Нерин Ган - Ева Браун: Жизнь, любовь, судьба

• Название: Ева Браун: Жизнь, любовь, судьба
• Автор: Нерин Ган
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-000341-2, 5-271-00400-7

Имя Евы Браун долгие годы упоминалось в литературе лишь в связи с описанием последних дней и смерти Адольфа Гитлера.

Она была, наверное, самым таинственным персонажем в не такой уж далекой истории Третьего рейха.

Немецкий журналист Нерин Ган в своей книге «Ева Браун» рассказывает о судьбе женщины, на протяжении 16 лет любившей, несмотря на препятствия, единственного в своей жизни мужчину — Гитлера и добровольно вместе с ним принявшей смерть.

---

«В ожидании Гитлера, — рассказывала Генриэтта Гофман, — она всегда подкладывала в бюстгальтер носовые платки. Ведь Гитлер просто обожал пышные формы».

В последние месяцы 1930 года Гитлер уже не скрывал, что всерьез увлекся Евой Браун. Однажды он пригласил ее в оперу, а потом прямо спросил: «Позвольте попросить вас поужинать со мной? Я бы очень хотел появиться в вашем обществе в «Остерия-Бавария».

При посещении театра или во время частных визитов в фотоателье Гитлера неизменно сопровождал его первый адъютант, обер-лейтенант запаса Брюкнер или двое-трое его подчиненных. Еще остались свидетели, утверждающие, что, хотя за столом Гитлер всегда сжимал ладонь Евы Браун, однако они совершенно не походили на любовников. Гитлер тогда относился к ней по-отцовски. Он строго следил за тем, чтобы она возвращалась домой не позднее полуночи, и в ее присутствии избегал любых разговоров на скользкие темы.

Их вместе часто можно было видеть в кинотеатре «Шаубург» или посещаемой исключительно солидной публикой чайной «Карлтон», расположенной прямо напротив знаменитого кафе «Луитпольд». Лица из ближайшего окружения Гитлера никогда не бывали там, предпочитая другие, более скромные заведения. Зато они регулярно выезжали вместе с Гитлером на столь любимые им пикники в окрестностях Мюнхена. Все отправлялись туда, сидя на задних сиденьях огромных хромированных «мерседесов» в сопровождении ординарцев и охраны. И это, естественно, производило очень сильное впечатление на Еву Браун. Как нечто само собой разумеющееся воспринимала она желание Гитлера никогда не ездить с ней в одной машине.

Этот период в их жизни был окутан неким ореолом таинственности. Гитлер вел себя так, словно Ева для него просто одна из тех его бесчисленных почитательниц, кто при первом же удобном случае найдет себе новый предмет для обожания. Он не хотел, чтобы даже его ближайшие соратники Геринг[20] и Геббельс думали иначе. Поэтому он тогда крайне редко звонил в фотоателье Гофмана, а в своих редких письмах избегал любых намеков на близкие отношения.

Еве Браун это было только на руку. Она знала, что если отец узнает о ее близости с человеком на двадцать три года старше ее, скандала уж точно не миновать. Поэтому она тоже вела себя довольно сдержанно. В свою очередь, у Гитлера была весьма своеобразная манера беседовать с нравящимися ему женщинами. Обычно он немедленно заявлял, что к политическому деятелю нельзя подходить с обыкновенными мерками. «Он вынужден постоянно разъезжать, не вправе позволить себе такую роскошь, как домашний очаг, и, кроме того, жизнь его постоянно в опасности». Однажды он прямо заявил: «Женщины всегда играли роковую роль в жизни политических деятелей. Вспомните Наполеона! А танцовщица Лола Монтес? Разве не она погубила короля Баварии Людвига I? Если бы не она, это был бы воистину выдающийся монарх. А безумная мадам Чан Кайши? Ненависть и честолюбие — вот что двигало ею, когда она спровоцировала войну с Японией и навлекла несчастье на свою страну».

В лице Евы Браун Гитлер нашел благодарную слушательницу. Рядом с ней он мог говорить о творчестве Грильпарцера[21], Шекспира, обсуждать феномен лох-несского чудовища и даже заявлять, что он непременно наладит производство космических ракет, и тогда благодаря ему люди полетят на Луну.

После каждого такого монолога Ева, вернувшись домой, с жадностью набрасывалась как на художественную литературу, так и на справочники. Она стала читать гораздо больше, чтобы не уронить себя в его глазах. Но позднее у нее упал интерес к бесконечным рассуждениям Гитлера. По свидетельству ее подруги Мици Йостен, «она предпочитала читать романы Перл Бук, Кэтрин Холланд и Маргарет Митчел, а также журналы мод». Тем не менее Ева постепенно прониклась симпатией к идеям национал-социализма. Их сторонницей объявила себя и ее мать. Только Фриц Браун и Ильзе пока даже слышать не хотели о них. Между сестрами все чаще вспыхивали жаркие споры и, если Гретль не принимала в них участия, то лишь по причине своего отсутствия. Согласно семейной традиции, ее отправили учиться в монастырский пансионат.

Когда Ева за семейным столом просто повторяла высказывания Гитлера, Ильзе, напротив, отстаивала взгляды, заимствованные у своего шефа доктора Леви Маркса. Видимо, она была влюблена в него. Между сестрами наметились принципиальные разногласия, которые им так и не удалось преодолеть. Личные проблемы в разговорах почти не затрагивались.

Вот как уже в наши дни описывает ситуацию Ильзе Браун: «Ни сестра, ни я не отличались словоохотливостью и не любили говорить о своей личной жизни. Даже в спальне мы не обсуждали отношений с мужчинами. Вообще наша семья отличалась строгостью нравов, не забудьте также про монастырское воспитание… Одним словом, я знала, что Ева встречается с Гитлером, но не имела представления о ее подлинных чувствах».

Безусловно, сестры Браун обладали эдиповым комплексом. Оба мужа Ильзе были гораздо старше ее. Гретль также отдавала предпочтение пожилым мужчинам. Возможно, это объясняется тем, что, хотя отец очень сурово обращался с ними, все три сестры в душе восхищались им.

Ева Браун твердо верила в предсказание некоей пророчицы, согласно которому однажды весь мир заговорит о ее великой любви. Гитлер притягивал к себе женщин, как магнит железо, неудивительно, что Ева также не смогла противостоять его чарам. Но увлечение переросло в любовь только после самоубийства Гели Раубаль.

Необъяснимая страсть Гитлера к очень красивой племяннице, которая была моложе его на семнадцать лет, заставляла его забыть обо всем и проводить почти все свое свободное время вместе с ней. Иногда, правда, он появлялся вместе с Гели в одном из трех небольших ресторанов, ставших излюбленным местом встреч членов его партии. Разумеется, он старался не сводить вместе двух девушек. Гели знала о существовании Евы Браун, она, естественно, видела в ней соперницу и запретила себе переступать порог фотоателье Гофмана.

В свою очередь, Ева Браун не понимала, почему Гитлер вдруг стал редко появляться на Шеллингштрассе. О причинах, побудивших Гитлера изменить свое отношение к ней, она узнала лишь после трагической гибели его племянницы. Только теперь Ева поняла, что в жизни Гитлера была другая женщина, которую он считал своей настоящей возлюбленной. Только теперь она действительно полюбила этого человека.

Ильзе так рассказывает о чувствах Евы, охвативших ее в тот момент, когда она после долгого перерыва в начале 1932 года снова увидела Гитлера: «Вчера он снова появился у нас по приглашению Гофмана. Шеф говорил, что он очень страдает и никак не может прийти в себя. Теперь я знаю: смерть Гели обернулась для него катастрофой. Наверное, она была совершенно необыкновенной женщиной».

У Евы хватило такта и вкуса не сразу, а постепенно начать подражать покойной. Она собрала сведения о ее внешнем облике, стала носить такие же платья, сделала себе такую же прическу и даже переняла ее манеру говорить.

При жизни племянницы Гитлер никогда бы не осмелился пригласить Еву к себе на Принцрегентенплац. Доступ в дом в Оберзальцберге ей был также закрыт, поскольку там всем заправляла мать Гели. После гибели дочери она почти не показывалась в Мюнхене, и у Евы появилась возможность впервые войти в квартиру своего возлюбленного. «Когда Гитлер приезжал в Мюнхен, Ева Браун часто приходила на Принцрегентенплац, — говорит Анни Винтер. — Она прямо-таки сгорала от любви к нему». Пусть историки относятся к ее высказываниям с изрядной долей скепсиса, тем не менее из них следует, что в первые месяцы 1933 года Ева Браун стала любовницей Гитлера. Правдивость слов ее бывшей домоправительницы подтверждает следующая реплика Евы Браун. Рассматривая через несколько лет фотографию участников переговоров в Мюнхене, с важными лицами сидящих в квартире Гитлера на обтянутом красным бархатом диване, она с улыбкой сказала своей лучшей подруге: «Если бы Чемберлен знал историю этого дивана…»

1932 год потребовал от Гитлера совершенно немыслимой политической активности. Из-за нескольких избирательных кампаний, прокатившейся по всей Германии волне митингов и демонстраций и непрекращающихся правительственных кризисов он был вынужден постоянно находиться в разъездах и много времени проводить в Берлине. В Мюнхене он почти не появлялся и все реже и реже писал своей возлюбленной.

Ильзе Браун говорила что, по ее мнению, из-за интриг внутри руководства НСДАП и ближайшего окружения Гитлера многие его письма не попали к адресату. Так, тогдашний адъютант Гитлера Вильгельм Брюкнер, выполнявший обязанности «связного» между ним и Евой Браун, был «редкостным хамом, не скрывавшим своих враждебных отношений к сестре». Генриэтте Гофман доставляло огромное удовольствие показывать вконец отчаявшейся Еве фотографии, изображающие Гитлера в окружении красивых женщин.