Евгений Анисимов - Безвременье и временщики. Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-е — 1760-е годы)

• Название: Безвременье и временщики. Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-е — 1760-е годы)
• Автор: Евгений Анисимов
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: История
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-01357-9

В этот сборник вошли исторические мемуары графа Б. Х. Миниха — русского государственного и военного деятеля; мемуары его сына Эрнста Миниха, письма леди Рондо — жены английского дипломата, прожившей в России несколько лет, мемуары Н. Б. Долгорукой — дочери фельдмаршала Б. П. Шереметьева, мемуары М. В. Данилова — майора от артиллерии, относящиеся к эпохе дворцовых переворотов 1720–1760 годов. Большинство из них переведено и публикуется впервые.

Подготовка текста, вступительная статья, комментарии — Евгения Викторовича Анисимова.

---

Почти сразу же после вступления Петра II на престол, 26 июля 1727 года, был издан указ Верховного тайного совета об изъятии (надо полагать — для последующего уничтожения) из всех присутственных мест и у всех частных лиц «Устава о наследии» Петра Великого. Это явно делалось для того, чтобы вернуться к старой системе наследования по мужской нисходящей линии. Тем самым дезавуировалось «Завещание» Екатерины I и претензии детей и внуков Петра Великого от брака с лифляндской пленницей «подлого» происхождения отводились. Особенно важен был этот шаг потому, что в 1728 году старшая дочь Петра Великого Анна родила мальчика — Карла-Петера-Ульриха (будущего Петра III). В борьбе против младшей ветви династии совпали интересы и будущего тестя юного царя А. Д. Меншикова, и родовитой верхушки Долгоруких и Голицыных, имевших большое влияние на сына царевича Алексея. Но Меншиков, репрессировав своих сторонников и друзей, пытавшихся воспротивиться этому союзу, просчитался — не прошло и полугода после вступления на престол Петра II, как пал и этот казавшийся всемогущим властелин — сентябрьский 1727 года переворот, хитроумно задуманный и осуществленный А. И. Остерманом и кланом Долгоруких, дал неожиданный и радостный для всех многочисленных врагов Меншикова результат: титан рухнул, его ноги, оказывается, были сделаны из глины.

В начале 1730 года, решая судьбу русского престола после смерти бездетного Петра II, верховники при выборе кандидатуры на освободившееся место исходили из собственных политических расчетов и не считались ни со старым, ни с новым порядком наследования — ведь и по традиции, и по «Завещанию» Екатерины на престоле должен был быть сын старшей дочери Петра, Анны Петровны, которому оказывалось преимущество как единственному из здравствующих мужчин династии Романовых. Но этого не произошло; призвание на престол Анны Ивановны — племянницы Петра I, курляндской герцогини — было признано верховниками наиболее целесообразным вариантом, который позволил бы им успешно осуществить давнюю мечту: с помощью условий — «кондиций» — ограничить самодержавие. Но верховники просчитались: подписав «кондиции», Анна приехала в Москву, здесь она быстро разобралась в обстановке и, воспользовавшись недовольством части дворянства поступками верховников, порвала «кондиции», восстановив самодержавие.

Примечательны ее дальнейшие действия: особым указом 17 декабря 1731 года был «возвращен» из забвения «Устав о наследии» 1722 года, что должно было развязать новой императрице руки при назначении себе наследника. Тогда же россияне услышали дивный указ: они должны были присягнуть в верности ребенку мужского пола, которого предстояло родить царской племяннице Анне Леопольдовне, для которой еще даже не подобрали мужа. Многие тогда, подобно Артемию Волынскому с его друзьями-«конфедентами», были поражены: «Почему знать, что принц мужеска полу родится?» Но Анна Ивановна знала, что делала: как будто по ее заданию, правда девять лет спустя после этого указа, Анна Леопольдовна, выданная в 1739 году замуж за Антона-Ульриха принца Брауншвейгского, для «матушки-царицы» родила в августе 1740 года «богатыря» — принца Ивана. Ивана тотчас объявили наследником престола, хотя по старому счету его «бил» все тот же сын Анны Петровны. Но тут-то и сгодился «Устав о престолонаследии» Петра Великого, который позволял Анне Ивановне распоряжаться будущим по своему усмотрению.

Когда вьюжной ноябрьской ночью 1741 года Елизавета Петровна свергла младенца императора Ивана VI Антоновича, то она поступила как классический узурпатор, ибо, с одной стороны, она, как и все, присягала в верности завещанию Анны Ивановны, а с другой стороны, согласно традиции и «Завещанию» Екатерины I, под которым стояла подпись и Елизаветы, престол должен был отойти к десцендентам Анны Петровны, то есть к Карлу-Петеру-Ульриху, родному племяннику младшей дочери Петра Великого. Чтобы избежать династических и международных осложнений, Елизавета срочно выписала из Голштинии племянника, оставшегося к этому времени круглым сиротой (мать умерла в 1728-м, а отец — в 1733 году), крестила его как Петра Федоровича и официально объявила наследником престола. Законный же император Иван VI все годы царствования Елизаветы Петровны сидел в темнице, и его имя было официально запрещено упоминать где бы то ни было. Многочисленные указы Елизаветы повелевали изъять из обращения все манифесты, монеты, книги с упоминанием имени или изображением юного императора, а также его матери. Более того, Елизавета пошла на беспрецедентный (правда, в дореволюционной истории) шаг — изо всех государственных учреждений были изъяты абсолютно все делопроизводственные бумаги за весь краткий период правления Ивана VI — с 17 октября 1740 до 25 ноября 1741 года. Когда же избежать упоминания Ивана было невозможно, то писали глухо: «принц» или «известная особа». Не будем распространяться на тот предмет, что лучшего способа повысить популярность человека в народной среде, чем запретить упоминание его имени, трудно и придумать.

Когда летом 1762 года на престол вступила Екатерина II, она сделала это также вопреки всем писаным и неписаным законам. Празднуя с гвардейцами победу, она помнила, что живы еще два императора: один — ее муж Петр III — сидел под арестом в Ропшинском дворце, а другой — Иван Антонович — В Шлиссельбургской крепости. Кроме того, рядом с ней находился ее сын Павел, на которого многие смотрели как на истинно законного преемника Петра III. Но кто же считается с правами, когда правом становится сила? Вскоре явно ненормальная династическая ситуация стала «проясняться»: в пьяной драке Алексей Орлов со своими собутыльниками «нечаянно» задушил Петра III, а в 1764 году при невыясненных обстоятельствах охрана убила Ивана — эту «железную маску» русской истории.

Хотя Екатерина и объявила Павла наследником, однако уступать власть ему не намеревалась (а об этом накануне июльского переворота шла речь), и более того — опираясь на свое право самодержца, зафиксированное в «Уставе» Петра Великого, постоянно шантажировала сына тем, что имеет намерения передать престол его сыну Александру Павловичу. И лишь сам Павел I вскоре после своего вступления на престол издал в 1797 году указ, законодательно закреплявший старый принцип наследования по прямой мужской нисходящей линии, хотя его самого это не спасло — в результате переворота 1801 года он был убит.

Будет не прав тот, кто сочтет столь подробный разбор династической ситуации в России XVIII века излишним, — для людей XVIII века династическая проблема была совсем не пустячной, и отсутствие закона о порядке престолонаследия на основе традиций практически весь XVIII век существенным образом подрывало стабильность политической жизни. В сущности, «Устав» Петра Великого стал апофеозом самодержавия, ибо это был закон об отмене всяких законов в этой чрезвычайно важной и болезненной сфере отношений на самой вершине власти. «Устав» отразил то положение, когда единственным источником законов становилась ничем не связанная, неограниченная воля монарха. В угоду своим прихотям и прихотям своих фаворитов, он мог не считаться ни с традициями, ни с действующим законодательством, что всегда развязывало руки различным авантюристам.

Разумеется, династические проблемы были частью проблемы власти в системе самодержавного правления в России. Они органически сочетались с массой других проблем, порожденных не только системой власти и наследования. Выше уже говорилось о гвардии и ее месте в политической жизни страны. К этому нужно добавить, что самодержавие XVIII века окончательно подавило существовавшие в предшествовавшие эпохи институты сословно-представительной системы, местного самоуправления, внедряя на всех уровнях мертвящий бюрократизм. Это неизбежно приводило к сужению социальных основ власти, к возможности проявлений насилия, деспотии и снова насилия.

Впрочем, остановимся… Был, был в истории России момент, когда ее судьба могла быть иной. Речь идет об уже упомянутом 1730 годе, когда верховники ограничили было самодержавие в свою пользу. Пока приглашенная ими курляндская герцогиня Анна добиралась до Москвы, в самых разных дворянских домах Петербурга обсуждалась проблема власти и были предложения превратить Сенат в представительное учреждение. Более того, постепенно точка зрения верховников — типичных олигархов — стала сближаться с точкой зрения представителей дворянской «вольницы», но недостаток времени, а самое главное — отсутствие единства в оппозиции режиму самодержавия сказалось: сторонников единовластия было больше, они были активны, и их «агрессивно-послушное большинство» решило дело — самодержавие победило. Сторонники новой полновластной властительницы Анны Ивановны радовались. Но чему? Ответ стал вскоре известен — системе «бироновщины». И опять пресловутый локомотив истории миновал, даже не заметив, развилку, стрелку истории, чтобы устремиться по накатанной колее самодержавия…