Юрий Зверев - Размышления о жизни и счастье

• Название: Размышления о жизни и счастье
• Автор: Юрий Зверев
• Жанр: Современная проза

Один философ сказал: «Человек вечно живёт в тумане».

Рано или поздно у человека появляется желание рассеять этот туман. Душа начинает требовать ответов на «вечные» вопросы. Начинается поиск смысла жизни: «Зачем я пришёл на этот свет и куда уйду? Для чего мне дана свободная воля, эмоции, разум? Всем ли нужна вера в Бога? Что такое семейное счастье и как его обрести? Какова связь между творчеством и жизнью?»

Автор книги размышляет над этими вопросами. Он пытается помочь читателю в поиске ответов на вечную загадку жизни.

Кроме того, в книге рассказывается о неизвестных сторонах жизни некоторых известных людей

---

После церемонии поклонов и рукопожатий вождь вдруг заговорил на русском языке. Более того, чуткое ухо Эсамбаева сразу выделило гортанное "г", да и акцент вождя выдавал его хохляцкое происхождение. Вождь индейского племени оказался родом с Украины и звали его… Иваном Доценко. Он был тем самым Иваном Ивановичем, которого столько лет разыскивали родные.

Как могло такое произойти? Как герой войны, лётчик, стал вождём ирокезского племени? В это трудно было поверить и поначалу русская делегация решила, что это какой-то розыгрыш. Но оказалось всё просто.

Несколько лет назад Иван женился на дочери вождя племени, принял обычаи и нравы индейцев и стал правой рукой престарелого вождя. Он освоил их язык, стал метким охотником и своей справедливостью заслужил уважение всех членов племени. Поэтому, когда вождь почувствовал, что ему пора на покой, на племенном совете он предложил собратьям выбрать вождём своего зятя. Старейшины согласились с его советом, а жители резервации признали это мудрым решением. Так Иван Доценко стал вождём племени.

Как же лётчик попал в индейскую резервацию?

Как известно, американцы в годы войны призывали в армию не только негров, но и индейцев. Когда Иван попал в немецкий плен, он познакомился с другим пленным, раненым краснокожим американцем из племени ирокезов. Они быстро нашли общий язык и Иван попытался уговорить его бежать вместе с ним. Но у индейца была прострелена нога, и он понимал, что станет обузой лётчику. Американец только попросил, чтобы Иван, если когда-нибудь окажется на его родине, рассказал родным о его судьбе. Лётчик, конечно, обещал это, хотя и не думал, что такое вообще возможно.

Когда же ему, сбежавшему уже из советского плена, стало некуда деваться, он перешёл границу и, в конце концов, добрался до Канады.

После Трубки Мира всю ночь в вигваме вождя не смолкали песни и пляски. Звонкое "Распрягайте, хлопцы, коней" сменялись зажигательным гопаком, русские песни перемежались с ритуальными индейскими танцами.

Ну, и что дальше? Вы думаете, что эта удивительная история закончилась благополучной встречей вождя с родным домом?

Нет, всё сложилось не так. Родная деревня Ивана Ивановича в годы войны была оккупирована немцами и он не сомневался, что в живых у него никого не осталось. Вероятно, он просил гостей навести справки, но ответа не дождался.

Со дня выставки ЭКСПО-67 прошло тридцать пять лет. И вот сейчас, в 2002 году, племянница Ивана Ивановича возобновила поиск своего героического дяди. Она рассказала, что её мать, младшая сестра героя, жива, ей восемьдесят один год.

В Канаду был отправлен запрос и скоро получен ответ, что "в районе озера Онтарио в семидесятых годах действительно обитало племя индейцев с вождём Иваном Доценко, у которого было четыре сына. Более подробные сведения о запрашиваемом лице в настоящее время уточняются".

Вот такая удивительная история случилась с советским лётчиком. Хочется надеяться, что судьба на этот раз будет благосклонна к родным Ивана Ивановича и, если его сестра не встретится с братом, то сможет обнять своих племянников.

Скажи, дорогой читатель, разве жизнь не увлекательнее наших писательских выдумок?

28 января 2002 года.

О памяти

В санатории я проболтался двум пожилым женщинам о том, что люблю оперную музыку и знаю наизусть несколько арий. Вчера после ужина они поймали меня и заставили петь. Петь я не умею, но промурлыкать слова и мелодию, действительно, могу.

Они внимательно слушали, восхищались моей памятью, а я вспомнил рассказ соседа по столу о его институтском профессоре, с которым они ездили в научные командировки.

Профессор был крупным учёным в области ферросплавов. Однажды в Венгрии на одном из симпозиумов профессор в сопровождении переводчика делал доклад. После окончания конференции венгры давали прощальный ужин. Они поздравляли советского учёного с интересным выступлением. Переводчик был рядом.

Подвыпивший учёный вдруг заговорил на непонятном для сопровождающих его русских языке. Венгры прислушались, потом стали одобрительно улыбаться. Русские решили, что их профессор знает венгерский язык, но почему-то до сих пор скрывал это. Венгры же иногда пытались задавать учёному вопросы, но профессор говорил, не останавливаясь. Когда он, наконец, закончил свою речь, венгры восторженно захлопали.

После ужина молодые русские учёные спросили профессора, почему он не говорил с венграми без переводчика?

— Но я не знаю их языка, — отвечал учёный.

— Как же так? Мы же вас слушали, да и венгры были в восторге.

— В том-то и дело, что я даже не понимаю, о чём говорил. Это просто свойство памяти.

И профессор рассказал удивительную историю. Дело было в годы войны. Молодым солдатом он попал в плен, но сумел бежать. Пробираясь на восток, оказался в глухой венгерской деревушке. Немцев там не было. Венгерский крестьянин пожалел русского, накормил, и, как мог, объяснил, что русские наступают, что лучше ему спрятаться здесь и ждать их прихода. Иначе, приближаясь к линии фронта, солдат обязательно попадёт в руки немцам. Крестьянин отвел солдата в лес, где стояла отдалённая сторожка. Дорог вокруг не было, и место было достаточно безопасное. Венгр снабдил беглеца овощами, дал хлеба. Крестьянин думал, что русские могут разорить его хозяйство, ведь венгры воевали за немцев. Спасённый русский мог стать его оправданием.

Чтобы русский не скучал, он дал ему патефон, но пластинка к нему была только одна. Канонада приближалась, но русские войска пришли только через неделю. Всё это время солдат заводил патефон и слушал пластинку. На ней не было музыки. На чёрном диске были записаны стихи Шандора Петефи, которые читал какой-то знаменитый венгерский артист.

Солдат не понимал слов, но ритм чтения завораживал его. Когда хлеб кончился, он заводил патефон, чтобы меньше чувствовать голод. Наконец, прибежал крестьянин и сказал, что пришли русские. Солдат вышел из леса и, конечно, попал в лапы особого отдела.

Пока шла проверка, устанавливали его воинскую часть, прошло два месяца. Немецкий плен ему грозил расстрелом. Солдат сидел в камере и горевал. Неожиданно непонятные венгерские стихи прорвались в его сознание. Он вдруг понял, что помнит наизусть всю пластинку. Незнакомый язык осел в его мозгу сам собою, без усилий. Чарующий ритм стихов венгерского классика помогал произносить странные, непонятные солдату звуки чужого языка. Он удивлялся сам себе — стихи лились и будоражили душу. Они вдруг стали музыкой, которой он почти наслаждался. Теперь это отвлекало солдата от тревожных мыслей о будущем.

Но всё кончилось благополучно. Нашлись бумаги, объясняющие, при каких обстоятельствах его часть попала в плен. Солдата подкормили, зачистили в отделение разведки. Войну он окончил под Берлином. Позже он разыскал родных и окончил институт, в который поступил ещё до войны.

Солдат стал известным учёным, руководителем лаборатории. Это обстоятельство и привело его с группой сотрудников на конференцию в Будапешт. Терпкое венгерское вино развязало память старого солдата, и снова полились прекрасные строки стихов, непонятные самому профессору. Как объяснил потом переводчик, стихи привели в восторг венгерских слушателей тем, что читались на прекрасном, выразительном языке, точь-в-точь повторяющем интонацией знаменитого в прошлом венгерского исполнителя.

Вот какие неожиданные сюрпризы преподносят нам иногда человеческая память.

Глебова Евдокия Николаевна — подвиг жизни

Знакомство

Летом далёкого 1967 года судьба свела меня с удивительным человеком, сестрой художника П.Н.Филонова — Евдокией Николаевной Глебовой.

Старый вагон электрички, на которой я возвращался с работы в город, был почти пуст, а потому скрипел и громыхал. Читать было невозможно, и я стал наблюдать за пожилой дамой, сидящей напротив. Ехала она не одна, к её ногам, мучаясь от тряски, прижимался небольшой пёс. Породы он был редкой, в больших городах уже почти исчезнувшей. Умные преданные глаза и хвост крючком выдавал в нём подлинного "дворянина", то есть попросту дворнягу. Всё внимание хозяйки было поглощено мучениями её друга. С трудом наклоняясь, она поглаживала собаку, говорила ей что-то ласковое и, наконец, взяла пса на колени. Пёсик лизнул руку хозяйки, успокоился и задремал.

Когда поезд подошёл к платформе, дама попросила меня снять с полки её сумку. Сумка оказалась увесистой, и я предложил проводить хозяйку пёсика до автобуса. Однако она сказала, что живёт недалеко, на Невском, хочет пройти пешком, и мне ничего не оставалось, как сопроводить её до дома.

Мы разговорились. Ещё в вагоне я залюбовался её голосом. Это было природой поставленное низкое контральто глубокого бархатистого тембра. Слова её лились не спеша, она по-петербуржски чётко договаривала окончания. И сама выглядела, несмотря на возраст, высокой и стройной. В облике её чувствовалось достоинство, я бы даже сказал, величавость. Казалось, она не шла, а шествовала, и даже пёс, охраняя хозяйку, весьма важно вышагивал рядом. Моя новая знакомая раньше сама пела на сцене, а позже много лет преподавала пение.