Елена Лаврентьева - Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет

• Название: Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет
• Автор: Елена Лаврентьева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-03032-9

Книга знакомит читателей с правилами дворянского этикета пушкинского времени и культурой застолья первой трети XIX века. Повествует о гастрономических пристрастиях русской аристократии. В книгу включены документальные источники и материалы из периодических изданий и руководств по этикету прошлого века.

Изд. второе

---

«Добрые нравы господствовали, и не было слышно о разводах или разъездах», — писал Е. Ф. Фон-Брадке. И разводы, и разъезды, конечно, происходили, хотя официальное расторжение брака в то время было делом крайне сложным{13}. Согласно законодательству первой трети XIX века только Святейший синод был наделен полномочиями для разрешения вопросов, связанных с разводом. «Брак мог быть расторгнут лишь при наличии строго оговоренных условий (прелюбодеяние, доказанное свидетелями или собственным признанием, двоеженство или двоемужество, болезнь, делающая брак физически невозможным, безвестное отсутствие, ссылка и лишение прав состояния, покушение на жизнь супруга, монашество). Бывали известны случаи, когда личное вмешательство царя или царицы решало бракоразводное дело в нарушение существующих законов»{14}.

Известны разводы «с обоюдного дружелюбного согласия», как, например, развод княгини Марии Григорьевны и Александра Николаевича Голицыных. При жизни бывшего мужа она вышла замуж за Л. К. Разумовского. А вот знаменитой красавице Евдокии Голицыной (Princesse Nocturne[67]) не выпало счастье стать женой М. П. Долгорукого (в которого она, по слухам, была безумно влюблена), поскольку муж не дал ей развода.

Существовал еще один вариант «развития сюжета», связанный с разводом: «он и она полюбили друг друга, поженились и были несчастливы». Брак П. А. Клейнмихеля с госпожой Кокошкиной оказался несчастливым. «Начались домашние распри, в которых утешил ее двоюродный ее брат Булдаков… Наконец Клейнмихель, вероятно, не имевши уже прежних интересов держать у себя непокорную жену вошел с нею в сделку. Она уступила ему свое приданое, а он обязывался быть виновным в нарушении брачной верности, и они развелись. M-me Kleinmichel вышла за Булдакова, с которым она была очень несчастна…»{15}.

Женщина, пожелавшая оставить мужа, могла получить развод и вступить в новый брак лишь в том случае, если муж «возьмет на себя вину» в нарушении супружеской верности. Когда для Святейшего синода была очевидна вина супруги, женщина, получив развод, не имела права вступать в новый брак, кроме того, дети от предыдущего брака должны были оставаться у отца.

Дядя поэта В. Л. Пушкин был женат на Капитолине Михайловне Вышеславцевой, которая в 1803 году возбудила против него бракоразводный процесс, обвиняя в связи с вольноотпущенной девкой Аграфеной Ивановой. Спустя 3 года суд развел супругов, наказав Василия Львовича обетом безбрачия{16}.

Когда великий князь Константин Павлович высказал в письме к матери, императрице Марии Федоровне, свое намерение расстаться с женой, он получил в ответ следующие наставления: «…по разрушении брака цесаревича, последний крестьянин отдаленнейшей губернии, не слыша более имени великой княгини, при церковных молебствиях произносимого, известится о его разводе, и почтение крестьянина к достоинству брака и к самой вере поколеблется тем паче, что с ним неудобно войти в исследование причин, возмогших подать к тому повод. Он предположит, что вера для императорской фамилии менее священна, чем для него, а такового мнения довольно, чтобы отщепить сердца и умы подданных от государя и всего дома». Ввиду этого государыня напоминает сыну, что брат императора должен быть для подданнных образцом добродетелей, что нравы и без того уже испорчены и развращены и придут еще в вящее развращение чрез пагубный пример лица, стоящего при самых ступенях престола и занимающего первое место после государя{17}.

Почти два десятилетия супруги жили врозь, и наконец Святейший синод удовлетворил просьбу Константина Павловича о разводе: «…брак цесаревича и великого князя Константина Павловича с великою княгинею Анною Феодоровною расторгнуть, с дозволением ему вступить в новый, если он пожелает. Из всех сих обстоятельств усмотрели мы, что бесплодное было бы усилие удерживать в составе императорской фамилии брачный союз четы, 19-й год уже разлученной без всякой надежды быть соединенною, а потому, изъявив соизволение наше, по точной силе церковных узаконений, на проведение вышеизложенного постановления Святейшего синода в действие — повелеваем: повсюду признавать оное в свойственной ему силе»{18}.

«Развод в те блаженные времена считался чем-то языческим и чудовищным. Сильно возбужденное мнение большого света обеих столиц строго осуждало нарушавших закон…»{19}.

По словам М. Д. Бутурлина, семейные скандалы в высшем обществе были «редкими исключениями». «О поразительном примере графини Салтыковой, рожд. княжны Куракиной, бросившей своего мужа и при его жизни вышедшей замуж за Петра Александровича Чичерина, говаривали еще по прошествии десяти и более лет. Были тогда уважение к приличиям и стыдливость, и нравственное это направление держалось, как я слышал от современников, влиянием императрицы Марии Федоровны, женщины строгих правил. Распущенность в высшем обществе началась не ближе, как в конце 30-х и начале 40-х годов»{20}.

* * *

«…Весьма важно для супругов, которые каждый день, каждую минуту должны видеться, а следовательно, имеют время и случай взаимно ознакомиться со своими недостатками и причудами и приучиться переносить их; весьма важно для них приобрести средства, чтоб друг другу не наскучить, не быть в тягость, не охладеть, не сделаться равнодушными, а наиболее, чтоб не почувствовать взаимного отвращения. Для сего требуется благоразумная осторожность в обращении.

Притворство ни в каком случае не годится; но должно обращать некоторое внимание на все свои поступки и удалять все, что может произвести неприятное впечатление. Никогда не должно упускать из вида вежливость, которая весьма легко может согласоваться с короткостию (Jamiliarité) и всегда отличает человека благовоспитанного. Не делаясь друг другу чуждыми, остерегайтесь повторением разговоров об одном и том же предмете наскучить так, чтоб всякий разговор наедине был бы вам в тягость и вы желали бы чужого общества! Я знаю одного человека, который, затвердив несколько анекдотов и острых слов, так часто повторяет их своей жене и в присутствии ее другим людям, что на лице ее ясно изображается неудовольствие и отвращение всякий раз, когда он начнет что-нибудь рассказывать.

Кто читает хорошие книги, посещает общества и размышляет, тот, без сомнения, каждый день легко найдет что-нибудь новое для занимательного разговора; но, конечно, сего недостаточно, если целый день сидеть друг с другом в праздности; и потому нечего дивиться, встречая супругов, которые, если по какому-либо случаю нельзя собрать гостей, для избежания скуки по целым дням играют друг с другом в пикет или в дурачки.

По сим причинам весьма хорошо, если муж имеет должностное занятие, которое, по крайней мере несколько часов в день, заставляет его или сидеть за письменным столом, или отлучаться из дома; если иногда непродолжительные отлучки, поездки по делам и тому подобное, присутствию его придают новые приятности. Тогда с нетерпением ожидает его верная супруга, занимаясь между тем хозяйством. Она принимает его с ласкою и любовию; вечера в домашнем кругу проходят в веселых разговорах, в советах о благе их семейства, и они никогда друг другу не наскучат.

Есть искусный, скромный способ заставлять желать нашего присутствия; ему-то надлежало бы учиться. И в наружности должно избегать всего, что может сделать неприятное впечатление. Супруги не должны показываться в неопрятной, отвратительной одежде, или в домашнем обращении позволять себе чрезмерную вольность и принужденность — чем мы сами себе обязаны, а особливо, живя в деревне, не огрубеть обычаями и разговорами, не делаться неопрятными и беспорядочными в своей наружности…

По причинам основательным, которые всякий благоразумный человек сам усмотрит, не советую супругам исполнять все занятия свои совокупно; а напротив, чтоб каждый имел определенный, особый круг действия. Редко хозяйство бывает хорошо там, где жена вместо мужа сочиняет бумаги, а он, когда званы гости, должен помогать повару стряпать и дочерям своим наряжаться. Из этого происходит суматоха; муж и жена делаются посмешищем служителей; полагаются друг на друга; хотят во все мешаться, все знать. Одним словом: это не годится!

Что ж касается до заведывания деньгами, то я не могу одобрить в сем отношении большую часть мужей хорошего состояния, дающих женам своим определенную сумму, которою сии последние должны изворачиваться для содержания хозяйства. Из сего выходит разделительный интерес; жена входит в класс служителей, побуждается к корыстолюбию, к излишней бережливости; находит, что муж слишком лаком; морщится, если он пригласит хорошего приятеля на обед; муж, со своей стороны, если он не довольно разборчив в чувствах, всегда воображает, что за дорогие деньги свои слишком худо обедает, или же, по чрезмерной разборчивости, не отваживается потребовать иногда лишнего блюда, чтоб не привесть жены своей в замешательство. И потому, если только не дворецкий или ключница исправляют у тебя дела, по существу своему к обязанностям жены принадлежащие, дай жене своей на расходы соответственную достатку твоему сумму денег. Когда оная будет издержана, то пусть она потребует от тебя более; если ты найдешь, что издержано слишком много, потребуй счеты! Рассмотри с нею вместе, где и что можно сберечь! Не скрывай от нее своего состояния; но также определи ей небольшую сумму на невинные увеселения, наряды, на тайные благотворения и не требуй в оной от нее отчета»{21}.