Александр Кожев - Введение в чтение Гегеля

• Название: Введение в чтение Гегеля
• Автор: Александр Кожев
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2003
• ISBN: 5-02-026788-0

---

Пойдем дальше. Появление понятий, и именно Понятия как такового /1е Concept/, внутри существования — не уникальный феномен. Во всяком случае, Понятие может появиться в любой миг. Изображающая существование линия включает множество сингулярных вечных точек (рис. 3). Так вот, Вечность, т. е. то, с чем соотносится Понятие, все-

1

Теология (Платон)

2 Ф

Пессимистический скептицизм или релятивизм

Мистика

Оптимистический скептицизм или критицизм (Кант)

Абсолютное Знание (Гегель)

гда одна и та же по определению; и соотношение с ней Понятия также должно быть одним и тем же. Следовательно, в любой миг (существования Человека-в-Мире) возможно то же самое соотношение с одной и той же вневременной сущностью. Если мы хотим изобразить концепцию Платона, нам придется изменить схему так, как это сделано на рис. 4.

Мы таким образом получаем схематическое изображение метафизики «Тимея»: движущееся по кругу время, кругообразность которого (и всего того, что находится во времени, будучи временным) определяется соотношением того, что существует во Времени, с тем, что существует вне Времени. И одновременно мы получаем тот знаменитый «центр», который христианская теология, на мой взгляд — версия Платонизма, обязательно должна вводить в гегелевский круг, символизирующий абсолютное, или кругообразное, знание. Начертанный круг символически изображает целокупность Знания. как Знания, относящегося к Человеку-в-Мире (временном), так и Знания, относящегося к тому, что существует вне этого Знания, т. е. вне Живущего-в-Мире- Человека и вне Мы/>я-включающего-живущего-в-нем-Человека (временного). Этот «центр» (необходимо возникающий всякий раз, когда Понятие истолковывается как соотношение с чем-то другим, иным, чем Понятие, т. е. когда в Знание вносится момент трансцендентности) был назван Богом. Впрочем, мы видели, что в теистической схеме нет ничего специфически христианского, ведь мы ее вывели из платоновской концепции[198].

Итак, пусть «центр» — это Бог. Мы можем так сказать, потому что для Платона ev ayaOov, символизируемое этой точкой, есть также 0ео<;.

Но ведь дело не в имени. Посмотрим, что за ним стоит. И с этой целью изменим, т. е. уточним, рисунок.

Для начала упростим его. Понятие может повторяться во времени. Но повторение не изменяет его, тем более оно не меняет его соотношения с Вечностью; иными словами, оно ничего не меняет. Мы, стало быть, можем убрать все радиусы окружности, кроме одного (рис. 5). (Кроме одного, потому что если Понятие — не во Времени, то не о чем и говорить; точка же на окружности символизирует как раз человеческое, осуществляющееся во Времени, Знание). И теперь посмотрим, что же изображает этот радиус.

Радиус символизирует отношение между вечным Понятием и Вечностью, или Вечной-Сущностью. Это отношение также вне-временно, или вечно. Тем не менее это именно отношение в точном смысле слова, т. е. отношение между двумя разными вещами. Радиус, стало быть, если угодно, растянут (в Пространстве, потому что Времени в нем больше нет). Значит, мы правильно поступили, изобразив линию (пунктирную, чтобы отличить от сплошной временной линии). Только отношение это бесспорно является двойным (рис. 6). Действительно, с одной стороны, Понятие (-веч- ное) — находящееся-во-Времени, т. е. Слово, посредством своего смысла возвышается до сущности, этим смыслом раскрываемой; а с другой — сама эта сущность нисходит посредством смысла к Слову, которое она таким образом созидает в качестве Слова на основе его изменяющейся звуковой — фонетической — реальности. Без Слова Вечность не была бы представлена во Времени и, следовательно, была бы недоступна Человеку. А без Вечности Слово лишилось бы смысла и не возносило бы Человека над Временем и изменением; Человек не знал бы ничего об истине. (Если взять в качестве примера Понятия как такового /le Concept/ какое- нибудь понятие /ип concept/, то слово «Собака» раскрывает сущность собаки, и без этого слова собачья сущность не была бы раскрыта человеку, но только сущность, и сущность собаки, дает смысл слову; раз есть собака, то слово «Собака» можно развернуть в пелое суждение, например, «собака — это четырехногое животное, покрытое шерстью и т. д.»). Обобщая, скажем: слово отсылает к вещи, и вещь возвращает к слову. И не что иное, как эта двойная связь и составляет истину, или раскрытие реальности, т. е. Понятие в собственном смысле слова. А с другой стороны, эта двойная связь исчерпывает истину или Понятие: Понятие (вечное) соотносится только с Вечностью, а Вечность раскрывается исключительно Понятием. Пребывая во Времени, они лишены связей со Временем и временным. Следовательно, двойное, читай кругообразное, отношение Понятия (вечного) и Вечности размыкает временной круг. Изменение в качестве изменения остается недоступным Понятию. Иначе говоря, нет правды во временном: ни до Понятия, ни после. С помощью

Понятия можно подняться из временного к Вечности, и можно затем снова опуститься во временное. Но после падения все остается в точности, как прежде. Чтобы жить внутри Понятия, т. е. в истине, нужно жить вне Времени — в вечном круге. Иными словами, вечный круг абсолютного Знания, неизменно располагаясь во Времени, не связан со Временем; и в целом Знание абсолютно лишь в той мере, в какой заключено в вечном круге, относящемся исключительно к Вечности. Вот почему мы должны изобразить платоновскую концепцию абсолютного Знания так, как это сделано на рис. 7. Иначе говоря, мы возвращаемся к схеме тео-логиче- ского Знания. (Круг с точкой в центре был лишь графической версией этой схемы).

Итак, мы видим, что различие между теологической Системой и Системой атеистической, гегелевской, очень глубокое. Выражаясь на языке метафизики, можно сказать, что мы получаем собственно теистическую, т. е. откровенно трансценденталистскую моно-теистическую Систему, как только определяем Понятие (т. е. абсолютное Знание) как вечную сущность, которая соотносится с Вечностью и располагается вне Времени.

Посмотрим, что означает это для временного Мира явлений. Познание этого Мира (и живущего в нем Человека) изображено в виде большого круга. Уберем маленький кружок (рис. 8). Тому, что получилось, можно дать два объяснения. В о-п е р в ы х, можно сказать, что концы получившейся дуги стабильны, неизменны, непреодолимы (рис. 9). Мы имеем, таким образом, схематическое изображение Знания, которое я назвал «мистическим» в широком смысле слова. Значит, изъяв Бога из той или иной богословской Системы, можно прийти к Системе мистической, в которой можно говорить обо всем, кроме Бога, сущность которого невыразима. И если идти до конца, то придется заключить, что о Боге нельзя даже сказать, что он есть Бог; самое большее, что можно сказать, так это то, что он невыразим. А невыразимое Бытие может раскрываться в чем угодно: в «экстазе», музыке и т. д.; только не в Слове[199].

Но что касается прочих вещей, временных сущностей, то о них можно сказать все. Другими словами, Знание их в принципе может быть полным, окончательным, потому что

Время ограничено, его можно исчерпать в Речи /Discours/, — его и его содержимое. Правда, выговаривая все, что можно сказать, о временно'й реальности (мира и человека), мы приходим к ее пределу, за которым — потустороннее, о котором нельзя сказать ничего. Но само его присутствие говорит о том, что Речами, даже всеохватными, не обойтись. Приходится «превосходить» Речь молчанием, «мистическим», «экстатическим», «алгоритмическим», «звучащим» или каким другим.

В о-вторых, можно сказать, что, после того как мы убрали маленький кружок, символизирующий вечное Понятие, дуга большого круга оказалась незавершенной («предельные» точки принадлежат окружности маленького круга и убраны вместе с ним): рис. 8. В этом случае перед нами схематическое изображение скептического, или относительного, Знания, т. е. отсутствие истинного, в собственном смысле слова, Знания. Знание соотносится со Временем, т. е. с изменением. Но раз Время теперь лишено пределов, изменение никогда не кончается. Не существует, стало быть, вечного или окончательного Знания, и нет эпистемы, есть только докса. Впрочем, даже здесь можно сказать, что круг замкнут. И тогда возникает гегелевский идеал абсолютного, т. е. кругообразного, Знания (ср.: рис. 11). Но этот идеал так и остается навсегда идеалом: круг реального Знания действительно так никогда и не замыкается (рис. 10). Это — оптимистическая версия скептицизма. И это скептицизм вечного «почему», «вечно учащегося человечества», которое неустанно, в едином строю, шагает к цели, которой никогда не достигнет. Истина, по словам Диавола из «Колодца Сент-Клера», остается «пробелом». Это также «вечная задача» (ewige Aufgabe) кантовского Критицизма. Впрочем, вполне очевидно, какую версию скептического Знания ни возьми, философия как путь, действительно ведущий к Мудрости, невозможна.