Всеволод Каринберг - Чёрные паруса Анархии

• Название: Чёрные паруса Анархии
• Автор: Всеволод Каринберг
• Жанр: Историческая проза

О побеге 1861 года М. Бакунина из Сибирской ссылки в Японию и Америку.

---

Русская идея самодержавия — "Третьего Рима", совпадает с американской мечтой — "Нового мира", словно они вправе одни нести ответственность за мир, за другие народы, вовлеченные в их движение. Сущность всякой национальной идеи как некоего энтузиазма нации, в осуществлении единственно данного ей Провидением — Предназначения. Это объединяет элиту нации, исчезни единое национальное движение в направлении предназначения, и исчезнут нации. Это и есть миф, который элита навязывает своей нации.

Вгубернаторском кабинете Муравьева-Амурского в Иркутске Бакунин обсуждал с Кропоткиным и другими офицерами создание Соединенных Штатов Сибири, которые вступили бы в федерацию с Североамериканскими Штатами Америки.

Жизненная территория единственная, главная ценность, к которой стремятся все народы, и на ее ценности держится власть элиты. Поэтому, единственное оправдание элиты, ее реальное наполнение, — сохранять и преумножать территорию нации, как свою собственность. Все остальное — идеология и религия, — дым на ветру, морок. Всякое национальное движение заканчивается, когда заканчиваются земли для экспансии элиты. Мифы разных народов так похожи. Российское государство, как и Американская республика, может развиваться только вовне, и оно должно умереть, как только прекратит свои завоевания.

Антиподность Америки и России ложная противоречивость, как встретившаяся одна и та же идея, не узнавшая себя при встрече, из-за противоположности распространения. И идея эта одна — Единство мира. Вещи соединяют страны, так как ценности одни в мире вещей. Земля, которая может прокормить многих людей, она единственная, главная ценность, к которой стремятся все народы, и на ее ценности держится власть элиты.

Любовь к родине и патриотизм — разные понятия. Можно обожать родину и ненавидеть очередных "отцов отечества". Земля у буржуев десакрализована. Пространство Родины для торговцев только дистанция между производством и продажей товара. Если в старину они клялись в любви к "святой земле предков", сейчас им на это наплевать. Вроде они выглядят как люди, но душа у них сирота — нет у нее ни бога, ни черта, ни "матери-земли", а есть только солидарность воров — патриотизм, объединенных в государство и национальность за удобство в государственном стойле. Буржуазия не имеет права руководить нацией, из-за своей бездуховности и денежной детерминации, которая и есть национальная идея, но не последняя истина.

В этом подлунном мире переделать окружающее невозможно, можно только перетрясти, отцентрифугировать по фракциям, понять, что нужно тебе самому в мире, и что бы ты хотел видеть вокруг себя. Война внутри Социума не прекращалась никогда — больно интересы разные. Почему настоящее отвратительно, не потому ли что общество богатых создает ад для окружающих людей? Они хотят только примирения со своими детьми. Управляющие классы не заботит понятие "добра". Это они человеческую этику превратили в религию, сколько крови еще прольет эта фальшивая идеология.

Господа нуждаются в национальности, — ради чего рабы будут убивать и погибать за их интересы. Америке, возникшей на основе рабства, важна теперь независимость от плантаторов, так как возникло новое рабство, основанное на экспансии капитала, тотальном производстве товаров и эксплуатации свободного от земельного рабства населения.

Добро и зло существуют только в причинно-следственном мире человека. Выходя за рамки социума, очеловеченной вселенной, которая всегда ложна, — человек несравним по своей жизни с вечностью, — мы уходим от этих понятий. Подчиненность психическим комплексам в Социуме возникает, когда воля человека вливается в круг чуждых индивидууму интересов. Человек Социума, в силу социальных причин, не желает иметь собственной воли, ему так удобнее и безопаснее существовать.

Если уйти от ложных представлений к отдельной личности, то увидим, что сущность человека — приводить к "свершившемуся" проект Будущего, который изначально задан его судьбой, культурной и исторической.

Богоносная нация кочевников, с ее избами-кибитками, коньками и крестами на крышах, Россия, распространила свое влияние на Дальний Восток и Аляску. Ее предназначение — нести Европу на Восток, — и ей не надо ломиться в Европу на Запад, это направление по инерции, запоздалое, татар, которые на самом деле уже пришли на Запад в лице России.

Для кого-то Америка — ориентация на Запад, для меня же — на Восток. Крайний Запад для меня, — Дальний Восток, хотя безразлично, Запад ли, Восток ли — в представлении все это. Европа шла к Западу, а Россия — к Востоку, и встретились они на самом деле не на Висле и Дунае, — Восток всегда был враждебен Западу, — а на Тихом Океане, будущем "Средиземным морем" Единого мира. Для меня Америка, моя встреча с ней, будет всегда на Востоке, в отличие от Америки иммигрантов из России, считающих Америку крайним Западом. Всякое национальное движение заканчивается, когда заканчиваются земли для экспансии элиты. Мифы разных народов так похожи.

Разговоры о святости Отечества, нации — это иллюзии сродни наркотическому бреду, ибо национальность — тоже, что для наркомана — опий или алкоголь, со своим "высоким словом" и своими навязчивыми архи-мифами. Человечество двигают вперед только личности, сумевшие восстать против своего охлоса — нации, выйти за пределы душных академических аудиторий и парламентов на проезжую улицу своего народа. Нации — инструмент дьявола, Вавилон для слепых и глухих, — принадлежностью к которым надо не гордиться, а стыдиться. "Там, где больше чем двое или трое соберутся во имя кого угодно, один из них будет Сатана". Не верю в нации, расы, церкви, партии, вообще в любые объединения жадных до чужой крови и труда — демагогов. Не верю в человечество — верю в людей.

Под революцией народной в России анархисты понимают не движение по западному классическому образу — движение, которое, останавливается с уважением перед собственностью и перед традициями цивилизации и нравственности, которое до сих пор ограничивалось везде низложением одной политической формы для замещения ее другою и стремилось создать так называемое революционное государство. Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции, порядки и классы в России.

Глава №18 Фриско

Захватывающий вид открылся Бакунину с высоты Downtown — фасадом выходящего в Океан! Романтический фон для моряков, эмигрантов и путешественников. Глядя на набережную Embarcadero с толчеей мачт у причалов и рябь волн залива, на большой белый двухпалубный пассажирский пароход, маневрирующий на рейде, видишь, словно на живописной статичной картине — зеленые острова и туманные громады с другой стороны залива. Берег от города уходит вглубь континента живописными вздыбившимися холмами с белыми домиками и деревьями, бегущими по склонам, замыкающими пространство пригорода.

Ноги не слушались, земля ходила под ними, после моря очутиться среди зелени и цветов настолько роскошно и покойно, что Мишель почувствовал себя счастливым. Он жадно вдыхал напоенные ароматом землю и воздух. Под легким бризом с залива шелестели серебристые эвкалипты, завезенные с далекой Австралии, подтверждая собой родство с берегами Океана. По несущейся вверх и заворачивающейся по спирали — корой, карабкается плющ. Колыхается над обрывом полынь и цветущий повторно рододендрон.

Пройдя назад к пристаням по Bay-strit, Бакунин свернул на Columbus-avenue. Поднялся в город по Mason-strit, вышел на большую Montgomery-strit, заглядываясь на высокие большие дома, сплошь покрытые объявлениями, как написанными на стенах, так и на вывесках. Глядя на роскошные гостиницы, на витрины блестящих магазинов, на публику — все напоминало ему Париж, только провинциальный и покойный. Женщины в чепцах, капотах и шляпках, в зависимости от социального положения, простолюдинки и китайцы в повязанных платках. В этом светлом городе смешались расы и народы: китайцы, русские с Аляски, евреи, итальянцы, африканцы, свободные от рабства, мексиканцы, ирландцы, англичане, немцы, филиппинцы и жители Океана, наподобие папуасов. Только аборигенов, индейцев Калифорнии, не видно — вымерли за последние пятьдесят лет испанского владычества.

Мишель прошел до конторы дилижансов в конце Montgomery-стрит, и неожиданно чуть не столкнулся с крупным мужчиной, вдруг вышедшим из дилижанса и остановившимся к нему спиной, пропуская сходящую со складной ступеньки даму в пышном платье. Спина обширного в талии господина показалась ему ужасно знакомой. В подчеркнуто новой черной пиджачной паре, с черной широкополой шляпой на голове, из-под которой падали на плечи черные, тщательно расчесанные волосы с сединой, в накрахмаленной рубашке с отложным воротником, повязанным черным галстуком — это здорово напомнило Мишелю все тот же Париж, что он решился зайти с фасада. Узкий нос с горбинкой, показатель благородного происхождения, проницательные глаза, тонкие черты аристократа.