Петр Сергеев - Когда открываются тайны (Дзержинцы)

• Название: Когда открываются тайны (Дзержинцы)
• Автор: Петр Сергеев
• Издательство: Херсонское книжно-газетное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1963

1920 год. Последний оплот российской контрреволюции барон Врангель опрокинут в Черное море. Международная реакция, потерпев разгром в открытой борьбе, развертывает тайную шпионскую войну в тылу молодого Советского государства.

Постановлением Совета Труда и Обороны при личном участии В. И. Ленина создается Особый отдел ВЧК по охране границ. Свою работу по борьбе с контрреволюцией и шпионажем Особый отдел проводит через отделения, пункты и заставы, расположенные в пограничных городах и стратегических объектах на побережье Черного и Азовского морей.

Ожесточенная борьба завязалась в городе Херсоне и его районах, где были сконцентрированы штаб армии, Реввоенсовет, воинские части. Во главе вражеской разведки, управляемой Ватиканом, стоял Херсонский епископ Прокопий. Его ближайший помощник — отец Николай (он же атаман банды Иванов).

Врангелевская разведка засылает в Херсон бывшего полковника царской охранки Демидова. Ему удается занять пост начальника опытной станции побережья. Управление этой станции находится в Херсоне. Демидов, давно порвавший с семьей, узнает, что его дочь Любочка служит в Особом отделе секретарем-машинисткой. Он тайно встречается с дочерью, надеясь на ее помощь разведке. Демидов просчитался. Сотрудники Особого отдела обезвреживают врагов Советской власти. Епископ Прокопий и его помощники разоблачены.

---

Глаза девушек притомились глядеть на цветы. Они сели плести венки, то и дело примеряя их, выхваляясь друг перед дружкой. Потом принялись варить кондер.

— Мне кажется, что такого неба, как в степи под Херсоном, на всей земле нет, — мечтательно произнесла Любочка, когда подруги поели и улеглись на траву отдыхать.

Гибкая в талии, с лицом, усыпанным мелким золотом веснушек, комсорг табачной фабрики Марийка Бойко первой отозвалась на голос Любочки:

— Да. Я все смотрю вон на то облако... Правда, девоньки, оно на коня похоже? И мне хочется сесть на этого коня и ускакать по небу далеко-далеко, где много всякого ситца на платья, где белого хлеба, как на базаре, и где каждый день танцуют под духовой оркестр... А что тебе хотелось бы, если бы наши желания, словно по щучьему велению, вдруг исполняться начали? — внезапно спросила Любочку Марийка.

Любочка ответила не сразу, задохнувшись от волнения, вдруг нахлынувшего в душу теплой волной. В последнее время она часто думала о Сергее Петровиче. Это была ее самая сокровенная тайна. Но задушевный тон подруги растрогал ее, не хотелось кривить душой:

— Я хотела бы, чтобы ко мне каждый день... хоть во сне, являлся молодой и красивый... юноша и говорил мне о любви...

— Ой, как мне тоже хочется любви! — вдруг согласилась и Марийка, позабыв про облако, похожее на коня. — Только наши парни какие-то грубые, неласковые.

— А мне нравится Грицюк! — заступилась за парней Любочка. — Он не такой, как все. Хороший.

— Да, Грицюк симпатичный, — вздохнула Марийка и смолкла. В глазах девушки засветились ревнивые огоньки.

Марийка поскучнела, даже отвернулась от подруги, задумчиво обхватив руками обнаженные колени. Она глядела куда-то в степь, за реку. Со стороны Днепра неслись звуки гармоники, душевно тянул молодой тенорок: «Эх, яблочко, куда котишься...»

Вдруг девушки услышали конский топот. По степи, приближаясь к ним, во весь опор неслись две тачанки с музыкантами. Начищенные трубы блестели.

Музыканты издали увидели отдыхающих девушек и порадовали внезапным вальсом.

— Твои мечты насчет оркестра уже сбываются! — весело заметила Любочка, отчаянно махая косынкой над головой.

— И твои — насчет красивого парня, — едко заметила Марийка, разглядев среди музыкантов Сергея Петровича.

Любочка ойкнула, узнав Бородина, побежала за курган. Но путь ей отрезала тачанка, лихо обогнувшая курган с другой стороны.

Куда девалась усталость! Девушки быстро приводили в порядок одежду, взбивали непослушные локоны, приглаживали брови. Единственное круглое зеркальце, с которым Марийка никогда не расставалась, переходило из рук в руки.

...Звуки оркестра всколыхнули разомлевшую от зноя степь, ворвались в трепетные девичьи души.

Пары весело кружились в танце на ковре сочных степных трав. На головах танцующих пестрели нарядные венки.

Сергей Петрович, два моряка из Особого отдела, секретарь комитета комсомола Ваня Филиппов и все остальные, кто был свободен от игры на инструментах, выбирали себе напарниц и заходили в круг. Девушки, кому не досталось кавалеров, тоже не унывали.

Музыканты сидели у подножья кургана, разложив ноты на траве. Играли не в лад, без дирижера, но никто не думал их упрекать.

На другом берегу комсомольцы затеяли хоровод. Чтобы не отстать от них, Марийка, улучив паузу в игре оркестрантов, вдруг затянула песню. Голос у нее был чистый, родниковый, с переливами.

Сергей Петрович, Любочка, Филиппов, а за ними все остальные подтянули:

Как родная меня мать провожала...

Бойцы, привыкшие маршировать под эту песню, дружно грянули басом, хотя здесь как раз требовались девичьи полоса:

Ах, куда ты, паренек, ах, куда ты...

Потом все взялись за руки, образовав широкий круг. На середину вышла Любочка, изображавшая «перепелочку».

На склоне дня комсомольцев навестили городские руководители, представители армии. Решили провести митинг.

На тачанку взобрался секретарь укома партии Юрий Халецкий. Против обычая он был одет в косоворотку из крапчатого ситца и чувствовал себя в обновке смущенно, словно жених на свадьбе.

— Товарищи! — Сегодня пасха, — улыбчиво начал он, — но мы, творцы нового мира, празднуем свой день труда и борьбы. Мы на земле построим себе райскую жизнь...

Секретарь укома поздравил комсомольцев с трудовой победой в честь Первого мая и предоставил слово молодой работнице Катерине Чумаченко с фабрики Лермана. Та звонким, приятным голосом прочитала антирелигиозное стихотворение Демьяна Бедного:

Слепых, скорбящих душ слепое упоенье,
Ты в муках создало скорбящий лик Христа...

Катерине дружно аплодировали.

Желающих выступить оказалось много. Пришлось выбирать ведущего программу импровизированного концерта. Выбрали Грицюка.

— Следующим номером, — покосившись на крикливого жаворонка, взвившегося над головой, объявил Грицюк, — наш самый маленький артист Сережа Сенин прочтет морское стихотворение товарища Лермонтова про парус. А ну, Сережа!..

Грицюк помог малышу взобраться на тачанку. Тот заправил под пояс вздувшуюся рубашку, подтянул штаны и, вглядываясь в серебристую гладь реки, зачарованно произнес:

Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом...

Когда он закончил и под одобрительные выкрики спрыгнул с тачанки, колонисты подхватили паренька на руки и несколько раз подбросили вверх.

— А теперь выступит комсомолец Сашко Нечипуренко, — прозвучал над степью голос конферансье.

Нечипуренко тряхнул шевелюрой, вынул из-за голенища две деревянные ложки и дробно застучал ими, приговаривая:

Мундир английский, погон французский,
Табак японский, правитель Омский!..

Зрители и выступавшие уже артисты стали просить Грицюка, чтобы он поиграл. Грицюк удивил всех новой своей песенкой, которая весело прокатилась над степью.

Оркестр сыграл последний вальс «Амурские волны», и комсомольцы стали собираться домой.

Снопики целебной травы, охапки ромашки комсомольцы аккуратно сложили на подводы.

Сергей Петрович пригласил Любочку ехать тачанкой, но она отказалась, махнув рукой на Днепр. Ей в самом деле хотелось пройтись вдоль берега одной. Сергей Петрович не совсем понял намек девушки. Он спрыгнул с тачанки и пошел рядом с Любочкой. Как мила и непосредственна она была в венке пестрых цветов! Все более отставая от других, они шли за колонной ребят. Счастливая Марийка, идя рядом с Грицюком, обернулась и сделала Любочке замысловатый жест рукой.

Любочка, уткнув лицо в пышный букет, от стеснения много говорила сама — о книгах, о сцене... В ее тоне Сергей Петрович угадал затаенную печаль, неудовлетворенность своим нынешним положением. Все эти дни она думала об отце.

Бородин вспомнил последний разговор с Потемкиным, который требовал разрешения на арест Демидова. Демидов уже дважды побывал в Благовещенском монастыре.

— Вы меня слушаете? — тихо спросила Любочка.

Бородин, точно разбуженный, оторвался от своих мыслей, извиняясь за рассеянность. Девушка поняла его состояние.

— Вы снова о службе вспомнили? — с легким упреком сказала она.

— Приходится, — уклончиво ответил Бородин, кляня себя за неуменье поддержать разговор.

Сергей Петрович не мог сказать ей правду. Рано это было, да и слишком тяжелой, должно быть, окажется для нее эта правда.

Понимая друг друга в эти минуты, они старались говорить о другом.

— Я думаю, что из этого малыша, который читал нам сейчас Лермонтова, мог бы выйти настоящий артист, — сказала Любочка.

— А что, если вам, Любочка, подзаняться с ним, да и с другими? Есть талантливые мальчики у Грицюка. Нам скоро нужны будут свои актеры, музыканты, художники. Без настоящей культуры коммунизма не построишь.

— Может, хор из них организовать? — Девушка встряхнула головой, снимая венок.

— Да. У вас это должно получиться.

Они остановились. Девушка почувствовала легкое прикосновение его руки, нежный взгляд друга.

Сергей Петрович спохватился и потянул к себе руку, краснея, как мальчишка.

Огненный шар, раскаливший степь, медленно опустился за горизонт. По Днепру стелилась сизая дымка. Распрямились примятые травы.

ГЛАВА XIX В ОСОБОМ ОТДЕЛЕ ОХРАНЫ ГРАНИЦ

В верховьях Днепра прошли щедрые теплые дожди. Вода в реке пожелтела и, раздвинув берега, ринулась на цветущую разнотравьем пойму. Вспененные волны накатывались на причалы, лодки звенели ржавыми цепями, метались на привязи, не находя места...

Душа Демидова, попавшая в стремительный водоворот событий, была похожа на любую из этих лодок, застигнутых неожиданным половодьем. Демидов засиживался в своем служебном кабинете на опытной станции до полуночи, ожидая вестей от Дика. За последнее время он дважды выводил моторный катер через лиман в открытое море, описывая, словно ястреб в небе, большие круги, вглядываясь в засоренную наносами поверхность воды, словно искал ответа: куда девался катер с Фан дер Флитом? Почему до сих пор резидент-инспектор с румынского берега выстукивает на радиоключе неизменную и отвратительную фразу: «Дик не вернулся с охоты, посылка затерялась...» Неужели этот психопат Дик сболтнул профессору лишнее, и в дороге между ними произошла драка? А может он просто пристукнул старика, чтобы воспользоваться его личными документами и удрать без свидетелей на Кавказ?..