Чезаре Дзаваттини - Слова через край

• Название: Слова через край
• Автор: Чезаре Дзаваттини
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1983

Чезаре Дзаваттини еще мало известен в нашей стране как писатель. Между тем виднейший итальянский сценарист и теоретик кино, один из отцов неореализма именно в литературе видит свое истинное призвание, его слава писателя-сатирика предшествовала славе кинодраматурга. А в 70–80-е годы он вновь почти полностью отдает себя литературе.

---

В разговор вступил второй бедняк:

— Подумайте только, друзья, сколько здоровых, крепких людей, которые могли бы радостно прогуливаться по солнечным улицам, не едят, не спят по ночам и, если и выходят из дому, избегают людей, сразу ныряют в пустынные переулки. Они внезапно поворачивают назад, быстро прячутся в парадном, вдруг становятся багровыми. Кто-то стучится в дверь? Они мгновенно бледнеют и бегут прятаться на чердак. Посылают своих детей открыть дверь. Они ни о чем не говорят, не читают газет, за месяц, ну, самое большее, за два, за три превращаются в худющих стариков. Некоторые из них даже подумывают о самоубийстве. Что случилось — конец света? Нет, они должны заплатить портному, булочнику… Только и всего. Невероятно, но факт.

А третий сказал:

— Счастливцы эти богачи. В моем городе тоже есть богачи, крупные богачи. У них красивая одежда, шелковые платья, новые ботинки. Не знаю даже, как мне получше отомстить этим кровопийцам. Хоть немного, да мщу, остановив на улице идущего рядом с богачом оборванца. Снимаю шляпу, громко его приветствую: «Как поживает ваша супруга, детишки?» Потом мы уходим вместе, важно беседуя. Еще я очень люблю кидать в богачей скатанными из бумаги шариками, заранее приготовленными дома. Тот, в кого попадет шарик, оборачивается — вокруг много людей, играют дети. Меня он не подозревает. Не станет же пожилой человек столь глупо подшучивать над ближним. Я снова кидаю в него шарик. Богач становится красным как рак, звереет, обводит всех злобным взглядом, а потом уходит совершенно удрученный.

Я хотел поразмыслить над услышанным, но тут мой призрак сказал мне на ухо:

— Посмотрите на Свена…

Тот, на кого он указывал, сидел на невысокой скале. По пути мой удивительно приятный спутник поведал:

— Свен был в раю уже месяц — и с каждым днем все худел и худел. Блаженные спрашивали у него: «Что с вами, добрый человек?» А Свен отвечал: «Спасибо, ничего». На самом деле небесная музыка и полеты ангелов будили его рано утром, и это было для Свена сущей пыткой… При жизни он и мухи не обидел, но любил поспать всласть под мягким одеялом. Иной раз во время молитвы Свен засыпал, и один из херувимов сразу же будил его мягкими упреками. И вот однажды Свен, увидев, что дверь в чистилище открыта, проскользнул в нее. В те времена чистилище представляло собой мокрую длинную дорогу, где, сбившись в кучу, стояла и ждала тьма людей. Свен пробрался в молчаливую толпу и, отыскав себе местечко, лег и стал радостно позевывать. Он уже почти заснул, как вдруг в черном небе появились ангелы и начали повсюду его искать. Свен свернулся в клубок. «О боже, только б не нашли!» Посланцы в печали вернулись к Всевышнему без беглеца. Немного спустя в чистилище раздался храп. «Это Свен!»— обрадовались ангелы. Взлетели и вскоре отыскали мирно спавшего Свена. Встали вокруг, раскрыв крылья, и один из ангелов пощекотал ему пером подбородок. Свен проснулся, посмотрел одним глазом на стражей и, смачно выругавшись, повернулся на другой бок. В тот же миг пред ним разверзлась пропасть.

Теперь Свен здесь, в аду, он обречен считать звезды. Только он подойдет к концу, как настает рассвет. Поэтому каждый вечер ему приходится начинать сначала. Часто, пересчитывая звезды, Свен на мгновение засыпает, и ему кажется, будто он в раю.

Глава одиннадцатая

Перед нами высилась огромная отвесная стена. На краю ее сидел призрак, казавшийся белой тучкой на фоне угрюмого пейзажа.

— Кто это? — спросил я, охваченный любопытством, у своего спутника.

— Человек, — ответил он. Наклонился и поднял листок бумаги, который плавно опустился с высоты. — Читайте, — сказал проводник. — Время от времени ветер приносит нам листы бумаги, на которых этот призрак записывает странные вещи.

Я стал жадно пробегать глазами строку за строкой: «Вчера я гулял с господином Маком: он рассказывал о своих нескончаемых любовных приключениях. Вдруг мне захотелось громко крикнуть: бабабараба. Я попытался отвлечься, но мое волнение росло. Внезапно я воскликнул: „Бабабараба!“ Господин Мак изумленно взглянул на меня и продолжил свой рассказ. Мне казалось, что я разом избавился от тяжкого груза. Но спустя несколько минут меня стала мучить новая неотвязная мысль, что я должен сказать: бебеберебе. „Нельзя, — думал я, — нельзя, лучше уж убегу“. Вместо этого через пять секунд я воскликнул: „Бебеберебе!“ Господин Мак прошептал: „Всего доброго“, и исчез в полном смятении.

На улице я часто испытываю желание, сильное желание дать пинка идущему впереди меня. Я сворачиваю в темный безлюдный переулок, чтобы не совершить столь некрасивого поступка. А теперь, заметьте, ведя свой дневник, я чувствую, что в конце страницы непременно напишу: „Апчхи, Верцингеторикс!“ А почему? Почему апчхи, Верцингеторикс?»

А на обороте листа было:

«Пришла весна, я несу жене фиалки. А по дороге с тоской думаю, сколько мужчин в этот самый момент несут букетик фиалок дорогой супруге. Настает ночь, мы ложимся спать, тушим свет. „Спокойной ночи“. — „Спокойной ночи…“ Издали доносится неясный гул. Да, сейчас многие, так же как и я, лежат рядом с любимой женщиной и неотрывно глядят в темноту, полные всяких смутных мыслей… Мне страшно — уж не просто ли я отражение в зеркале? Начинаю насвистывать какую-то мелодию. Мария просыпается, зажигает свет и удивленно глядит на меня. Спрашиваю в упор: „Сколько будет семью восемь?“— „Пятьдесят шесть“, — отвечает она. Смотрит на меня своими большими грустными глазами. Я поворачиваюсь на другой бок и вскоре засыпаю, довольный, с тайной надеждой».

Несколько минут спустя мы очутились в круге для завистников. Стали расспрашивать одного из них. Он долго смотрел на нас с любопытством, потом сказал: — Да, признаюсь, я завистлив. Иногда в людных местах, когда все с виду всем довольны, я начинал кричать, размахивая газетой: «Я выиграл миллион…» Торопливо объяснял тому, кто бежал за мной, что выиграл в лотерею миллион, и уходил счастливый, представив, как же эти люди мне завидуют.

— Посмотрите на Джинджера! — воскликнул мой гид. Лежа в углу, Джинджер грыз ногти. О нем я уже слышал: у него был очень близкий друг по имени Батт. Этот Батт писал книгу, и Джинджера мучила зависть. Он спрашивал у Батта: «О чем ты думаешь?» — «О своей книге», — отвечал Батт. Для Джинджера это было как нож в сердце, и он всячески старался его отвлечь. «Батт, посмотри — муха», «Батт, у меня поясница болит».

Мы ушли, и я долго еще испытывал гнетущую тоску.

— А вот и гордецы, — сказал мой провожатый, когда мы пересекли широкий пустырь.

Эти бедняги бросали слова на ветер, и они оставались без ответа: Один из призраков говорил:

— Я стану знаменитым, моя книга прогремит на весь мир — мне это сказал господин Куст, а он человек весьма образованный. Как я рад! Сколько статей появится в газетах! Вечером я скажу жене: «Читай вслух». И жена прочтет целые колонки, восхваляющие меня. «Родился в… Еще мальчиком… Однажды…» Ночью я тихонько поднимусь и снова пойду читать газету. Но что можно обо мне написать? Что? Моя жизнь такая заурядная. Увы, у меня нет для них даже анекдота, коротенького анекдота. Может, рассказать эту историйку?

Проходят дни. «Карл, это твое новое чудачество просто невыносимо!» — кричит мне жена. Уже неделю я сплю с открытыми окнами. Туман проникает в комнату, из-за него преют одеяла и у меня ломит спину. Ну и что? Зато — скажут — он спал с открытыми окнами в декабре. Но может, этого мало, ведь о великих людях обычно рассказывают истории куда более удивительные.

По левую руку от нас остался круг для грубиянов, и четверть часа спустя мы вошли в адов круг для воров. Они старательно взламывали огромные и мощные несгораемые шкафы. Чертыхались, грязно ругались. Мы прошли мимо. Потом я захотел в последний раз взглянуть на этих несчастных и обернулся: они уже отложили в сторону свой воровской инструмент и мирно улеглись на землю. Но едва заметили, что я гляжу на них, снова тут же принялись за дело.

Мой гид сказал:

— Надо нам поторапливаться, время летит. Придется от других зрелищ отказаться. Давайте лучше посетим чистилище.

Глава двенадцатая

Мощные железные врата отделяли ад от чистилища. Вход в него охранял ангел. Но вот врата открылись, пропустив процессию ангелочков, распевающих псалмы. Мой друг сказал что-то на ухо ангелу-хранителю, и тот разрешил нам пройти.

Чистилище представляло собой гигантский луг, поросший ромашками. Вдали виднелись высокие врата рая, словно повисшие в воздухе. Свежий ветер заносил сюда звуки небесной музыки, которая немного мешала тем, кто ждал своей очереди. Время от времени в воздухе проносились удивительной красоты ракеты, озаряя все вокруг прекрасным, неземным светом. И тогда из тумана возникали на миг золотые крыши, изумрудные купола, изящные колокольни. Сердца усопших при виде этих чудес полнились смутной тревогой, как сердца живых, когда из черных окон они видят, что в городе зажглись тысячи огней.