Александр Куприн - Том 9. Очерки, воспоминания, статьи

• Название: Том 9. Очерки, воспоминания, статьи
• Автор: Александр Куприн
• Издательство: Правда
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1964

В девятый том вошли: очерки, воспоминания, статьи и фельетоны.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Зато зимою босяку приходится очень туго, лишь изредка навертывается дешевая работишка вроде рубки дров или очистки снега. Очень часто у него нет пятачка для ночлежного дома, а в бесплатные приюты так много охотников, что они еще задолго до открытия ворот приюта стоят около них густою толпою. Хорошо еще, если ночная темнота и беспечность зазевавшегося дадут босяку возможность проскользнуть в чужой двор, устроиться на ночь в пустом сарае. В противном случае ему приходится бродить по улицам, согревая свое дрожащее тело у костров, если они зажжены.

Конечно, «кутузка» в этих тяжелых обстоятельствах является желательным и наилучшим исходом.

Зимою, под давлением нужды, босяк волей-неволей обращается к двум побочным промыслам: нищенству и воровству.

Ворует он, конечно, очень неловко. У него нет ни дерзости, ни навыка профессионального мазурика, и потому на первом же, по крайней мере на втором дебюте он попадается в руки полиции. Нищенствует же он гораздо успешнее, хотя и это ремесло требует ловкости и своеобразных технических знаний.

Особенно благоприятна для нищенства суббота. Этот день богобоязненные лавочники, в силу освященного давностью времени обычая, посвящают раздаче нищим медных денег и залежалых съестных припасов. С самого раннего утра в субботу киевские улицы наводняются таким множеством хромых, слепых, безруких, одетых в страшные лохмотья субъектов, что незнакомый с обычаем наблюдатель только диву дается. Правда, вечером в тот же день половина этих калек каким-то чудом выздоравливает в «Зеленом кабинете» или в «Свидании друзей». Слепые прозревают, и хромые, откинув костыли и развязав согнутую ногу, откалывают трепака.

Иные, прося милостыню, бьют на оригинальность, прибегая или к возвышенному слогу, или к наивно-бесстыдной откровенности. «Господа почтенные, обращается босяк к подгулявшей компании, пожертвуйте пятачок на выпивку бедному учителю, изгнанному из службы за многочисленные пороки». Если же он бывший офицер, то непременно прибегнет к французскому языку:

— «Доне келькшоз пур повр офисье». [9]

Есть такие, которые произносят импровизированные речи.

— «Господа филантропы! Обратите внимание на мое исключительное бедственное положение. Получал когда-то сто рублей пьянствовал, получал двадцать пять пьянствовал. Теперь я, как видите, босяк и все-таки пьянствую. Да здравствует босая команда!» Не так давно один субъект мрачного вида и внушительного телосложения практиковал еще более оригинальный способ. Он на людной улице подходил к какому-нибудь хорошо одетому господину, провожавшему даму, и говорил ему с таинственным видом:

— Мусью, на два слова.

И когда недоумевающий прохожий, оставив свою даму, отходил в сторону, босяк самым решительным тоном высказывал категорический ультиматум:

— Рупь или в морду!

В публике почему-то укоренилось мнение, что среди босой команды влачат свое жалкое существование бывшие богатые помещики, гусарские офицеры, чуть ли даже не бывшие ученые, которых заставила так низко упасть слабость к спиртному. Без сомнения, эти слухи весьма преувеличены, однако в них есть доля правды: почти всегда между босяками есть пять-шесть человек, бывших когда-то учителями, армейскими капитанами, подающими надежды музыкантами… Но большинство членов босой команды все-таки составляется из пропившихся мастеров и подгородних крестьян, дошедших вследствие безработицы, лености или пьянства до ночлежного дома.

В босой команде есть и женщины, жалкие, бессмысленные создания, влачащие жизнь между кабаком и больницей… В двадцать пять лет они выглядывают пятидесятилетними старухами. О них мы говорить не будем.

<1896>

Вор

Сведущее лицо, то есть учитель, или как он зовется на воровском argot[10] «маз», очень скоро и безошибочно определяет, к какой именно из более узких отраслей своей специальности способен ученик. Направление ума, свойства души, наружность, наконец, даже телосложение ученика ясно говорят, будет ли он «марвихером», или «скачком», или «бугайщиком», или «блакатарем», или «аферистом».

«Марвихер» это вор, занимающийся исключительно карманными кражами. Он невелик ростом, худощав, ловок и быстр в движениях. Одевается, как средней руки мещанин или зажиточный рабочий (за последнее время между «марвихера-ми» вошли в моду короткие мохнатые бушлаты из светло-желтого драпа). По натуре труслив, любит «звонить» (болтать, хвастаться) и на крупные предприятия, благодаря этим качествам, вовсе не приглашается.

На «дело» «марвихер» никогда не идет один, а берет с собою помощника или помощницу, большею частью подругу сердца, которая называется «марвихершей». Свечные ящики в церквах излюбленное место, около которого эта компания являет искусство рук. «Стырить» кошелек из пальто растерявшейся в тесноте дамыдля опытного карманщика дело одной минуты. Еще быстрее передается этот кошелек в третьи, четвертые и пятые руки, так что на случай обыска «марвихер» может с легким сердцем выражать свое благородное негодование. Многолюдные гулянья и зрелища также посещаются «марвихерами».

Но, чтобы «дело» вышло «клевое», то есть удачное, они стараются работать наверняка, то есть сначала выследить «карася» в момент, когда он платит и меняет деньги, и удостовериться, в какой карман он их положит. Затем остается только стиснуть со всех сторон намеченную жертву или завести с ней общую драку, во время которой и обчищается «кайстра» (мешок» карман, кошелек и касса одинаково называются этим техническим термином). Рассказы о том, что своих учеников воры заставляют практиковаться сначала на манекенах, увешанных звонками, преувеличены, по крайней мере по отношению к киевской ассоциации. Просто-напросто «маз» пускает ученика на дело одного, а сам издали следит за ним, критикует его работу и в случае надобности и возможности подает помощь… Окончательную же шлифовку «марвихер» получает в «гостинице» (тюрьме), где рассказы о ловких «делах», обратясь в легенды и преданья, с уважением передаются из поколения в поколение.

Нечего говорить о том, что «марвихеры», как и прочие воры, выработали свой собственный условный язык. Так, например, часы у них называются «стукалы», сапоги «коньки», панталоны «шка́ры», манишка и галстук «гудок», сыщик «лягавый», городовой «барбос», тюремный надзиратель «менто», военный «масалка» и так далее.

У воров есть и свои собственные песни, навеянные тюремными музами. Песни эти говорят большею частью о суде и о горькой участи «мальчишки», отправляющегося на каторгу. В одной из них, например, поется о том, что

Судей сберется полк,
Составит свое мнение
И скажет, что я вор,
Сослать на поселение.

Защитник у глазах
Обрежет прокурора
И скажет, что нельзя
Его считать за вора.

И тут же неожиданно глупый припев:

Всегда, всегда с утра и до утра.

Другая песня, с очень трогательным мотивом, похожим на похоронный марш, чрезвычайно популярна. Она начинается так:

Прощай, моя Одесса,
Прощай, мой карантин,
Нас завтра отвозят
На остров Сахалин.

И припев, печальный, почти рыдающий припев:

Погиб я, мальчишка, погиб навсегда.
А годы проходят, проходят лета.

Однако мальчишка вовсе не заслуживает этого сожаления, потому что дальше очень подробно перечисляются его прежние подвиги:

Зарезал мать родную,
Отца я убил,

и опять «Погиб я, мальчишка…» и так далее до бесконечности, куплетов что-то около сорока.

За «марвихером» следует лицо высшей категории «скок», иначе «скачок» или «скокцер». Его специальность ночные кражи через форточки и двери, отворяемые при помощи отмычек. «Скачку» не надо обладать художественной ловкостью «марвихера», но зато его дело требует несравненно большей дерзости, присутствия духа, находчивости и, пожалуй, силы. «Скачок» никогда не упускает из виду, что неловкость или случай могут натолкнуть его во время работы на человека, готового «наделать тарараму» («тарарам» означает шум, скандал). Потому всякий «скачок» не расстается с ножом, который на воровском жаргоне называется очень разнообразно: «пером», «хомкой», «жуликом» и другими именами.

По большей части «скачок» бывший слесарь, и наружность его долго сохраняет следы, налагаемые его прежней профессией. На дело «скачок» редко идет в одиночку; ему необходимо, чтобы кто-нибудь «стремил» (стерег, наблюдал) в то время, когда он работает. Стоящий на стреме, или по-киевски[11] «штемп», выбирается, из второстепенных воришек, неспособных к ответственным подвигам или не успевших еще зарекомендовать себя. Почуяв опасность, «штемп» дает условный сигнал. Большею частью он кричит: «шесть!» или «зеке!», иногда же сигнал состоит из свистка или покашливания, смотря по обстоятельствам. За свои услуги «штемп» получает из «дувана» (добычи) самое мизерное вознаграждение. Заметим, кстати, что «скачок» производит кражи почти всегда при помощи прислуги «карасей», и гораздо чаще женской, чем мужской, обязанность которой заключается в «подводке», то есть, иным словом, в приуготовлении дела.