Джеймс Кэрвуд - По волчьему следу

• Название: По волчьему следу
• Автор: Джеймс Кэрвуд
• Издательство: «КИМОС—АРД» — «РОЖДЕСТВО» — «БИБЛИОПОЛИС»
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1994
• ISBN: 5-86138-022-8

Если есть на свете существа, созданные, чтобы мы не забывали, что такое страх, то волк — один из них. Ненасытный, беспощадный хищник — вот что такое волк…

А что получится, если волк наполовину собака?

У канадского писателя Кэрвуда получилось две повести: «Казан» и «Сын Казана». Две повести, в которых собаки-полукровки пытаются устроить свою звериную жизнь, разрываясь между волками и людьми. Хищный зверь, оказывается, любит и страдает. Он помнит обидчиков и готов положить жизнь за того, кого выберет в хозяева. Вот только жаль, что не всякий человек достоин любви зверя. Но герои Кэрвуда, в конце концов, находят друг друга: и волки, и люди.

---

С жаждой убийства в сердце горностай все время бродил вокруг да около, но не осмеливался подходить к Бари ближе, чем на полторы сажени. Глаза его сделались еще краснее. То и дело он испускал острый крик, в котором звучали ненависть и злоба. Никогда еще в жизни он не был так зол. Иметь уже в своем распоряжении тетерку и вдруг так неожиданно лишиться ее! Нет, он не потерпит этого больше никогда! И ему хотелось броситься на Бари и вонзить ему зубы в самый затылок. Но он был слишком хорошим воякой, чтобы попытаться это сделать и дать себя провести подобно Наполеону при Ватерлоо. С совой он, пожалуй, еще сразился бы; мог бы он вступить в бой и со своей двоюродной сестрой куницей и померяться силой со своим злейшим врагом — норкой, но он сразу же понял, что в жилах у Бари текла настоящая волчья кровь, и чуял это на расстоянии. Прошло несколько времени, он охладился, взялся за ум и отправился на охоту в другое место.

Бари съел треть тетерки и остальные две трети тщательно спрятал у подошвы большой ели. Затем он побежал к ручью и напился. Теперь уж весь мир стал казаться ему совсем другим, чем был до этого. Величина счастья во многих случаях зависит от глубины страданий. Тяжелые переживания и плохие удачи сами по себе могут служить шкалой для определения счастья в будущем. Так случилось и с Бари. Всего только сорок восемь часов тому назад полный желудок не мог бы сделать его и в десять раз более счастливым, чем он был сейчас. Тогда самым сильным его желанием была мать, с этого же времени высшею целью его жизни сделалась еда. Во всяком случае, то, что он чуть не умер с голода и от истощения, послужило ему на пользу, так как его опыт в этом отношении сделал из него, если можно так выразиться, мужчину. Он мог бы на долгое время расстаться с матерью, но ни за что на свете не согласился бы вновь пережить разлуку с нею в такие дни, как вчера и позавчера.

В этот полдень он отлично выспался под своей елью, а затем вечером выкопал из-под земли свою тетерку и поужинал ею. А когда наступила четвертая ночь, то он уже не прятался так, как три предыдущие. Он вдруг обнаружил в себе какое-то до странности тонкое чутье. Когда взошла луна и высыпали звезды на небе, то он стал прогуливаться по опушке леса и выходил даже на погорелое место. С каким-то новым для него трепетом он прислушивался к отдаленным крикам стаи волков, гнавшихся за добычей. Уже без малейшей дрожи он внимал бесовским крикам сов. Звуки и тишина теперь превратились для него в новую и многозначительную музыку.

Следующие день и ночь Бари провел по соседству со своей елью, а когда была съедена от тетерки последняя кость, то он двинулся далее. Теперь уже он вступил в такие места, где возможность существования не казалась ему опасной загадкой. Здесь жили рыси, а там, где водится рысь, как известно, имеется множество кроликов. Когда же кролики начинают исчезать, то рыси переселяются в другие, более злачные места. А так как кролики размножаются именно летом, то Бари имел к своим услугам множество дичи. Для него не представляло уже ровно никакого труда поймать молоденького кролика и загрызть его. Целую неделю он катался как сыр в масле, стал быстро расти и с каждым днем делался все сильнее. Но тем не менее он ни на минуту не переставал надеяться, что найдет свой дом и мать, и все шел на северо-запад. Так он попал неожиданно в те самые места, где полуфранцуз-полуиндеец Пьеро расставлял свои ловушки.

Бари уже утомило одиночество и сильно хотелось домой, и его маленькое сердечко жаждало теплой, дружеской ласки и материнской любви. Для него было невыносимо оставаться одному. Иногда тоска по родине и желание видеть морду Серой волчицы и великолепную фигуру Казана были в нем так велики, что он начинал горько и безутешно плакать. Так собака стала теперь пересиливать в нем волка. Теперь он был маленьким, несчастным щенком. И его дом с Серой волчицей и Казаном и старая куча бурелома, где он когда-то чувствовал себя так хорошо, казались ему теперь далекими и потерянными навсегда.

И, безутешный, он с каждым шагом все далее и далее углублялся в неизвестное…

ГЛАВА V ЗАГОВОРИЛА ВОЛЧЬЯ КРОВЬ

Два года тому назад Пьеро считал себя самым счастливым человеком в мире. Это было еще до появления Красной смерти. Он был полуфранцуз и был женат на дочери индейского вождя. Долгие годы они прожили в счастье и довольстве в бревенчатой хижине на берегу Серого Омута. Несмотря на всю дикость и заброшенность своей жизни, Пьеро испытывал неизмеримую гордость тем, что у него была такая красивая индианка — жена Вайола, такая нежная дочь и такая незапятнанная репутация умелого охотника. Пока Красная смерть не похитила у него жену, он не требовал от жизни ничего. Но вот два года тому назад от черной оспы умерла у него жена. Он все еще продолжал жить в своей бревенчатой хижине на берегу Серого Омута, но стал уже совсем другим человеком. Сердце у него разбилось. Он наложил бы на себя руки, если бы у него не было дочери Нипизы. Его жена назвала ее Нипизой, что по-индейски значит «ива». Нипиза росла быстро, как ива, нежная, как тростинка, и отличалась дикой красотой своей матери, с небольшой примесью французского изящества. Ей было около семнадцати лет, у нее были большие темные удивленные глаза и такие прекрасные волосы, что какой-то проезжавший случайно мимо агент из Монреаля попробовал было их у нее купить.

— Нет, мосье, — ответил Пьеро с холодным блеском в глазах, — они не продаются.

Два дня спустя после того, как Бари вступил в его владения, Пьеро с мрачным видом возвратился из леса.

— Какой-то зверь загрызает маленьких бобриков, — сказал он Нипизе по-французски. — Должно быть, рысь или волк. Завтра…

Он повел плечами и посмотрел на дочь с улыбкой.

— Мы отправимся вместе на охоту? — весело ответила она ему по-индейски.

Когда Пьеро улыбался ей так, как в этот раз, и говорил слово «завтра», то это всегда означало, что он предполагал взять с собою на предполагаемую охоту и ее.

Еще одним днем позже, к концу полудня, Бари переходил через мост, перекинутый между двух деревьев через Серый Омут. Он держался к северу. Тотчас же по ту сторону моста было небольшое открытое пространство, и он остановился около него, чтобы в последний раз порадоваться заходившему солнцу. Когда он стоял так, недвижимо и весь превратившись в слух, опустив хвост, насторожив уши и обнюхивая своим тонким носом открывавшуюся перед ним северную страну, то ни один человек в мире не задумался бы утверждать, что видел перед собою молодого волка.

Спрятавшись за кустами можжевельника в ста ярдах от него, Пьеро и Нипиза наблюдали за тем, как он переходил через мост. Теперь было самое подходящее время, и Пьеро взвел курок. Тогда Нипиза тихонько тронула его за руку.

— Позволь мне выстрелить, отец, — зашептала она. — Я могу убить его!

Усмехнувшись себе в ус, Пьеро передал ей ружье. Для него все счеты с Бари представлялись уже оконченными, потому что на таком расстоянии Нипиза могла попасть в цель девять раз из десяти. И, метко прицелившись в Бари, Нипиза крепко нажала пальцем курок.

Когда раздался выстрел, Бари высоко подпрыгнул в воздухе. Он почувствовал удар пули еще раньше, чем до него долетел звук выстрела. Она сбила его с ног кверху, а затем он упал вниз и все катился и катился, точно получил тяжкий удар дубиной по голове.

Некоторое время он вовсе не чувствовал боли. Затем она пронизала его, точно раскаленный нож, и благодаря ей волк уступил в нем место собаке, и с дикими, детскими криками, походившими на плач, он стал кататься и корчиться по земле от боли.

Пьер и Нипиза вышли из своей засады за можжевельником, причем глаза у девушки сверкали от гордости, что она так метко попала в цель. Но она тотчас же и затаила дыхание. Ее смуглые пальцы конвульсивно вцепились в ствол ружья. Одобрительная улыбка замерла на губах у Пьеро, когда до них донеслись огласившие весь лес вопли Бари.

— Собака! — воскликнула Нипиза.

Пьеро взял у нее ружье.

— Черт возьми, — проговорил он. — Собака! Щенок!

И он бросился к Бари; но благодаря своему изумлению они пропустили несколько секунд, и Бари несколько пришел в себя. Он ясно увидел, как они направлялись к нему через лужок — эти новые для него лесные чудовища. С последним воем он бросился от них в густую тень деревьев. Солнце уже почти зашло, и он забился в самую чащу еловой поросли невдалеке от ручья. Он дрожал при виде медведя и лося, но с настоящей опасностью впервые встретился только теперь. И она приближалась к нему! Он слышал, как трещали сучья под подошвами этих преследовавших его двуногих зверей; они издавали какие-то страшные звуки почти тут же, совсем близко, и вдруг, сам того не ожидая, Бари свалился в какую-то нору. Для него было страшно почувствовать, как почва вдруг выскользнула у него из-под ног, но он даже и не пикнул. В нем опять проснулся волк. Он заставил его во что бы то ни стало оставаться там, где он был, не двигаться, не издавать ни малейшего звука и даже, если понадобится, не дышать. Теперь уж голоса стали раздаваться прямо над ним; странные ноги топтались уже у самой норы, в которой он лежал. Немного высунувшись из своей засады, он мог рассмотреть одного из своих врагов. Это была Ива-Нипиза. Она стояла к нему так, что последний луч солнца бил ей прямо в лицо. Бари не мог оторвать от нее глаз. Несмотря на боль, он почувствовал какое-то странное очарование.