Жак-Ив Кусто Джемс Даген - Живое море

• Название: Живое море
• Автор: Жак-Ив Кусто Джемс Даген
• Издательство: «Мысль»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1975

В 1942 году французский исследователь Жак-Ив Кусто вместе с инженером Э. Ганьяном изобрел акваланг. О своей работе до этого изобретения и об исследованиях, выполненных с аквалангом, Ж.-И. Кусто и Ф. Даген рассказывают в книге «В мире безмолвия». Новые конструкции, осуществленные под руководством Ж.-И. Кусто, — «ныряющие блюдца», подводные дома — последующий этап в освоении человеком гидрокосмоса. Об этих работах и рейсах экспедиционного судна «Калипсо» говорится в книге «Живое море».

---

Ободренный благополучным исходом, я задумал проникнуть в лагуну на западном берегу Абу-Латта. С верхнего мостика наметил извилистый курс через природное «минное поле», образованное сотнями коралловых глыб. Солнце светило сзади, и его лучи показывали мне подводные преграды. В одном месте мне показалось, что мы зашли в тупик. Судно задело риф левым бортом, и мы поспешили опустить кранцы, чтобы защитить обшивку. Похоже, придется отказаться от мысли войти в лагуну… Я поглядел назад — где бы развернуться? Но теперь солнце светило в глаза, и его лучи отражались от поверхности воды, мешая что-либо различить. Развернуться нельзя, стоять в этой ловушке опасно. Оставалось только пробиваться вперед. Солнце уже садилось, когда «Калипсо», протиснувшись сквозь узкий проход, вошла в лагуну. Нервы изменили мне, и я уже считал, что мы попали в западню, однако решил пока ни с кем не делиться своими опасениями. А утром солнечные лучи, проникнув в подводное царство, осветили выход, и мы легко выскользнули на свободу.

Геология причудливых подводных сооружений и низких, голых островов Фарасана была для нас загадкой. Взять, скажем, Абу-Латт, этот клочок пустыни шириной в милю и длиной в три с половиной мили. Южный мыс острова — взборожденное складками плато, средняя часть — пустынная равнина, а северную оконечность венчает безупречный стофутовый конус, как бы модель новорожденного вулкана. Но островок весь сложен из кораллов, только на берегу к ним примешивается крошка из раковин. Вывод один: Абу-Латт — не что иное, как поднятый над водой древний коралловый риф.

Ходить по Абу-Латту не так-то просто. Острые, шершавые обломки, всюду торчат коралловые шипы, осколки древних — им около полумиллиона лет — раковин, которые только и ждут случая пропороть ваши сандалии и пустить вам кровь. Смотрят в небо раскрытые створки огромных ископаемых тридакн, блеклые подобия живых чудовищ, которые постоянно «зевают» в голубой толще моря.

В отличие от этого мнимого вулканического острова есть на юге Красного моря настоящие лавовые острова. Например, Бротерс и Зебергед, лежащие к северу от Фарасана, — твердые скалы, окаймленные коралловым поясом. Загадочно происхождение Дедалуса, одного из самых коварных столовых рифов у главного фарватера. Его плоская крышка чуть-чуть не достает до поверхности моря, и кажется, что установленный на рифе маяк плавает на зеленом пруду с темно-синими берегами. Когда мы осторожно подошли на «Калипсо» к Дедалусу, эхолот показал, что на тысячу футов вниз уходит почти отвесный склон. Мы ныряли на двести футов вдоль этого природного столба, боком протискивались в узкие щели, и баллоны наших аквалангов, ударяясь о кораллы, звенели, будто легендарные колокола затонувшего города Из.

Возможно, Дедалус — каменная колонна, облицованная кораллами. Чтобы точно определить его строение, нужно бурить или же нырять с аппаратами более совершенными, чем обычный акваланг.

Вдоль берегов Судана протянулся сплошной ряд рифов; в проливе за ними плавать безопасно. Здесь, в средней части Красного моря, расположен залив Мерса-Бела, в который мы возвращались снова и снова. Берег. тут пустынный, зато под водой вам открывается замечательное зрелище. Я с первого же погружения влюбился в это место. Стены великолепных подводных пещер украшены седыми мшанками, мясистыми оранжевыми и розовыми асцидиями, пурпурными губками. Сквозь отверстия в сводах пробиваются солнечные лучи, освещая красочные картины. На пути через гроты извиваются живые нити. Нам часто встречались канделябры миллепоры — «огненного коралла», от которого на колее появляются волдыри похуже, чем от ядовитого сумаха. Плата за вход — болезненный зуд на пораженной части тела. В таких местах мы пробирались, словно босые мальчишки через крапиву.

Однажды, придя в Мерса-Белу, мы увидели на внешнем рифе покинутый командой трехмачтовый парусник. «Калипсо» вошла в залив; в тот же миг два грузовика сорвались с места и стрелой умчались в пустыню, оставив на берегу гору корзин и две лодки, охраняемые африканцем с винтовкой. Мы пригласили его на борт и посадили за стол, надеясь узнать что-нибудь о паруснике, о грузовиках и о нем самом. Он ничего не сказал. Похоже было, что мы застигли врасплох пиратов или контрабандистов.

А на рифах южнее Порт-Судана «Калипсо» едва не постигла участь разбитого парусника. Здесь к барьерному рифу с внешней стороны примыкает целый рой плохо изученных островков и коралловых глыб. Нас привлек участок, который на карте был назван Зеленым рифом. Пометка предупреждала, что риф опасен для судоходства. Мы пошли туда, собираясь днем понырять и еще до захода солнца вернуться на глубокую воду. Но хитроумные коралловые сооружения затормозили наше движение. Войдя наконец в бирюзовую лагуну, мы увидели, что поверхность воды рассекают черные плавники. Два подводника спустили на воду ялик и пошли в разведку. Лодка двигалась медленно, а наше время истекало. Солнце уже приготовилось нырнуть в море, когда они вернулись и доложили, что обнаружили стаю мант. Но мне было не до мант. Сумерки застигли «Калипсо» в коралловой западне.

Саут занял пост на высоком мостике, я стал у эхолота, и мы вдвоем направляли действия рулевого. Чтобы ускорить маневрирование, я отдавал команды непосредственно вахтенному у машинного телеграфа. Глубина возросла с двухсот до трех тысяч футов, но самописец эхолота подскакивал, вычерчивая не нанесенные на карту выступы. Светлые пятна на воде, которые высматривал Саут, выдавали присутствие столбов, превосходящих высотой Ойфелеву башню. Моя душа разрывалась; внутреннему взору рисовались подводные башни, и в то же время меня точила тревога: чем кончится вся эта безрассудная затея? Колонны обрывались на разной глубине, одна в восьмистах футах под нами, следующая — всего в двенадцати. Новый промер — пятьсот футов. И тут же крик Саута: «Прямо по курсу риф!» Одновременно кривая самописца подскакивала вверх, и, обливаясь потом от испуга, я командовал: «Оба полный назад!»

Два часа мы провели в страшном напряжении, прежде чем вырвались из этого затонувшего стобашенного города. Я поклялся больше никогда не входить вечером в лабиринт красноморских рифов, какими бы заманчивыми они мне ни казались. Но вот нервы успокоились, и я стал размышлять над загадкой строения этих башен. Самые короткие из них намного не дотягивались до зоны фотосинтеза. На таких глубинах рифообразующие кораллы не могут развиваться. Я проверил данные по другим участкам Красного моря. Профиль, показанный самописцем в районах Дедалуса и Фарасана, очень напоминал бастионы Зеленого рифа. Высота выступов различна, но в общем очертания сходны: плоская верхушка, отвесный спад на четыреста — шестьсот футов, потом еще на тысячу пятьсот футов вниз идет сорока-пятидесятиградусный склон. Точная копия горы Сен-Мишель, с поправкой на вертикальный масштаб.

Как возникли эти «морескребы»? Геологи говорят, что рост кораллового острова начинается, когда его строители обосновываются на скале, достигающей зоны фотосинтеза, где для них есть питание. По мере того как скала погружается все глубже, крохотные организмы, живущие за счет света и тепла, наращивают ее сверху своими скелетами. Скорость строительства зависит от скорости погружения. И когда опускание земной коры прекращается, полипы завершают свой труд. Под водной гладью таится риф — потенциальный коралловый островок.

Видимо, дно Красного моря колебалось очень неравномерно, одни участки опускались быстрее других, так. что полипы не поспевали надстраивать их, Попав в холодные, темные глубины, они прекращали свой труд, а соседний столб еще продолжал расти. Наше открытие едва не стоило нам жизни.

Из всех этих рифовых сооружений самое дикое место — Фарасанская банка, которая протянулась на триста пятьдесят миль и достигает в ширину тридцати миль. Рифы и островки занимают площадь в шесть миллионов акров у побережья Хиджаза и Йемена. Невообразимый хаос выступов, мелей, окутанных пеной рифов и других притаившихся взломщиков корабельных днищ создан колониями крохотных тварей, которые видоизменяют лик нашей планеты куда более заметно, чем это до сих пор удавалось человеку.

Северные Фарасаны, область кипучей подводной жизни, очень мало изучены гидрографами. Внутренняя часть представляет собой белое пятно, на котором картографы написали: «Эта зона, опасная для навигации, испещрена рифами, и проходов фактически нет». До середины XX столетия здесь, рядом с великим водным путем, сохранился неизведанный, опасный уголок земного шара. «Калипсо» и ее катера снова и снова вторгались в пределы этого белого пятна, соблюдая только одно ограничение: мы следили за тем, чтобы ночь не застигла нас среди рифов. В освещаемой солнцем толще Мирового океана трудно найти более увлекательное для подводных пловцов место, чем Фарасаны.