Эльза Вернер - Проклят и прощен

• Название: Проклят и прощен
• Автор: Эльза Вернер
• Жанр: Исторические любовные романы

Читателям, уже знакомым с произведениями Э. Вернер («Фея Альп», «Развеянные чары», «Эгоист» и др.), и тем, кому ее имя еще не известно, будет одинаково интересно прочесть предлагаемые два романа, которые без преувеличения можно назвать лучшими романами талантливой немецкой писательницы. В соответствии с законами жанра «дамского романа», их положительные герои — яркие личности, волевые люди, мужчины отважны и благородны, а женщинам сильный характер не мешает быть нежными и очаровательно-женственными. Отрицательные герои наделены не менее пылкими страстями, и жизнь приводит тех и других к яростному единоборству.

Романы, написанные, как все произведения Э. Вернер, очень увлекательны, насыщены событиями, и хотя главное их содержание — любовь и связанные с ней переживания героев, в первом из них — «Архистратиг Михаил» — есть детективная линия и даже действуют шпионы, а во втором — «Проклят и прощен» — плетет интриги жестокий и коварный священник. Но судьба покровительствует влюбленным и, вопреки всевозможным препятствиям, приводит их к счастью.

OCR — Оксана Львова

Spellcheck — Вера

E. WERNER (Elisabeth Burstenbinder) // Gebannt und erlost (1884)

Эльза Вернер, «Архистратиг Михаил. Проклят и прощен»

Пер. с немецкого. — Харьков: Издательский дом «BBN», 1994, 576 с.

---

Однако Вильмут загородил ему дорогу.

— Останьтесь! — прерывающимся голосом сказал он, не то приказывая, не то прося. — Мы не должны уступать, не должны жертвовать деревней! Не теряйте мужества, тогда спасение еще может, да и должно свершиться.

Райнер горько усмехнулся.

— Тогда должно свершиться чудо, а пока мы станем ждать чуда, мы совсем пропадем. Смотрите, вот разваливается насыпь, которую мы возвели с таким трудом! Ничто больше не выдерживает!

Он был прав: только что обрушился один из наиболее опасных участков берега, увлекая за собой с неимоверными усилиями воздвигнутую защиту. С грохотом полетели вниз древесные стволы, а тяжелые обломки скал река катила и вертела так, словно это были маленькие камешки.

Вильмут схватил отброшенную Райнером лопату и принялся работать, пытаясь заразить всех своим примером.

— Заделывайте пробоину! — крикнул он вне себя. — Ради Бога, держитесь! Если вода ворвется сюда, деревня погибнет!

— Ну, ваше преподобие, вы-то при этом ничего не потеряете! — с упреком сказал Райнер. — Или правительство, или «фельзенекский барон» выстроят вам новый дом, потому что Вёрденфельс не может остаться без священника. А вот нам они ничего не построят, нам придется самим о себе заботиться. Надо было нам о себе думать, когда он предлагал построить плотину, но тогда мы поверили вам, и теперь приходится раскаиваться!

Это был первый упрек, высказанный вслух по адресу священника, но его было достаточно, чтобы накопившееся в последние часы недовольство вырвалось наружу. Послышались жалобы, упреки, даже угрозы — всеобщее бедствие вмиг уничтожило прежнее послушание и годами сложившееся уважение. Перед лицом смертельной опасности люди произносили приговор, в первый раз призывая к ответу священника, к которому до сих пор питали слепое доверие.

Вильмут сделал последнее усилие, чтобы заставить людей остаться на месте. С проблеском прежней энергии он загородил дорогу колеблющимся, то заклиная, то приказывая, однако напрасно — никто не слушал его слов, к которым прежде относились как к словам оракула. Спеша последовать примеру Райнера, все бросали орудия и уходили, чтобы спасти хоть что-нибудь из своего имущества.

Грегор остался один. Он видел приближающуюся гибель деревни, слышал крики удалявшейся толпы, называвшей его виновником несчастья! У самых его ног шумел поток, набегавший все дальше на полуразрушенный берег и отрывавший от него глыбу за глыбой. А в селе все еще били в набат, на который с ужасом отзывались окрестные деревни.

Тогда наконец сломилась железная сила Грегора. Упав на колени, он простер к небу судорожно сжатые руки, и из его груди вырвался крик:

— Великий Боже! Не допусти несчастных искупить мою вину! Возьми мою жизнь, предай меня на жертву этому потоку, но спаси деревню, спаси людей! Я не могу перенести, чтобы они погибли у меня на глазах. Сделай чудо, пошли нам спасителя, помощника в нашей беде!

Однако с затянутого тучами неба лились только потоки дождя, и в ответ на эту отчаянную мольбу слышался лишь рев потока, сквозь который доносились вопли беглецов, уже бегущих к деревне.

Внезапно они умолкли, и обезумевшая толпа остановилась, словно приросшая к месту: при входе в село показался Вёрденфельс рядом с Анной Гертенштейн. Появление барона именно в ту минуту, когда всякий порядок был разрушен и люди окончательно потеряли голову, произвело поразительное действие. Перед ними стоял сам «фельзенекский барон», получивший за желание помочь им награду, след которой еще ясно виднелся у него на лбу. Пришел ли он, чтобы насладиться их несчастьем? Может быть, он из мести накликал на них беду? Или он пришел спасти их? На миг все онемели, затаив дыхание.

— Назад! — крикнул барон громким, властным голосом, который все уже хорошо знали со времени последней с ним встречи. — Что вам нужно в деревне? Опасность там, на берегу, — там и ваше место!

— Но берег обваливается! — раздалось со всех сторон. — Вода совсем близко и поднимается все выше!

— Так надо дать ей выход! Не убегайте, как сумасшедшие, а следуйте за мной! Есть средство спастись, я покажу его!

Спасение! Подобно электрической искре, пробежало это слово по толпе. Неужели у этого человека действительно была сверхъестественная сила, если он мог обещать спасение, когда все уже было потеряно? Все равно, он был тут и хотел помочь, так уж верно знал, что надо делать.

Никому другому не удалось бы остановить и образумить потерявших голову людей, но суеверие, часто грозно выступавшее против барона Раймонда, теперь оказалось его могучим союзником. Ему верили и потому слушались, и, когда он вместе с Анной направился к берегу, все без исключения последовали за ним.

Пауль немедленно присоединился к дяде, так же как и появившийся тут же управляющий Фельдберг. Они подошли к тому месту, где за несколько минут перед этим шла лихорадочная работа, и Верденфелы внезапно очутился лицом к лицу с Грегором Вильмутом. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Суровый упрек замер на губах Раймонда, когда он прочел в глазах противника смертельную муку. Этот день отомстил за него его неумолимому судье. Не произнеся ни слова обвинения, барон отвернулся и подошел к самому берегу.

Анна, не видевшаяся со своим двоюродным братом с того дня, когда поспешила уехать в Верденфельс к раненому Раймонду, подошла к нему и тихо сказала:

— Мужайся, Грегор! Раймонд поможет!

Не глядя на нее и не отрывая застывшего взора от прибывающей воды, Вильмут произнес глухим, надорванным голосом:

— Разве он может сотворить чудо?

— Бывают чудеса, которые могут сделать люди, если они получат указания свыше! — серьезно сказала молодая женщина. — Посмотри на крестьян — они в него верят!

Вильмут устремил долгий мрачный взор на окружавших барона людей. Все молчали, не сводя глаз, с тревогой ожидая, что он предпримет. Проклятый, презираемый, он теперь был единственным защитником, которому они жаждали верить, а еще недавно, всесильный пастор стоял одиноко, всеми покинутый. Его самого постигла участь, которую он издавна готовил своему противнику...

Проведя долгие годы среди высоких гор, Раймонд был хорошо знаком с весенними паводками и знал им цену. Взвесив опасность, он нахмурился: опыт подсказал ему, что не позже, чем через полчаса, река достигнет деревни. Бросив еще один взгляд на высокие вершины деревьев своих собственных садов, он решительно выпрямился и указал рукой по направлению парка:

— Ломайте стену!

Никто ничего не ответил и не тронулся с места. В первую минуту люди даже не поняли приказания. Один Вильмут сообразил, в чем дело, и на его лице выразилась смесь недоверия и вспыхнувшей надежды.

— Господин Верденфельс, что вы хотите делать? — закричал он.

— Создать для воды выход, чтобы отвести ее от деревни. Другого средства нет.

— Раймонд, подумай, ради Бога, о последствиях! — воскликнул стоявший рядом с ним Пауль. — Дело тут не только в одних садах: все твои владения там, в долине, погибнут!

— Погибнут? Я это знаю! Ломайте стену!

Приказание звучало очень энергично, и крестьяне начали наконец понимать, какую жертву собираются им принести, теперь и они увидели, в чем спасение. В одну минуту похватав брошенные инструменты, они готовы были немедленно устремиться к указанной стене, но их снова удержал голос барона:

— Постойте! Сперва разделитесь так, чтобы не мешать друг другу. Райнер, отправляйтесь с половиной людей в парк и начинайте ломать стену изнутри, как раз посредине, где стоит высокая ель; остальные будут работать снаружи, я сам все покажу им! Фельдберг, предупредите садовника, пусть он вместе с семьей перебирается в замок, его дом — единственное строение внизу. Пауль, ступай поскорее в замок и пришли сюда весь запас охотничьего пороха! Боюсь, что нам придется взрывать стену... А теперь все за работу! — Время не терпит!

В поощрении не было необходимости. Коротко и ясно выраженное приказание, в котором все было предусмотрено и ничто не забыто, произвело сильное впечатление на людей, и они немедленно повиновались. Даже неукротимый Райнер беспрекословно подчинился авторитету человека, которого чуть не убил. Он быстро исчез со своим отрядом за воротами парка, Пауль и Фельдберг поспешили в замок, а Верденфельс стал отдавать приказания оставшимся.

Подойти к воротам снаружи оказалось невозможным, так как к ним уже подступала вода. Пришлось с двух концов добираться до них по стенам, а вслед за тем и на высоких и широких насыпях началась работа лопатами, заступами, кирками, всем, что было под рукой. Удар за ударом обрушивался на каменные стены, над разрушением которых трудились сотни рук. Но стены, сложенные для противодействия разбушевавшейся горной реке, не поддавались усилиям человеческих рук. Громадные плиты, в двадцать лет успевшие обрасти дерном, в который многочисленные деревья пустили корни, оказались спаянными между собой. Каждый камень приходилось отрывать отдельно, поэтому работа продвигалась очень медленно, а вода прибывала слишком быстро...