Коллектив авторов - Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

• Название: Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: "Художественая литература"
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1972

В сборник вошли произведения таких поэтов как: Калидаса, Хала, Амару, Бхартрихари, Джаядева, Тирукурал, Шейх Фарид, Чондидаш, Мира-баи, Мирза Галиб, Цао Чжи, Лю Чжень, Цзо Сы, Шэнь, Юй Синь, Хэ Чжи-чжан, Оуян Сю, Юй Цянь, Линь Хун, Юри-ван, Астролог Юн, Тыго, Кюне, Син Чхун, Чон Со, Пак Иннян, Со Гендок, Хон Сом, Ли Тхэк, Чон Джон, Сон Ин, Пак Ын, Ю.Ынбу, Ли Ханбок, Понним-тэгун, Ким Юги, Ким Суджан, Чо Менни, Нго, Тян Лыу, Виен Тиеу, Фам Нгу Лао, Мак Динь Ти, Тю Дыонг Ань, Ле Тхань Тонг, Нго Ти Лаг, Нгуен Зу, Какиномото Хитамаро, Оттомо Табито, Нукада, Отомо Саканоэ, Каса Канамура, Оно Такамура, Минамото Масадзуми, Фудзивара Окикадзэ, Идзуми Сикибу, Ноин-Хоси, Сагами, Фудзивара Иэцунэ, Сюндо Намики, Фудзивара Тосинари, Минамото Мититомо, Сетэцу, Басе, Ранран, Сампу, Иссе, Тие, Бусон, Кито, Исса, Камо Мабути, Одзава Роан, Рекан, Татибана Акэми и мн.др.

---

Лю Юй-си[850]

Первые четыре стихотворения в переводе Л. Эйдлина, далее — А. Сергеева

Провожаю весну

Ведь вчера еще только взошел на башню,
поздравляя весну с приходом,
А сегодня поднялся на башню снова,
чтобы с ней уже попрощаться…
И цветы орхидей в увядшем уборе
сбереженной росою плачут.
Ивы длинными рукавами веток
налетевшему ветру машут.
И красавица в гладком зеркале видит,
как лицо ее изменилось.
Чуский гость у речного берега знает,
что надежды его напрасны…
И за десять тысяч веков и доныне
одинаковы те печали.
Остается вином допьяна напиться
и забыть обо всем на свете.

Осенний ветер

Откуда же к нам       явился осенний ветер?
Со свистом, со свистом       летит за гусиной стаей…
Сегодня с утра       проник он в деревья сада,
И гость одинокий       всех раньше его услышал.

Осень

1 С древности самой встречали осень
скукою и печалью.
Я же скажу, что осени время
лучше поры весенней.
Светлая даль, журавль одинокий
в небе над облаками
Могут поднять мое вдохновенье
прямо к лазурным высям.

2 Ясные горы, чистые воды,
с ночи лежащий иней.
В яркой листве краснота деревьев
тронута желтизною.
Если к тому же взойти на башню,—
свежесть проникнет в кости.
Это не то что дурман весенний
и от него безумье.

Скорблю о Потоке Глупца

Мой друг Лю Цзун-юань, когда был сослан в Юнчжоу, нашел прекрасное место, где построил свой скромный дом, посадил огород, запрудил ручей и сделал озерко, на котором возвел беседки и башенки, и назвал все это Потоком Глупца. Прошло уже три года с того времени, как не стало учителя Лю. Один буддийский монах, побывавший в Линлине, сказал мне, что Поток Глупца теперь в запустении. Когда я услышал слова монаха, меня охватила неодолимая грусть. Об услышанном мною написал я в семисловных стихах, дабы выразить свою печаль.

1 Воды потока прозрачно-чистые;
в час урочный пришла весна.
В доме отшельника нет хозяина,—
только ласточки проснуют.
Сквозь занавеску из дома виднеется
двор пустынный с густой травой,
Горный гранат, в своем одиночестве
расцветающий, как и встарь.

2 Несколько строк знаменитого мастера,
сохранившихся на стене.
Тысячью веток сад апельсиновый
окружает соседский дом.
Перед селением над воротами
с именами славных доска.
В грустном безмолвии ранних сумерек
возвращается дровосек.

3 Ивовый вход с бамбуковой улочки
существует и до сих пор,
Мохом зеленым и дикими травами
зарастая день ото дня.
Лишь иногда соседу захочется
на свирели здесь поиграть.
Кроме него, из былых товарищей
кто приходит сюда еще!

Волны омывают песок

В девяти излучинах Хуанхэ
песку десять тысяч ли.
Ветер играющую волну
возносит до края небес.
Вверх по течению Млечный Путь —
Серебряная Река:
Пойди, поплыви — и войдешь в дома
Ткачихи и Пастуха.[851]

Город Шитоу[852]

Древняя, выжженная земля.
Горы со всех сторон.
Волны от старых развалин вспять
бегут в тишине ночной.
Вверху, на восток от реки Хуай[853],—
луна минувших времен.
Ночью, домой возвращаясь, плыву
под городской стеной.

Улица Черных Одежд[854]

К мосту Малиновых Воробьев
идешь по сплошной траве.
У входа на улицу Черных Одежд
заката косой свет.
Летали ласточки возле дворцов
знатных Вана и Се,[855]
А ныне влетают в простые дома
обыкновенных людей.

Путники в горах у реки. Альбомный лист. Чжу Жуй, эпоха Сун.

Весенние стихи

В ярких румянах, свежей сурьме,
из красного вышла дворца.[856]
Еще за глухою дверью весна,
и в блеклом саду печаль.
Тихо в восточный дворик идет
гроздья цветов считать.
На яшмовую заколку волос
спускается стрекоза.

Храм первого государя страны Шу[857]

Осень тысячу раз       разоряла небо и землю,
Но поднесь уцелел       героический дух Лю Бэя.
Было царство одно,       стало три, как три ножки дина.[858]
В царстве У, в царстве Вэй       медяки в пять чжу возродились.
Полководец бы мог       стать началом династии новой,
Только сыну его       не хватило царственной мощи.[859]
Так прошло царство Шу.       Молодым танцовщицам шуским
Перед вэйским дворцом       танцевать для чужого грустно.

В горах Сисай думаю о былом[860]

Тяжелые корабли Ван Цзюня
идут рекою в Ичжоу.
В Цзинлине, столице своей, властитель
поник в тоске головою.
Железные цепи на дно упали
и не преграждают дорогу.
Как знак покорности тысяча стягов
приспущена над Шитоу.
Живешь в настоящем, а сам все время
кручинишься по былому.
Узоры горных вершин, как прежде,
парят над холодной рекою.
И ныне, когда все четыре моря
вернулись к единому дому,[861]
Забытые древние укрепленья
шуршат осенней осокой.

Песни о ветке бамбука[862]

1 Ветви персиков в алом цвету
небо скрыли от глаз.
Вешние воды шуской Реки[863]
лижут подножья скал.
Алые быстро вянут цветы —
так и любовь твоя.
Но бесконечно теченье вод,
точно моя тоска.

2 Зелены ивы и тополя,
реки незаметен ток.
Слышу, любимый песню запел
над гладью молчащих вод.
Солнце вдруг озарило восток,
на западе — снова дождь.
Ты говоришь, непогожий день,—
а день куда как погож!

Юань Чжэнь[864]

Перевод А. Сергеева

Песня ткачихи

Ткачиха, тревоги свои оставь —
ты вовремя сдашь урок.
Три раза должен уснуть шелкопряд —
он спит уже третьим сном.
Искусство и Шелковичный Дух
спрядут желанную нить, —
Ведь в этом году шелками налог
до срока надо внести.
Берут до срока, — тому виной
не сборщики податей,
А то, что в прошлом году страна
была занята войной.
Солдаты в походе после боев
бинтуют раны свои.
Вожди их после громких побед
сменяют свои шатры.
Ты нити мотаешь и ткешь шелка
не хуже молодой.
Менять основу, вести узор
тебе уже нелегко.
В восточном доме соседки твои
с почтенною сединой
Всю жизнь искусно ткали узор
и не нашли мужей.
Иная пряжа под потолком.
Одна из нитей дрожит —
На ней раскачивается паук
и бегает вверх и вниз.
Ну, как не завидовать: эта тварь
умеет по небу ходить,
Умеет приют найти в пустоте
и сети из шелка ткать.

При известии, что поэт Бо Цзюй-и назначен цзянчжоуским сыма[865]

Огарок свечи мерцает во тьме,
и тени дрожат предо мною.
Сегодня вечером я узнал,
что ты в изгнанье в Цзянчжоу.
Смертельно больной, я с ложа привстал,
узнав о твоей недоле.
Холодный ветер капли дождя
забросил в окно ночное.

Старый походный дворец

Заброшен, забыт       старый походный дворец.
Дворцовым цветам       зря суждено алеть.
На старости лет       дамам былого двора
Осталось вести       о Сюань-цзуне рассказ.

Ли Xэ[866]

Перевод А. Сергеева

Южный парк[867]

Ветви деревьев и стебли трав
зацвели у всех на глазах.
Белые, алые лепестки —
словно щеки юэских дам[868].
Грустно подумать что на склоне дня:
их достоинства пропадут —
Свахи не нужно, чтобы цветам
сочетаться с ветром — и в путь!

Побеги бамбука в парке Чангу

Чуские строфы[869] пишу на стволе,
кожицу сняв ножом.
На обнаженную зелень легли
черные точки слов.
Раз не умеет читать бамбук,
кто же стихи прочтет?
Влага садится, туман ползет
между бессчетных стволов.

Сон о небесах

Старый заяц и грустная жаба       тоскуют на бледном небе.[870]
Облачные дворцы опустили       косые лунные стены.
Яшмовое колесо[871] прокатилось       по травам в росистом блеске.
Фениксовые подвески бессмертья       цветут на коричной ветке.
Желтый прах и прозрачная влага       молчат под Тремя горами.[872]
Тысячелетия, точно кони,       в пути друг друга сменяют.
Издали Равные области[873] вижу,       как девять колечек дыма.
Невозмутимые воды моря       в широком блюде застыли.

К вину

В затишье меж двух больших злоключений
мне чашу вина подносят.
Хозяин кубок поднял, желая
спокойной старости гостю.
Чжуфу за счастьем ходил в столицу
и горем кончил скитанья.[874]
Его домочадцы сломали иву,
с ветвей на дорогу глядя.
Хозяин любезен со мной: «В Синфэне
трактирщик бранил Ма Чжоу.[875]
Могли ль помыслить земля и небо,
что будет славен ученый?
А он на гладкой бумаге тушью
две строчки искусно вывел
И, смело став пред лицом Дракона,
увидел царскую милость».[876]
Давно душа моя затерялась,
и звать ее бесполезно.
Петух заранее кличет утро,
чтоб день вернулся на землю.
Лишь в юные годы приходит прихоть
ловить облака руками.
Тогда ли думать о том, что старость
жалуется и вздыхает?

Цзя Дао[877]