Игорь Курукин - Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного

• Название: Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03340-5

Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.

Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства. Читатели смогут представить облик и почувствовать атмосферу опричных резиденций, где происходили пытки и молитвенные бдения, пиры и потехи опричного «братства», узнать о значении зловещих символов — метлы и пёсьей головы и истинной подоплёке кровавых погромов и казней.

---

Новгородское «изменное дело» заставило подозревать не только Вяземского, но и других опричников, ведь многие из них имели родственников, друзей, соседей в земщине. В начале января 1571 года опричники арестовали и в оковах увезли в Москву земского боярина Ивана Петровича Яковля, а следом настала очередь его брата, опричника Василия; в том же году оба были насмерть забиты палками.

Яковли приходились родственниками Захарьиным-Юрьевым, которым царь прежде доверял — но не теперь. В чём именно провинился умерший к тому времени глава клана Василий Михайлович Захарьин-Юрьев, мы не знаем; опись царского архива сохранила только указание на «дело» новгородского гостя Прокофия Цвиленева, «что сказал на него наугороцкий подьячий Богданко Прокофьев государьское дело и про зсылку Василия Михайловича Юрьева». Но месть царя обрушилась на потомство боярина. Весной 1571 года Иван Грозный приказал убить его дочь вместе с её младенцем-сыном, запретив хоронить убитых и повелев бросить их тела во дворе их мужа и отца — главного опричника, князя М. Т. Черкасского{17}.

Формальный глава опричной Думы тоже не пережил этот год, но обстоятельства его гибели покрыты тайной. Во время нападения хана Девлет-Гирея он был назначен воеводой передового полка, но где-то по пути в Серпухов убит. Царь обычно не стеснялся казней «изменников», но убийство шурина отрицал. В наказной памяти (инструкции) гонцу в Крым Севрюку Клавшову от июня 1571 года говорилось: «А нечто хто вопросит Севрюка про князя Михаила Черкасского, где ныне князь Михайло, и Севрюку говорити: князь Михайло Черкаской был в полку со царевыми и великого князя воеводами, и в царев приход (набег Девлет-Гирея в мае 1571 года. — И.К., А.Б.) ехал из полку в полк и изгиб безвестно. И ныне ведома про него нет, где изгиб. А хто молвит, что его царь и великий князь велел убити, и Севрюку говорити: то говорят ложно, не ведая, а государь его убити не веливал. За что государю его убити? Государь и братью его, не хотя в плену и в нуже, велел за них окуп великой послу своему дать (то есть государь повелел выкупить попавших в крымский плен братьев Михаила Темрюковича Мамстрюка и Беберюка. — И.К., А.Б.). И не жалуя Темрюка князя и детей его, за что было государю окупать?»{18}

Причина убийства М. Т. Черкасского неизвестна; возможно, он был казнён в связи с опалами родственников со стороны жены Захарьиных-Юрьевых. Другие версии связывают его гибель с участием его отца в походе Девлет-Гирея или же ложными слухами об этом, поскольку-де Темрюк в этом набеге не был. Возможно, сам князь Михаил неудачно вмешался в придворную борьбу — в начале того же 1571 года он подговорил подьячего Айгустова сделать навет на земского дьяка Василия Щелкалова. Но доносчик не выдержал пытки и признался, «что он сставливал на Василья многие дела по науку князя Михаила Черкасского». А может быть, после смерти второй жены Иван Грозный уже считал кавказского джигита опасным и ожидал его измены, обвинить же того открыто было нежелательно по причине наличия у него недосягаемых родственников за границей. Однако Бог всё видит, его не обманешь, и имя кабардинского князя было занесено в синодик опальных, а сам царь особо вложил по душе опричника в Троице-Сергиев монастырь 60 рублей «да два ошейника на бархате зеленом»{19}.

Возможно, удалой, но простоватый Темрюкович и не был ни в чём виноват. На рубеже 1560–1570-х годов началась смена руководства опричнины, на первый план выдвинулись люди новые и худородные. Наиболее яркими представителями этой «команды» были Малюта Скуратов и Василий Грязной, доказавшие царю свою преданность многочисленными убийствами «государевых изменников». Они-то и возглавили аппарат политического сыска и фактически встали у руля управления опричниной на последнем этапе её существования. Вокруг Малюты сложился круг людей, которые, как и сам он, происходили из рядов провинциального дворянства и стремились пробиться наверх. Вслед за самим Малютой при опричном дворе стали продвигаться его родственники. Особенно успешную карьеру в годы опричнины и в послеопричный период сделали его племянник Богдан Яковлевич Бельский, ставший думным дворянином и оружничим, влиятельные и энергичные дьяки Щелкаловы, а также Клобуковы, Сукины и другие видные представители московской бюрократии.

Развернувшаяся борьба за власть и первенство при дворе, когда шли в ход доносы и клевета на политических противников, явилась одной из главных причин отставки и опалы старых руководителей Посольского и иных важнейших приказов (Висковатого, Фуникова и др.), а также прежних опричных лидеров (Басмановых, Вяземского, Черкасского). Помимо многолетней совместной управленческой деятельности этих людей связывали довольно тесные родственные и личные отношения{20}. Таким образом, под подозрением у Ивана Грозного в начале 1570-х годов оказался весь круг людей, которые до недавнего времени составляли его ближайшее окружение, стояли во главе управления страной, определяли внутри- и внешнеполитический курс. Однако вместе с ними постепенно уходило и царское доверие к опричникам.

Начался разгром руководившей опричниной «братии». Когда и как погибли отец и сын Басмановы, неясно. Опись Посольского приказа 1626 года упоминает не дошедший до нашего времени «статейной список из сыскного из изменного дела 78-го году на ноугородцкого архиепискупа на Пимина, и на новгородцких дьяков, и на подьячих, и на гостей, и на владычних приказных, и на детей боярских, и на подьячих, как они ссылалися к Москве з бояры с Олексеем Басмановым и с сыном ево с Федором, и с казначеем с Микитою с Фуниковым, и с печатником с Ываном Михайловым Висковатого, и с Семеном Васильевым сыном Яковля, да з дьяком с Васильем Степановым, да с Ондреем Васильевым, да со князем Офонасьем Вяземским о здаче Великого Новагорода и Пскова, что архиепископ Пимин хотел с ними Новгород и Псков отдати литовскому королю». То есть первые лица царской опричнины обвинялись в том, что вошли в преступные сношения с новгородцами и московскими дьяками-«изменниками», чтобы вместе с ними «сдать» Литве Новгород и Псков. Заговорщики якобы хотели «царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии… злым умышленьем извести, а на государство посадити князя Володимера Ондреевича; и в том деле с пыток многие про ту измену на новгородцкого архиепископа Пимина и на ево советников и на себя говорили, и в том деле многие кажнены смертью розными казнми, а иные розосланы по тюрмам, а до ково дело не дошло, и те свобождены, а иные и пожалованы»{21}.

Среди тех, кому на сей раз повезло, были земский боярин Семён Васильевич Яковля и земский дьяк Андрей Васильев, видимо, прощённые царём во время массовых казней июля 1570 года в Москве на Поганой Луже. Яковля был отправлен в ссылку — на воеводство в Смоленск, но потом всё-таки казнён вместе с сыном. Посольский дьяк Васильев уцелел и ещё в 1574 году был на службе. Судьба основателей опричнины оказалась иной. Имя опричного боярина Алексея Басманова перестало упоминаться в 1569 году; по сведениям Курбского, он был зарезан собственным сыном Фёдором, которого царь вскоре также казнил. Согласно фамильным преданиям XVII века, отец и сын отправились в ссылку на Белоозеро, где их «не стало в опале». Возможно, так оно и было, поскольку имена Басмановых в синодиках опальных не упоминаются, но в 1570/71 году благочестивый царь дал в Троицкий монастырь на помин души Фёдора 100 рублей{22}.

Не было счастливого конца и в карьере опричников Фёдора и Василия Колычёвых. Казалось бы, всё сложилось для братьев удачно. Из полуопальных дворян они после долгих лет воинской службы не просто достигли думных чинов, но стали приближёнными государя. Оба были взяты в опричнину и не вышли из доверия даже после казни родственников — записанных в синодике опальных Ивана с сыном, Андрея, Венедикта и Тимофея Колычёвых и гибели двоюродного брата, митрополита Филиппа, осмелившегося поднять голос против опричных репрессий.

Но опала всё же настигла братьев. Сначала опричный боярин Фёдор в 1571 или 1572 году местничался с представителем новой царской родни (по жене царевича Ивана) и дело проиграл: «…искал своево отечества Федор Иванович Умново Колычов на Василье Григорьевиче Сабурове. И по суду Василей Сабуров оправлен, а Федор Колычов обвинен, и выдали Федора Умново Василью Сабурову головою». Обиженный Колычёв постригся в монахи и окончил жизнь в Кирилло-Белозерском монастыре, где и был похоронен. Судя по всему, ему ещё повезло — другие видные опричники в это время сложили свои головы на плахе. Его младший брат пережил опричнину, вошёл в состав нового царского «двора» и был щедро пожалован: в 1573 году при раздачах поместий на новгородских землях он сумел получить 405 четвертей[12], принадлежавших пяти владельцам, отказался от них «для далеча и розни» и добился взамен двух новых владений. Однако весной 1575 года по неизвестной нам причине Василий Колычёв был казнён; предвидя конец, он успел сделать большие вклады по своей душе — 50 рублей в Троице-Сергиев монастырь и 250 рублей — в Кирилло-Белозерский{23}.