Игорь Курукин - Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного

• Название: Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03340-5

Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.

Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства. Читатели смогут представить облик и почувствовать атмосферу опричных резиденций, где происходили пытки и молитвенные бдения, пиры и потехи опричного «братства», узнать о значении зловещих символов — метлы и пёсьей головы и истинной подоплёке кровавых погромов и казней.

---

Но опала всё же настигла братьев. Сначала опричный боярин Фёдор в 1571 или 1572 году местничался с представителем новой царской родни (по жене царевича Ивана) и дело проиграл: «…искал своево отечества Федор Иванович Умново Колычов на Василье Григорьевиче Сабурове. И по суду Василей Сабуров оправлен, а Федор Колычов обвинен, и выдали Федора Умново Василью Сабурову головою». Обиженный Колычёв постригся в монахи и окончил жизнь в Кирилло-Белозерском монастыре, где и был похоронен. Судя по всему, ему ещё повезло — другие видные опричники в это время сложили свои головы на плахе. Его младший брат пережил опричнину, вошёл в состав нового царского «двора» и был щедро пожалован: в 1573 году при раздачах поместий на новгородских землях он сумел получить 405 четвертей[12], принадлежавших пяти владельцам, отказался от них «для далеча и розни» и добился взамен двух новых владений. Однако весной 1575 года по неизвестной нам причине Василий Колычёв был казнён; предвидя конец, он успел сделать большие вклады по своей душе — 50 рублей в Троице-Сергиев монастырь и 250 рублей — в Кирилло-Белозерский{23}.

Ещё больше не повезло князю Василию Тёмкину-Ростовскому. Он ли не усердствовал в деле Филиппа Колычёва — но после казни Басмановых царь велел подобрать жалобы земских дворян и расследовать самые вопиющие злоупотребления опричников. Тут и оказалось, что опричный боярин отказался выплатить крупный долг митрополичьему дьяку Никите Аксентьевичу Парфеньеву и в назидание надоедливому кредитору убил его сына. Парфеньев-отец «…бил челом государю царю и великому князю о сына своего убитой голове», и любивший показную строгость Иван IV не упустил случая продемонстрировать царскую «грозу».

Государь отдал под суд члена опричной Думы, который вынес решение: «И мы Никиту пожаловали, — гласила царская грамота от 4 февраля 1571 года, — приказали за сына ево убитую голову и за долг на боярине на князе Василье Темкине-Ростовском взять 900 рублев денег, а боярин наш князь Василей Иванович Темкин-Ростовской нам бил челом, чтоб нам его пожаловать, а велети у него Никите Оксентьеву взяти Ивановскую Михайлова вотчину, что ему князю Василью дано за безчестье от Ивана от Михайлова за 600 рублев, его князь Васильевы 3 жеребьи, село Хрептово з деревнями, которые деревни в сей грамоте имяны писаны, з дворы и с пашнею и с пожнями и с лесы и со всеми угодьи и с хлебом земляным и стоячим, а Миките в его иск за те ж денги за 600 рублев. И мы боярина своего князя Василья Ивановича Темкина Ростовского пожаловали, его княж Васильеву вотчину, село Хрептово з деревнями и с хлебом стоячим и з земляным, велели есмя дата Миките Оксентьеву за 600 рублев и купчую есмя на ту княж Васильеву вотчину Никите Оксентьеву велели дата»{24}. Знатному опричнику пришлось отдать Парфеньеву в погашение оставшейся выплаты в 300 рублей другую свою вотчину — 2/3 села Олферовского. Тот же суд удовлетворил и иск Василия Волкова, которому опричный боярин отказался вернуть долг в 150 рублей. В счёт этого долга у Тёмкина была конфискована последняя треть села Олферовского (вовремя подсуетился «сын боярский», иначе едва ли смог бы взыскать долг с недавно ещё всесильного опричника). А дела князя пошли ещё хуже: в мае 1571 года он не уберёг от гибели опричный дворец в Москве, и царь велел спасшегося из огня воеводу утопить вместе с сыном{25}.

После наполненных драматическими событиями нескольких опричных лет царь вновь чувствовал себя преданным и одиноким. Его православное государство сотрясали неудачи в войне, голод и мор. А избранные им самим слуги оказались недостойными своего высокого положения: вместо «братии»-единомышленников рядом с ним очутились корыстолюбцы, интриганы, изменники. «Тело изнемогло, болезнует дух, струпы душевные и телесные умножились, и нет врача, который бы меня исцелил; ждал я, кто бы со мною поскорбел, — и нет никого, утешающих я не сыскал, воздали мне злом за добро, ненавистию за любовь» — этот стон души вырвался у Ивана Грозного в завещании 1572 года.

Стоило ли жалеть тех, кто не оправдал доверия? Погибли опричный кравчий Фёдор Салтыков-Морозов и постриженный в монахи опричный боярин и дворецкий Лев Салтыков — ещё недавно он командовал карательной экспедицией в Новгород, а затем сопровождал царя в походе против татар в качестве ближнего боярина, а его сын стал первым оруженосцем в свите. Также постриженному Ивану Чоботову царь сохранил жизнь, но заточил в Борисоглебском монастыре в Ростове. В 1565 году думный дворянин Пётр Зайцев вместе с Алексеем Басмановым был одним из «учредителей» опричнины, а теперь опричники повесили своего бывшего командира на воротах собственного дома. Как будто предчувствуя гибель, 18 июня 1570 года Зайцев пожертвовал в Т£юице-Сергиев монастырь 20 рублей; 7 сентября уже его родственники добавили к этой сумме ещё 23 рубля на помин его души.

На смену казнённым и опальным пришли новые люди, но на этот раз царь выбирал их из рядов высшей титулованной знати. Князь и дворовый воевода Фёдор Михайлович Трубецкой попал в опричнину весной 1570 года и по своему статусу намного превосходил прочих членов опричной Думы. Он сделал блестящую карьеру: в 1571–1572 годах был главным дворовым воеводой и возглавлял царский полк, в послеопричное время стал боярином, минуя чин окольничего, и благополучно избежал опалы. К осени 1570 года в опричнине оказался князь Андрей Петрович Хованский — боевой воевода и бывший старицкий дворецкий.

Бывший удельный князь и владелец города Лихвина Никита Романович Одоевский продвигался по карьерной лестнице быстро: в 1562/63 году служил есаулом, в 1564-м — первым воеводой правой руки, в 1567-м — первым воеводой в большом полку на берегу. Его сестра была отравлена в октябре 1569 года вместе с мужем, князем Владимиром Старицким, и дочерью, но сам Никита Одоевский попал в опричнину и в сентябре 1570 года стал опричным боярином и вторым лицом в армии после главнокомандующего — начальником опричного полка правой руки.

Успех вскружил Никите Романовичу голову. Когда весной 1572 года при назначении воевод «для приходу» крымцев были соединены опричные и земские войска, Одоевский пытался местничаться с не раз подвергавшимся опале знатнейшим земским воеводой: «В правой руке в Торусе бояре и воеводы князь Микита Романович Адуевской да Федор Васильевич Шереметев, и Микита Адуевской бил челом государю в отечестве на князь Михаила Ивановича Воротынского». Но челобитье опричника было оставлено без внимания. Тем временем на самого опричного боярина подал челобитную князь Иван Петрович Шуйский, назначенный первым в сторожевой полк; «государь велел челобитье ево записать, и челобитье ево записано», что можно трактовать как победу земца Шуйского{26}.

К весне 1572 года в опричную Думу вошёл князь Осип Щербатый-Оболенский. В чине опричного окольничего он сопровождал царя в Новгород, а затем ездил с царским «жалованным словом и с денежным жалованьем» к войскам, собранным на Оке для отпора татарам.

Тогда же в опричнину попал один из знатнейших русских вельмож князь Иван Андреевич Шуйский — отец будущего царя Василия. Его собственный властный родитель Андрей Михайлович ранее потерпел фиаско в придворной борьбе: в декабре 1543 года юный великий князь по наветам стоявших за его спиной конкурентов Шуйских повелел своим псарям убить его, обвинив в том, что Шуйские «безчиние и самовольство чинят», Андрей Иванович, ещё недавно всесильный министр, «лежал наг в воротех два часа». Однако эта опала не повлияла на положение рода; в последующие годы царствования Ивана Грозного Шуйские, в отличие от многих боярских семей, не пострадали. В годы опричнины Иван Андреевич исправно служил воеводой в Великих Луках и Смоленске и постепенно вошёл в доверие к мнительному царю, тем более что репрессии убрали многие крупные фигуры, и в 1572 году сопровождал Ивана IV в Новгород как первый боярин «из опришнины». Тогда же состоялась женитьба его сына Дмитрия на дочери Мал юты Скуратова. Но в январе 1573 года во время очередного похода в Ливонию И. А. Шуйский, возглавлявший передовой полк, погиб, и старшим в семье остался его сын, двадцатилетний Василий.

В 1572 году в опричной Думе оказался ногайский мурза, князь Пётр Тугаевич Шейдяков; он только что крестился и был щедро пожалован — получил вотчины опальных Басмановых. Туда же вошли и потомки рязанских князей братья Пронские: принятый в опричнину в 1570 году Семён Данилович и его старший брат, родственник князя Владимира Старицкого, долго служивший в его уделе боярин Пётр Данилович. Последний хотя и числился в земщине, но помогал опричникам разорять Новгород и остался «начальником города» после погрома. После того как в феврале 1571 года царь забрал в опричнину значительную часть Новгородской земли, князь Пётр тоже стал опричником и вошёл в опричную Думу. Дважды, в декабре 1571 года и весной 1572-го, братья-князья сопровождали царя в Новгород в качестве опричных бояр. Их приближение к трону было оплачено дорогой ценой — смертью родичей. Князь Василий Фёдорович Пронский вместе с другими участниками Земского собора 1566 года обратился к царю с протестом против опричного произвола. Тогда 300 челобитчиков попали в тюрьму, а признанный зачинщиком князь был обезглавлен. В 1569 году был утоплен старый боярин, участник боярских усобиц после смерти Василия III князь Иван Иванович Турунтай Пронский, который якобы не хотел во время опасной царской болезни в 1554 году присягать наследнику престола царевичу Дмитрию.