Алексей Мясников - Зона

• Название: Зона
• Автор: Алексей Мясников
• Издательство: Издательство «БПП»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010

Обыск, арест, тюрьма — такова была участь многих инакомыслящих вплоть до недавнего времени. Одни шли на спецзоны, в политлагеря, других заталкивали в камеры с уголовниками «на перевоспитание». Кто кого воспитывал — интересный вопрос, но вполне очевидно, что свершившаяся на наших глазах революция была подготовлена и выстрадана диссидентами. Кто они? За что их сажали? Как складывалась их судьба? Об этом на собственном опыте размышляет и рассказывает автор, социолог, журналист, кандидат философских наук — политзэк 80-х годов.

Помните, распевали «московских окон негасимый свет»? В камере свет не гаснет никогда. Это позволило автору многое увидеть и испытать из того, что сокрыто за тюремными стенами. И у читателя за страницами книги появляется редкая возможность войти в тот потаенный мир: посидеть в знаменитой тюрьме КГБ в Лефортово, пообщаться с надзирателями и уголовниками Матросской тишины и пересылки на Красной Пресне. Вместе с автором вы переживете всю прелесть нашего правосудия, а затем этап — в лагеря. Дай бог, чтобы это никогда и ни с кем больше не случилось, чтобы никто не страдал за свои убеждения, но пока не изжит произвол, пока существуют позорные тюрьмы — мы не вправе об этом не помнить.

Книга написана в 1985 году. Вскоре после освобождения. В ссыльных лесах, тайком, под «колпаком» (негласным надзором). И только сейчас появилась реальная надежда на публикацию. Ее объем около 20 п. л. Это третья книга из  трилогии «Лютый режим». Далее пойдет речь о лагере, о «вольных» скитаниях изгоя — по сегодняшний день. Автор не обманет ожиданий читателя. Если, конечно, Москва-река не повернет свои воды вспять…

Есть четыре режима существования:

общий, усиленный, строгий, особый.

Общий обычно называют лютым.

---

И тогда нам станет очевидно: мечты еще не воплотились в реальность, а сказке далеко до были. Действительная жизнь в СССР вовсе не похожа на парадные статьи Конституции. И тогда возникнет другой вопрос: Кто виноват? Кто виноват в нарушении Основного Закона 260 миллионного народа? Но нет, не возникает вопроса. Его просто некому ставить. Законодатель? — но его функции фактически отправляет партийное руководство. Партия и правительство? — никогда! Партократия мастерица на всякие позы, но уж на эту — никогда. Такого вопроса для нее не существует. И это естественно: виноватый не ищет виноватого. Лучше всего скрыться, претвориться — мол, ты здесь не при чем. Еще лучше — как будто ничего не случилось, все хорошо, разве не видите — «Озарено счастьем». Но это — ложь. И для партии, вставшей на костях и крови, для единовластной партии, на знамени, которой начертано: «Все для народа!» — это трусливая, позорная ложь.

Остаемся Мы. Те миллионы, кто имеет совесть и человеческое достоинство, кто не продался ни душой, ни телом, кто не рвет зубами карьеру и не закладывает для этого ближних. Но и Мы молчим. Ничтожество взгромоздилось на Нашу шею, творит беззаконие, попирает и понукает Нас, да приговаривает: битый небитого везет. Мы молчим. Пишут Конституцию, выдают Наше желаемое за Наше действительное, похотливые орды партийных писак ставят Наши имена под своим словоблудием. Мы молчим.

Мы до того уж свыклись с тем, что Нас дурачат, что не замечаем явного абсурда Конституции. В статье 2: Вся власть принадлежит народу, т. е. Совету народных депутатов. В статье 5: Руководящая и направляющая сила, ядро политическом системы — КПСС. Так кто же все-таки осуществляет власть: Советы или КПСС? Почему к власти народа примешивается, возносится над ней власть КПСС? В статье 39: Граждане СССР обладают всей полнотой личных прав и свобод, в статье 50: гарантируется свобода слова, печати, собраний митингов и т. п. Но тут жe оговаривается: «в целях укрепления социалистического строя» (ст. 50), использование прав и свобод не должно наносить ущерб интересам государства (ст. 39). Непонятно, свободны или не свободны граждане СССР? Какая же это свобода, если использование ее допускается только в целях укрепления существующего строя, в интересах государства, то есть той же партократии? Налицо нарочито широкие формулировки, много пафоса и мало конкретного. Свобода в СССР — даже в Конституции она с оговорками. Почему ж во «всенародном обсуждении» об этом ни слова? Вопиющая ложь Закона, издевательства прессы, продажных крикунов, наглых начальников режут глаз, а мы щуримся, но молчим. Мы молчим о том, что Мы думаем, Мы забыли о том, что Мы вообще способны думать, и открываем рот только затем, чтобы слово в слово, с воодушевлением и энтузиазмом говорить то, что велят говорить. Когда же находятся среди Нас те, кто не хочет молчать, кто не может молчать их объявляют отщепенцами, врагами народа, их судят от Нашего имени, их истребляют якобы для нашего же блага. Мы и тогда молчим.

Что это? Трусость? Усталость? Безмозглость? Где Наше личное, Наше национальное самосознание? По какому праву, по какой такой Конституции Мы вверили наши судьбы, судьбы наших детей неограниченной власти ограниченных людей? При нашем попустительстве выпотрошен великий народ, обесчещена Наша история, унизительно Наше настоящее, непроглядно Наше будущее. Свинцовой, смердящей, огненной тучей мы нависли над другими народами. Что мы суемся туда? Чем облагодетельствуем в результате мировой революции? Что несем? Нашу же нищету и боль.

Сказано: каждый народ достоин того правительства, которое он имеет. Советская партократия — Наше порождение. Нечего в заплеванных курительных с оглядкой пенять на правительство. Для нас оно — зеркало: Мы видим в нем Свое отражение. Какое оно, таковы и Мы. Вот почему и эта Конституция и сам характер «обсуждения» ее: — свидетельство Нашего общего, национального позора. Пора бы прозреть. Хватит молчать и лгать Себе. Изменимся Мы — изменится и правительство. Будет у Нас Закон и будет кому за него заступиться. Но — когда?

Однажды поэт сказал:

Когда уж не было ни дерзости, ни сил,
Когда все под ярмом клонили молча выи,
Я уходил в страну молчанья и могил,
В века загадочно-былые...

(Брюсов)

Прошло 60 «победоносных» лет. Неужто и теперь нет другого выхода? Неужто и теперь нас хватит только на эту вот ностальгическую ноту?

1977 г.

Два стихотворения

Заведу себе собаку,
Ласкового пса.
Будет с кем теперь поплакать,
Во дворе поссать.
Друг мой,
Друг мой
рыжей масти,
Счастье не в штанах.
Все мы сволочи отчасти
Хуже всех она.
Что б ей в мире пусто было,
А в награду шиш.
Старый кобель,
Друг мой милый,
Что же ты молчишь...

* * *

Слово —
серебро,
Молчанье —
золото.
Сотворили ночь средь бела дня.
Резали серпом,
Дробили молотом.
Все молчали:
лишь бы не меня
Десять лет колымил смолоду
К лысине усвоил наизусть
Слово —
серебро,
Молчанье —
золото.
Гнусный мир,
Я сам себя боюсь.