Георгий Костылев - Крепкие орешки

• Название: Крепкие орешки
• Автор: Георгий Костылев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Но особенно ожесточенно, взахлеб, стрелял большой, элегантный цех завода "Красный молот". Во главе угла цеха, выходящего на нас, находилась прочная четырехэтажная железобетонная коробка -- административный отсек. Дистанция по прямой от него до нашего штаба составляла не более семидесяти метров, до огневой зенитного расчета No 2 -- пятьдесят пять -- шестьдесят. Вот в этой-то, можно сказать, естественной крепости и засели самые отчаянные вояки Хаттаба.

-- Вон он, гад, на четвертом, -- деловито прокомментировал мои наблюдения Филатов. -- И еще бригада гранатометчиков на крыше. И автоматчики в каждой дырке.

Так оно. Справа от угла, на четвертом этаже, в глубине -- в глубине, не на виду, мать его! -- комнаты сверкала характерная вспышка, сопровождаемая звонким, с металлическим лязгом, грохотом пулемета ПКМ. Где-то там же, судя по звуку, работали, как минимум, двое снайперов, вернее, двое стрелков с СВД, потому что снайпер делает один труп двумя, максимум -- четырьмя пулями, а я, черт возьми, все еще был жив. И не только я.

Комментарий 1

Тут требуется небольшое -- не лирическое -- отступление. Слова у нас, до важного самого, в привычку входят, ветшают, как платье. Тут В. В. Маяковский не ошибся: девальвация слова и эрозия его этимологии в наше время достигли катастрофических величин. "Снайпер" в переводе с английского означает "стрелок по бекасу", причем генезис слова предполагает еще более конкретную формулировку -- стрелок по бекасу пулей, пулей -- не дробью! Бекас много меньше голубя, но много проворнее воробья. Но и это еще не все: бекас -- единственная из птиц, выполняющая на взлете тактически грамотный противозенитный маневр: сложный зигзаг с изменением курса и высоты. Не верите мне -- прочитайте великолепный роман Лена Дейтона "Бомбардировщик", там британский тяжелый бомбер именно так уходит от преследования германского ночного истребителя.

А теперь представьте себе стрелка, способного пулей, выпущенной из гладкоствольного охотничьего ружья, влет поразить быстро и активно движущуюся мишень размером с кофейное блюдечко на дистанции 30-- 50 метров БЕЗ оптического прицела. Представили? Вот это и есть снайпер. Может такой стрелок промахнуться из великолепной нарезной винтовки с оптическим прицелом по практически неподвижной цели с дистанции в 60 метров? Нет, не может! Черт побери, я, в конце концов, не мазал и с 500 метров. А если промахивается -значит, он не снайпер. Мне повезло -- я дружил и убивал с настоящими снайперами, я имел возможность сравнивать. Так вот, вся общесоюзная болтовня СМИ о сверхметких чеченских снайперах укладывается, как в портсигар, в четыре слова: стреляющий из-за угла. У этой темы есть подраздел -- баллада о "Белых колготках". Увы, нет времени и места; о снайперах и снайперских чудесах -- как-нибудь в другой раз. Я-то на что тратил бумагу? А на то, что бандиты -- никудышные стрелки. Кто бы их ни учил. Сколько бы им ни платили. Я даже знаю, почему. И когда-нибудь это объясню.

Справа от меня пушкари в это время споро, но без лихорадки "раздевали" автомат. Я сунул бинокль на место и не без облегчения нырнул под защиту забора.

-- Что с пушкой-то? -- процедил я сквозь сигаретный фильтр, сосредоточенно прикуривая.

-- Попали, ублюдки. -- Филатов огорченно цыкнул зубом. -- В лафет и в правый автомат. С одним-то рабочим стволом много не настреляешь!

Что верно, то верно: при стрельбе одним стволом из-за несимметричности отдачи установку с каждым выстрелом все больше разворачивает в сторону рабочего автомата. И вновь я мысленно снял кепи перед бойцами: кромка забора перед ними исходила пылью и бетонной крошкой от частых ударов пуль, трещало и топорщилось щепками дерево, дребезжало и гремело железо, а второй зенитный расчет орудовал на пушке сноровисто и грамотно, как будто прошел с боями, как минимум, от Курска до Берлина. Их нечему было учить, учить ученого -только портить.

-- Саша, клоун с пулеметом -- на твоей пролетарской совести! И башкой без нужды над плечами не размахивайте. Я -- в "сундучок на колесиках", оттуда -- на минометную огневую. Не забывай, пиши!

-- Непременно, командир! Заказным!

Направляясь вдоль забора к КШМ -- командно-штабной машине на базе ГАЗ-66, действительно -- ни дать, ни взять, сундуку с антеннами, я неожиданно наткнулся на своего доброго знакомого, замполита третьей роты капитана Ламбина. На должности он находился аж целую неделю, будучи выдран по продразверстке с одной из режимных комендатур ядерного объекта. После драконовских мер по обеспечению стерильности и дамочек-контролерш Ламбин безо всякого перехода очутился в траншее с "калашниковым" в руках и в компании отнюдь не питомцев школы с гуманитарным уклоном. Надо отдать ему должное -- мужиком он оказался что надо, ухитрился даже не растеряться в первом бою, упавшем ему на голову, как ведро с белилами в фильмах Чарли Чаплина. С печатью философского смирения на лице (как-никак, марксист) Ламбин заколачивал в магазин патроны.

-- Как дела, комиссар? -- заорал я во все горло, во-первых, чтобы перекричать канонаду, а во-вторых, от удовольствия видеть деликатного, воспитанного Ламбина за настоящей солдатской работой.

Николай Владимирович подарил мне выразительный взгляд поверх очков, став удивительно похож на Папу Карло из ломового детского триллера про деревянного шалунишку и его подельников.

-- Дискриминация, Митрич! Я бы даже сказал, апартеид!

-- Что такое? "Дедушки" обижают? -- удерживая чуть ли не руками рвущийся наружу смех, притворно удивился я.

-- И не говори! Совсем дембеля разбушлатились -- целому капитану пострелять не дают!

Возмущение в голосе Ламбина было столь неподдельным, что удержаться мы не смогли. Раскат хохота перекрыл даже трескотню выстрелов.

-- Чего вы ржете, кони колхозные?! -- Комиссара самого разбирал смех, но он честно выдерживал роль до конца. -- Я, понимаешь, как порядочный, к амбразуре, а они мне -- дескать, не барское это дело, рулите, мол, войной, а насчет пострелять -- мы и сами с усами!

Ох, Владимирыч, не быть тебе четырежды Героем -- Ильич-бровеносец в дивизионном тылу вон как навоодушевлял -- самого Жукова обставил по части "нагрудных гаек", а тебе и приступить, значит, толком не дают!

-- А мы по беспределу, товарищ капитан! -- скалился плотно сбитый сержант, оторвавшись на минуту от амбразуры, чтобы взять у молодого новый магазин и подправить прицел подствольного гранатомета. -- Дедовщину в армии никто не отменял!

-- Факт! -- Я махнул им рукой. -- Бывайте, мужики! Главное в нашем деле -- ...

-- Не суетись! -- проревели мою любимую присказку пехотинцы.

Ну, разве можно победить таких людей? Крутые парни, крепкие орешки!

В капонир, глубокий окоп с подковообразным валом вокруг, за которым укрылась КШМ, я спрыгивал в весьма приподнятом расположении духа. Поэтому, право слово, почувствовал себя весьма неловко, шагнув в кунг КШМ и увидев за командирским столиком Иванова. Капитан посерел и постарел лет на десять; шутка ли -- принимать первый бой, не имея ни капитальной тактической подготовки, ни полевого опыта, и сразу -- в ответе за целый тяжелый батальон! Я от души возблагодарил Господа за то, что начал войну Ванькой-взводным, а затем напустил на себя туповато-бравый вид, лучше всего говорящий об уверенности в себе, и четко козырнул:

-- На батарее и в третьей роте все путем! Я только что с позиций -мужики бьются, как львы, только бесхвостые. Ничего, что я с сигаретой?

Я знал, что Иванов не курит, поэтому мой невинный вопрос, как и кирзовый юмор, были "красной селедкой" -- приманкой, чтобы отвлечь командира и ослабить то нечеловеческое напряжение, в котором он находился.

Иванов кривовато улыбнулся. Высокообразованный человек, опытнейший педагог, он меня, скорее всего, раскусил, но цели своей я-таки добился.

-- Спасибо, Дмитрич. -- Иванов потер лицо ладонью. -- Как люди?

Ай, молодец! Профи! Вождь! Не надо шар земной переворачивать и Америку открывать -- выслушай доклад своего офицера, спроси его о том, что его самого сильней всего щемит, кивни головой -- и ринутся подчиненные исполнять свои здравые задумки, как твой собственный, гениальный, непререкаемый приказ! И голову за него положат, да не по присяге -- вдохновенно и самоотверженно! Одно только маленькое условие: выслушай так, чтобы он поверил в необходимость и ключевую важность своего сообщения, спроси так, чтобы умереть или воскреснуть от его ответа, кивни так, словно твой кивок -карт-бланш и индульгенция одновременно. И не сыграть все это нужно -пережить.

Капитан спецвойск МВД Олег Иванов это сделал.

-- Одного подстрелили, в мякоть. -- Я плюхнулся на сиденье. -- Что говорят вожди в Ханкале?

-- Да что они могут сказать? -- Командир презрительно махнул рукой.

-- Ну как что, -- невозмутимо пустил я дым через ноздри. -- Удар "воздушной кавалерии", десант спецназа или рейд стратегических бомбардировщиков, а?

Иванов посмотрел на меня, явно сомневаясь в моей вменяемости, но понял, что я, по обыкновению, вышучиваю ситуацию, и вызывать санитаров не стал.