Олег Курылев - Победителей не судят

• Название: Победителей не судят
• Автор: Олег Курылев
• Издательство: ACT, Астрель-СПб, ВКТ
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-068266-9, 978-5-9725-1819-7, 978-5-226-02564-8

1945 год. Бортстрелок ночного бомбардировщика Королевских ВВС Великобритании Алекс Шеллен летит бомбить Дрезден.

Город, в котором он родился и вырос. Ему предстоит выбрать между верностью его новой родине, присяге и королю — и жизнями друзей и родственников, которые могут погибнуть от его бомб.

Алекс Шеллен сделает свой выбор.

И дорого заплатит за это решение.

---

— А вам кто мешал понастроить что-то подобное? — не удержался Алекс.

— Да пошел ты! — Эйтель сверкнул своим единственным глазом. — Если бы вашими конструкторами командовал пьяница и наркоман, я поглядел бы, на чем бы вы сейчас летали.

— Это кто ж такой? — удивился Алекс. — Не Удет ли?

— Он самый. Я, конечно, преклоняюсь перед его прошлыми заслугами, но так изгадить порученное дело! Впрочем, он все понял, потому и застрелился.

— То есть как? — еще больше удивился младший Шеллен. — Разве он не погиб при испытаниях?

— Кто погиб? Удет? Ха-ха! — Эйтель вскочил и принялся расхаживать по комнате. — Сейчас ты скажешь, что с тех пор прошло много времени и мы могли бы наверстать упущенное…

— Ты так и не рассказал, где тебя ранили, — перебил его Алекс.

Старший Шеллен остановился, затем снова вернулся на свой стул, достал сигарету и не спеша закурил.

— Ты об этом? — Выпустив струйку дыма, он нарисовал пальцем в воздухе овал вблизи своего лица. — Слыхал про наши штурмовые эскадрильи? Хотя… вы-то как раз с ними и не сталкивались. Не сталкивались в прямом смысле, — подчеркнул Эйтель.

— Ты имеешь в виду таран?

— Именно. В самом конце сорок третьего один тип предложил Галланду — бывшему командиру нашей эскадры, а на тот момент — уже инспектору истребительной авиации — создать эскадрильи смертников для борьбы с американскими «Крепостями» методом тарана. Тот послал его к черту, но, поскольку слух о чем-то эдаком уже дошел до шефа, наш Адольф решил смягчить эту идею и сформировать пару-тройку экспериментальных соединений перехватчиков. Вскоре им удалось выбить из американской боевой коробки сразу несколько «мебельных фургонов». Рейхсмаршал пришел в восторг, и по всем эскадрам полетел циркуляр о формировании аналогичных эскадрилий, которые назвали штурмовыми. Если ты не забыл еще нашу историю, то знаешь, как в восемнадцатом принялись создавать штурмовые батальоны из добровольцев. Эти ребята, обвесившись гранатами и измазав лица сажей, бежали на полусогнутых на французские окопы с оскаленными лицами, а то и с ножами в зубах. Если помнишь, кратковременный успех от такой тактики был. Мы, даже, рванулись было на Париж, да только все наши планы сорвали веселые «пончики»[34], понаехавшие из-за океана. В общем, решили теперь применить нечто похожее и в воздухе. Эскадрильи стали набирать из добровольцев и, заметь, не просто из добровольцев, а из тех, кто потерял свои семьи в результате ваших бомбежек. Отбирали не лучших, а тех, кому собственная жизнь казалась уже не столь большой ценностью, чтобы за нее цепляться. Командиров эскадрилий и выше, а также рыцарских кавалеров не брали. В то время их было еще жалко. А от принятых требовалось одно — сбивать «Крепости» любой ценой. И самым эффективным способом открыто провозглашался таран. «Сто девяностый» усиленного бронирования назвали таранным истребителем, как будто это что-то кардинально меняло. Была даже разработана инструкция, как ловчее покидать самолет после тарана, когда у него отвалилось все, что только может, но ты еще жив. Как тебе такая рекомендация: подлететь к американцу сзади и изрубить своим винтом его руль направления? Но самым верным считалось лобовое столкновение. После него вообще не нужно было покидать самолет, поскольку это происходило автоматически и очень быстро.

Эйтель молча сделал несколько неторопливых затяжек.

— Так ты что, записался в эти смертники, что ли? — удивленно спросил Алекс.

— А чего? Семьи у меня не было, до больших погон я не дорос. Опять же солидная прибавка к жалованью плюс вино и сигареты без ограничений.

— И много ты успел выкурить тех сигарет?

— Не очень. Но я все же сбил этот чертов «Боинг» в третьем бою. Мне об этом рассказали потом, недели две спустя, как только я снова начал соображать. В тот день с моей физиономии сняли пропитанную висмутовой мазью марлю, и я посмотрел на себя в зеркало единственным своим глазом. Глаз, несколько выбитых зубов и мой бронированный ящик стоимостью в сто тысяч марок за «семнадцатый Боинг» — неплохая сделка. Оказывается, мы завалили в тот день 28 «мусорных контейнеров». У вас там, на острове, должны были слышать.

— В конце января сорок четвертого? Конечно, — подтвердил Алекс, — потом весь февраль американцы ходили как в воду опущенные. В их 8-й армии было что-то вроде траура. Они только молча тянули пиво в пабах да подсчитывали, у кого сколько не хватает до 25 вылетов, когда можно будет собирать чемодан. Вот черт! — Алекс хлопнул себя по коленке. — Оказывается, одну из этих «Крепостей» сбил мой родной брат, а я и не знал! Но ты хоть помнишь, как это сделал?

Эйтель отрицательно покачал головой:

— Помню только, что расстегнул привязные ремни, а кольцо парашюта прицепил к крючку для планшетки.

— Справа на стенке?

— Точно. Видел бы ты, на кого мы походили! — усмехнулся Эйтель. — Похлеще штурмовиков в восемнадцатом. Надевали на себя столько… лишь бы поместиться в самолет — куртки, ватники, кучу штанов, меховые сапоги, рукавицы. Надеялись, что это и предохранит от ушибов, и не даст быстро замерзнуть, когда будешь валяться на снегу или болтаться на дереве без сознания. На голове поверх шлемофона — вязаная или меховая шапка, на которую нахлобучена стальная пехотная каска без подшлемника. Ее туго пристегивали под подбородком на брючный ремень, чтобы потом не сорвало ветром. Лица мазали театральным гримом (кто-то раздобыл целую коробку). Одни — для куражу, другие — чтобы как-то замаскировать собственный страх. К животу веревкой или ремешком привязывали огромную пуховую подушку или две. В таком виде загружались в кабину, на которую механики надвигали сварные фонари из десятимиллиметровой броневой стали с двумя крохотными оконцами по бокам. Весь обзор — только через двойное переднее бронестекло толщиной в десять сантиметров. В танке — лучше! Вот так, брат… А на колонну нас выводили истребители с люминесцентной полосатой раскраской. К их крыльям привязывали фальшфейеры с проводами. Наводящие поджигали их незадолго до начала атаки, чтобы мы лучше видели. Потом они орали по радио, что уходят в сторону, давали отсчет и ныряли вниз, а мы открывали огонь из всех стволов без пристрелки, стараясь, по возможности, навести трассеры на кабину пилотов или моторы. А уж если ничего не оставалось, кроме как идти на таран, то в самый последний момент отстегивали ремень, отстреливали к чертовой бабушке фонарь, голову вниз, лицом в подушку, а каской — в приборную панель. А за оставшиеся миллисекунды быстро просили Бога или Сатану выбросить тебя из кабины, и желательно не по частям. Вот и все. Сделал ли я в тот день все, как сейчас сам рассказал, не помню. Скорее всего, было по-другому. Знаю только, что мой таран подтвердили трое и мне зачли сразу три пункта.

Алекс потрясенно смотрел на брата.

— Вас же толкали на верную смерть! — произнес он. — И много было таких, кто выживал после этого?

— Не очень. Думаю — почти что никто. Поняв, что размен типа козявка-бандура обескровит Люфтваффе гораздо быстрее, чем у американцев закончатся их бомбардировщики, таранные эскадрильи расформировали. Как раз к тому времени я, отдохнув на Французской Ривьере, практически пришел в себя. Мне дали по первой звездочке на погоны и, посчитав, что негоже в наше время разбрасываться инвалидами, отправили на ускоренные курсы командира радарного дивизиона, посоветовав только реже улыбаться, чтобы не пугать людей. Но после окончания курсов попал я не на радары, а на штабную работу в подземелье. Как раз там, в Деберице, наблюдая, как вы рушите немецкие города, я окончательно осознал всю бесполезность наших усилий.

Эйтель снова замолчал.

— Но теперь-то ты служишь не в Деберице? — не унимался Алекс.

— Теперь я работаю снабженцем в структуре ПВО Хемница. Не смотри, что у меня на плечах погоны гауптмана — подчиняюсь я нашему крайсляйтеру. Занимаюсь горючим, продовольствием, распределением теплой одежды, собранной населением в рамках «зимней помощи». Такая вот карьера. Хотя, сказать по правде, я легко отделался. Меня собирались отдать под суд.

— Как под суд? За что?

— За превышение полномочий.

Эйтель рассказал брату об отданном им приказе на взлет истребителей, о том, что его в тот же день арестовали, но начальник штаба, из личных ли симпатий к израненному летчику, или из каких-то иных соображений, сумел замять это дело. Эйтеля в срочном порядке по состоянию здоровья вывели из строевого состава Люфтваффе и отправили по месту жительства в распоряжение районного командования противовоздушной обороны города Хемница.

— Дойди эта история до Гитлера, и нашей с тобой встречи не было бы.

Они убрали со стола посуду, смели крошки, и Эйтель расстелил на нем карту города.

— Ладно, довольно воспоминаний. Вчера ты что-то тут доказывал, намекая на нашу тупость. Ты можешь предложить нечто конкретное? — Эйтель положил на городские кварталы свою ладонь. — Только учти, передвигать пушки нам никто не позволит. Максимум — пару батарей, и то лишь потому, что шеф здешней артиллерии мой хороший знакомый.