной силы, грубаго и безсовѣстнаго произвола, проявляющагося въ лишеніи работы, арестахъ и разстрѣлахъ, въ распоряженіи правящихъ классовъ имѣется, быть можетъ, и еще болѣе могущественная моральная сила, сила религіознаго внушенія. И безъ сомнѣнія нельзя отрицать значенія этой силы, съ которой нужно серьезно считаться при изученіи современнаго общества.

Энциклопедисты XVIII вѣка съ слишкомъ юношескимъ увлеченіемъ праздновали торжество разума надъ христіанскимъ суевѣріемъ, и мы должны констатировать грубое заблужденіе извѣстнаго философа Кузена, который, въ эпоху реставраціи, въ интимномъ кругу друзей воскликнулъ однажды: «католицизмъ проживетъ еще лѣтъ 50, не болѣе».

Полвѣка давно уже прошло, а масса католиковъ съ полною увѣренностью и гордостью говоритъ еще о своей церкви, называя ее «Вѣчной». Монтескье говорилъ, что «при современномъ положеніи нельзя предполагать, чтобы католицизмъ просуществовалъ еще болѣе пятисотъ лѣтъ».

Но если католической церкви какъ будто и удалось расширить свое вліяніе; если Франція энциклопедистовъ и революціонеровъ отдаетъ себя подъ покровительство «Св. Сердца», если духовныя власти ловко воспользовались страхомъ, охватившимъ всѣхъ консерваторовъ, чтобы выставить религію, какъ единственное соціальное средство противъ революціи, если европейская буржуазія, состоявшая раньше изъ фрондирующихъ скептиковъ и вольтеріанцевъ и не знавшая другой религіи, кромѣ неопредѣленнаго деизма, теперь благоразумно слушаетъ мессу и ходитъ даже къ исповѣди; если Квириналъ и Ватиканъ, церковь и государство, такъ усердно стараются теперь сгладить старыя недоразумѣнія, то это, конечно, не потому, что вѣра въ чудесное овладѣла сильнѣе живой и дѣятельной частью общества.

Она овладѣла только умами трусовъ или разочаровавшихся въ жизни, а также лицемѣрно присоединившихся къ ней заинтересованныхъ сообщниковъ. Однако нужно признать, что буржуазное христіанство не простое лицемѣріе: когда какой-нибудь классъ проникается предчувствіемъ своей неизбѣжной гибели и видитъ раскрывшуюся передъ нимъ пасть смерти, то онъ спѣшитъ обратиться къ спасительному божеству, какому нибудь фетишу, спасительному слову вѣры, или къ первому встрѣчному обманщику, проповѣдующему спасеніе и воскресеніе. Какъ римляне приняли христіанство, такъ и бывшіе вольтеріанцы вернулись въ лоно католицизма.

И дѣйствительно, кто хочетъ во чтобы то ни стало сохранить привиллегированное меньшинство, тотъ долженъ принять догму, являющуюся краеугольнымъ камнемъ всего зданія; если полевые, лѣсные стражники, надсмотрщики, солдаты и полицейскіе агенты, чиновники и государи не внушаютъ народу достаточнаго страха, то остается еще внушить ему страхъ Божій, страхъ передъ вѣчными муками въ аду и мытарствами въ чистилищѣ. Приходится напоминать о заповѣдяхъ Божіихъ и религіозныхъ обрядахъ, свидѣтельствующихъ о всемогуществѣ Бога.

Приходится лицемѣрно повиноваться непогрѣшимому папѣ, викарію самаго Бога и преемнику апостола, владѣющаго ключами Рая. Всѣ реакціонеры объединяются въ этомъ религіозномъ союзѣ, который является для нихъ послѣднимъ шансомъ на спасеніе, послѣднимъ pecсурсомъ побѣды, и въ этомъ союзѣ протестанты и евреи, не менѣе католиковъ, столь же любезныя папскому сердцу дѣти.

Но «за все нужно заплатить». И церковь открываетъ широко свои двери, чтобы принять еретиковъ и схизматиковъ: вслѣдствіе этого она въ силу необходимости дѣлается снисходительной и индифферентной. Она можетъ приспособиться къ этой разнородной и измѣнчивой средѣ современнаго общества лишь при непремѣнномъ условіи отказаться отъ своей прежней нетерпимости. Догматъ признаютъ неизмѣннымъ, но стараются объ этомъ не говорить, предпочитая держать новопосвященнаго въ невѣденіи даже относительно Никейскаго символа вѣры. Отъ васъ даже не потребуютъ, чтобы вы притворялись вѣрующимъ: можете не вѣрить, исполняйте лишь обряды! Колѣнопреклоненія, осѣненія крестнымъ знаменiемъ въ надлежащіе моменты и приношеніе на какой нибудь алтарь «святаго сердца» Іисуса или Маріи — этого достаточно. Словомъ, какъ выражается Флоберъ въ одномъ изъ своихъ писемъ къ Жоржъ Зандъ: «нужно принадлежать къ католицизму, не вѣря ни одному слову его».