Игорь Шелест - Крылатые люди

• Название: Крылатые люди
• Автор: Игорь Шелест
• Издательство: М.: Московский рабочий
• Жанр: О войне
• Год: 1980
• ISBN: III 70302-075/M172(03)-80. 4702010200

Книга посвящена мужеству советских летчиков, штурманов, радистов и техников авиации дальнего действия. Описываемые события происходят в годы Великой Отечественной войны. Легендарный героизм советских летчиков, летавших во вражеский тыл с особым заданием, — бессмертная страница Великой Отечественной войны. Автор показывает поведение людей в обстоятельствах, где проверяются воля, выдержка, целеустремленность

---

В 14.30 стало совсем темно.

Второй помощник капитана, войдя в кают-компанию, сообщил, что Германия и Италия объявили войну США. Все притихли за столом, не в состоянии сразу переварить эту новость.

— Ну а как на фронтах? — спросил все же кто-то.

Второй помощник довольно улыбнулся:

— Новости приятные. По всему Центральному фронту — успешное наступление. Наши войска теснят немцев от Москвы. Гитлеровцы несут большие потери. Отогнали их от Тулы. Освобождено около ста населенных пунктов,

И на другой день погода отличная. Безоблачно. Мелкая зыбь. Светлого времени всего 4 часа 30 минут.

Из Лондона по радио получены сообщения: наши войска взяли города Калинин, Клин, Сталиногорск, Тихвин и четыреста деревень. На всем фронте — успешное наступление наших войск. Настроение на корабле приподнятое. А Георгия мучает бессонница. Голова кругом от мыслей: "Когда же доплывем?!"

14 декабря. Все перепуталось: непонятно, когда же настоящая ночь?

В 6 утра слушали Москву — «Известия». Немцы с большими потерями отступают от Москвы. Взяты Шестаков, Ново-Петровское, Волово (юго-восточнее Тулы).

На корабле спят. Море на удивление тихое. Георгий бодрствует с книгой. Прочел Горбатова "Мое поколение".

19 декабря. Вошли в Баренцево море. Здесь основной караван судов откололся, направляясь к Архангельску. «Декабрист» в сопровождении части военного конвоя судов взял курс на Мурманск.

Холодно. Море начинает штормить. На корабле идут приготовления к завершению пути.

20 декабря. Этот день останется в памяти Георгия Молчанова на всю жизнь.

На рассвете, в двенадцатом часу, увидел родные берега Кольского полуострова. От волнения даже зазнобило, и он сперва заглянул в кубрик, но тут же понял, что сам не знает, зачем сюда явился. С этим чувством и повернул в кают-компанию обедать. Вот здесь-то он и услышал сигнал тревоги и пулеметную стрельбу.

Бросившись вверх по трапу, Георгий тут же оказался на палубе. Грохот моторов только что низко пронесшегося самолета, пулеметная трескотня в тот же миг потонули в серии взрывов бомб за бортом: три гигантских водяных снопа взметнулись один за другим к небу. "Перелет!" — отметил чисто профессионально штурман, кидаясь стремглав к корме, но, заметив издали, что у пушки уже действуют его люди, резко повернул к носу судна, туда, где стояли танки. Впереди и была сосредоточена основная оборона корабля: две легкие танковые пушки и два пулемета по бортам.

По палубе еще метались явно растерявшиеся от первой воздушной атаки люди из судовой команды. Сверху им кричал кто-то: "Полундра!.." — и от этого сумятица становилась еще больше.

— Что вы, дьяволы, одурели?! — закричал на бегу Молчанов. — По своим штатным местам, живо!

Вахтенный помощник сверху крикнул: — Слева по борту атакует второй самолет! Георгий вовремя подскочил к своим огневым точкам. «Юнкерс-88» — а это был именно он, Георгий его сразу узнал по силуэту, — снизившись и дымя двигателями на форсажном режиме, прямехонько устремился на корабль.

— Огонь, братва! Огонь по стервяку! — скомандовал Георгий, оглядываясь на капитанский мостик и не понимая, почему корабль, подставив борт врагу, не пытается изменить курс, хоть как-то маневрировать…

— У, проклятье!.. — вырвалось у Георгия. — Но и эти, и последующие его слова затерялись в грохоте начавшейся стрельбы. С тяжелым сердцем Молчанов видел, что стрельба их танковых установок по низко летящему самолету с качающегося корабля лишь чисто случайно могла дать нужный эффект. Помимо энтузназма и смелости, нужно было исключительное мастерство морских артиллеристов.

Летчик на «юнкерсе», как видно, не новичок, тоже понял, с кем имеет дело. Он мчался на корабль остервенело, нагло. С каждой секундой рос юнкерсовский напряженный лобовой силуэт. Вот открылся люк, из брюха высыпалось несколько бомб. С этого мгновения Георгию все стало видеться как в замедленном изображении на экране.

Бомбы падали сперва маленькой стайкой плашмя и одна за другой коснулись поверхности воды… Но, будто обжегшись, тут же взмыли и, рикошетируя, устремились снова вверх. Три из них взвились одна выше другой и выше борта корабля. Две же последние ухнули прямо в борт.

Б-ббям! — гулко отзвучил им старый борт парохода, тяжелым колоколом врываясь в пулеметный перезвон. «Юнкерс» почти в тот же миг прошел над дымящими трубами, успев дать очередь по капитанской рубке. Посыпались стекла… Но и их звон, и грохот пальбы с корабля, и крики людей — все потонуло во взрывах бомб за бортом.

Метнув туда взгляд, Георгий увидел позади корабля выше труб водяные столбы. Все это было так ошеломляюще, что не сразу он воспринял величайшее чудо из чудес.

"Не взорвались?.." — сперва спросил он себя чуть слышно. Но тут же, ища глазами своих артиллеристов, прокричал исступленно:

— Не взорвались, братва! — И кинулся к борту корабля. Глянув вниз, махнул товарищам рукой и со всех ног понесся к трапу, на капитанский мостик.

Люди, стоически выдержавшие у огневых точек две бомбовые атаки, изумленно проводили штурмана глазами, но, обретя способность двигаться, устремились к поручням пострадавшего борта. Там и увидели две бреши в боку судна, много выше ватерлинии. Стало ясно, что бомбы не взорвались, но они здесь, в трюмах.

Можно было порадоваться своей удивительной судьбе, но каждый из авиационников прекрасно понимал, что это не все, что «Юнкерс» на этом не успокоится и предпримет еще, может быть последнюю, атаку…

В ту же секунду Георгий влетел в капитанскую рубку. — Ты куда? — остановил он штурвального, столкнувшись с ним носом к носу в дверях. Угадал, что тот, бросив штурвал, хотел бежать. — Где капитан? — схватил он парня за плечи и толкнул к штурвалу. Сам с трудом переводил дух. Матрос, бледный, не на шутку перепуганный, подчинился.

Левая сторона окон в рубке оказалась без стекол.

— Он ранен, капитан? — беспокойно взглянул Георгин на онемевшего матроса.

— Я не знаю, где он… — выдохнул наконец тот. Пули разбили стекла…

— А ты все равно стой! Умри, а штурвала не бросай!.. Вот что, слушай-ка сюда: при следующей атаке, как крикну, быстро меняй курс, что есть мочи крути! Маневрировать надо, не подставлять врагу бока!

— Есть, маневрировать!

— То-то же. Словом, не дрейфь!

Напряженно всматриваясь в сторону моря, Георгий вскоре заметил крадущийся низко над водою «Юнкерс»: издали он разворачивался на корабль. Много левее дымили корабли ушедшего вперед конвоя.

— Какая у нас высота фок-мачты? — спросил он у штурвального.

— Сто футов.

Так… Значит, около тридцати метров. Точнехонько жмет, мрак, на этой высоте, — не отрывая глаз от «мрака», проговорил Георгий. Матрос вопросительно взглянул на него, но увидел только, как у штурмана вздулись на щеках желваки. "Бомбит способом "по фок-мачте", — продолжал мысленно Георгий. — Когда-то и меня этому учили. Не думалось тогда, что придется этот способ испробовать на своей шкуре…" И уже вслух: — Ах, паразит, жмет как!.. Дым из всех щелей прет. Остервенел, гад!

Еще три — пять секунд, и самолет вышел прямо на них, лег на боевой курс. Молчанов сглотнул слюну и крикнул штурвальному:

— Эй, парень! Крути свое колесо живо, поворачивай носом к фашисту!

Штурвал завертелся, не стало видно ручек. Но мог ли восемнадцатитысячетонный корабль развернуться быстро? Нет, не мог. Молчанов это видел, чувствовал всем телом, ему захотелось помочь старому доброму пароходу своим плечом: "Ну же, служилый, пошевеливайся, выручай, браток! "

"Юнкерс" был уже метрах в четырехстах, когда Георгий, прислонив капитанский рупор к губам, крикнул через разбитое стекло:

— Огонь по Гитлеру! Крошите его, не зевайте!

В голосе Молчанова проскользнуло даже отчаянное озорство, словно бы бросающее вызов смерти. Сам же он уловил в сердце глубокую боль: "Вот она, смерть летит".

Пароход, однако, успел развернуться под три четверти к атакующему самолету, чуть спутав ему расчет. Конечно, помогли и бухающие с танков пушки: трассы снарядов, хоть и рассеялись огромным конусом, но все же нервировали фашиста. «Юнкерс» сбросил на этот раз единственную, но крупную бомбу. С трех десятков метров высоты она шлепнулась о воду и тут же взмыла в рикошете и где-то перед носом корабля скрылась из глаз. В тот же миг впереди взметнулся ужасающий столб воды. Море будто разверзлось гигантской пастью, и нос корабля на глазах Георгия повалился в нее. Зеленые потоки пучины рванулись на палубу, вздыбились вокруг. В чреве корабля болезненно застучали машины, вращая повисшие в воздухе винты. Корабль потерял управление, стал крениться, будто ввинчиваясь носом в бездну бушующей вокруг воды…

— Все! — прошептал Георгий. И в следующие секунды не поверил своим глазам.

Нос корабля стал выравниваться. Тут же воды помчались с палубы, приниженные, жалкие, словно чего-то испугавшись. Корабль выровнялся из крена и стал приподнимать нос. Еще секунды, и только что мелькнувшее виденье ада показалось сном. Заледеневшее было сердце забилось учащенно, залило грудь радостным теплом. Корабль шел, обретя управление, внизу мягко пульсировали машины, все стало так, как было до взрыва. Лишь торчащие кое-где зубья стекол в окнах рубки убеждали, что это был не сон.