Газета День Литературы - Газета День Литературы # 174 (2011 2)

• Название: Газета День Литературы # 174 (2011 2)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

Поглядят на их смелые, честные лица,

И отпустят с почётом в горы, домой.

Но пока ещё обезврежены

Далеко не все провокаторы,

И волнуется площадь Манежная

И твердят "Погром" комментаторы.

Вот они шагают русские фашисты,

Стройными рядами навстречу судьбе –

Двоечники, троечники и хорошисты

Из 10-го А и 9-го Б.

Многих из них в тюрьму посадят,

За то, что они – фашистские сволочи,

На Манежной площади нагадили,

И сломали китайскую силиконовую елочку.

Поздравляю с наступающим Новым годом!

И желаю трудящимся, по мере сил,

Чтобы каждый был со своим народом,

Где его народ с другим народом стрелку забил.

Только помните, что мы очень нежные,

Мы подвластны резиновым пулям и острым ножам,

По весне расцветают наши трупы-подснежники

По большим затаившимся городам.

И когда наши тела расцветут над свалками

Тёплым светло-розовым цветом,

Мимо них пролетит кавалькада джипов с мигалками,

Салютуя из золотых пистолетов.

ОКУДЖАВЩИНА

Солдат возвращается с войны

В притихшие города,

Спрашивает: "Я победил в войне?"

Одни говорят, что да,

Другие, что не…

Солдат возвращается с войны

По весне.

Как всегда,

Спрашивает у жены:

"Ты изменяла мне?"

Она говорит, что не…

Соседи, что да.

Солдат возвращается с войны,

Смотрит туда-сюда

И спрашивает, словно во сне:

"Осталось что-нибудь от страны?"

Одни говорят, что да

Другие, что не…

А самые умные говорят:

"Ты опоздал, командир,

Это тебе не сто лет назад

И даже не пятьдесят.

Сейчас вопросы так не стоят,

Кто в войне победил.

Давным-давно написал граф Толстой

Прославленный свой роман,

Сейчас граница между войной

И миром – это обман.

И зря бросал он в романе другом

Изменщицу под паровоз,

Сейчас граница промеж мужиком

И бабой – большой вопрос.

Настали новые времена

И х... разберёшься, бл...ь,

Где своя страна, где чужая страна,

Да и незачем разбирать.

Ты можешь сказать, что я пидарас,

Ты можешь сказать, что я жид,

Но другого мира господь не создаст,

Придётся здесь тебе жить".

Владимир ШЕМШУЧЕНКО ПЕРЕВЁРНУТЫЙ МИР

***

Слышащий – да услышит.

Видящий – да узрит.

Пишущий – да напишет.

Глаголящий – повторит.

Всяк за своё ответит.

Каждому – свой черёд.

Слово, если не светит, –

Запечатает рот.

Пуля – она не дура,

А провиденья рука.

Да здравствует диктатура

Русского языка!

***

Хлеб оставьте себе, дайте света

Ведь не даром прошу, а взаймы.

Я верну вам – слово поэта, –

Рассчитаюсь всем снегом зимы.

Кто-то явно кусает губы.

Кто-то тайно кровоточит.

За окном из асфальтовой шубы

Светофор, как заноза, торчит.

Жизнь земная вперёд несётся.

Жизнь небесная вспять бежит.

Отворяющий кровь не спасётся –

Кровь возврату не подлежит.

МЫСЛЬ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В СЛОВА

– 1 –

Мысль превращается в слова,

Когда ослепнешь от испуга,

И кругом, кругом голова,

Когда нет преданного друга,

Когда не подадут руки,

Когда никто не интересен,

Когда не крикнуть: "Помоги!" –

Когда тошнит от новых песен,

Когда оборваны шесть струн

И мошкарой роятся слухи,

Когда давно уже не юн

И смотрят искоса старухи.

Мысль превращается в слова,

Когда, безумием объятый,

Ты слышишь, как растёт трава

Из глаз единственного брата,

Когда ночей твоих кошмар

Впивается в неровность строчек, Когда о край тюремных нар

Ты отобьёшь остатки почек,

Когда кружит водоворот,

Когда не объяснить событий,

Когда копаешь, словно крот,

Нору в осточертевшем быте.

Мысль превращается в слова,

Когда лишь пыль в пустой котомке, Когда года летят в отвал,

Когда одни головоломки,

Когда на камни – без соломки,

Когда в семье сплошной развал,

Когда идёшь по самой кромке –

Мысль превращается в слова.

– 2 –

Радеем весь день о народе.

Стемнеет – идём в палачи.

За окнами дождь колобродит.

И ветру неймётся в ночи.

Врачуем людские пороки

За предполагаемый грош.

Нам влепят вселенские сроки

За вечную трусость и ложь.

КАРТИНА

Базарная площадь. Старик – поводырь обезьянки,

Владелец шарманки и счастья за ломаный грош,

И запах хурмы, и гаданье цыганки,

И бритый узбек, заносящий над дынею нож.

Всплывает из памяти пёстрый узор минарета

И, словно гадюка, сползает к нагретой земле...

И руки узбека забрызганы кровью рассвета.

Рисую, чтоб памятью переболеть.

И штрих за штрихом, словно наземь убитая птица,

И ярость мазка, как прорвавшая шлюзы вода,

И чья-то судьба – просто загнутый угол страницы.

Гадала цыганка. Гадала, гадала, гада...

И корчится холст от дыхания знойного лета.

На шаг отойду, и сквозь пальцы дрожащей руки

Гляжу, как ожившие краски рассвета

Ладонью стирает узбек с напряжённой щеки.

МЕТАФОРА

Я давно не писал. Онемел до икоты.

Я во сне не летаю и петь перестал.

Закружил листопад, завертела работа,

Спеленало тепло шерстяных одеял.

Я сошёл на руках по немытым ступеням,

И сосед, сторонясь, покрутил у виска –

У него канарейки, заплывшие ленью.

У меня от их песен – глухая тоска.

Не хочу. Не могу. И никто не заставит!

Перевёрнутый мир подпирает карниз...

А сосед вдруг сказал:

"Прекратил бы ты, парень.

Ты идёшь на руках, но по-прежнему вниз".

***

Вспоминает зола, как смолистые тлели поленья,

Между пальцев течёт, остывая, пылит на ветру...

Я ведь тоже зола – след ушедших с земли поколений.

А недавно казалось, что я никогда не умру.

А вчера ещё думалось: стоит к цветку прикоснуться,