Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 3, Невская твердыня)

• Название: Иван Грозный (Книга 3, Невская твердыня)
• Автор: Валентин Костылев
• Жанр: История

---

- Кто ты? - строго спросил царь.

- Чернец я, ученик святого мужа, коего ты держишь столько лет в заточении в Тверском Отрочь монастыре, - смело ответил узник. - Звать меня Гавриил.

- Ты ученик Филиппа? - ласково, тихим голосом спросил царь.

- Не отрекаюсь от святого старца! Муж сильный своею верою и правдой. Не он ли воздвиг крепость веры нерушимой на Студеном море? Среди вод ледовых, бездонных, воссияло, как солнце, его правдивое, доброе слово. И все обиженные тобою тянулись к нему, как трава из-под снега тянется к солнцу. И всем он давал мир и утешение.

- Но чего же ради ты пришел в Москву с берегов Студеного моря?

- Искал случая сказать тебе правду в глаза. Хочу умереть я тою же смертью, что грозит митрополиту Филиппу, в узах, темнице.

Иван Васильевич усмехнулся.

- Умереть мог бы ты и на островке, обрядив себя в железа. Не за тем ты пришел в Москву! Будь правдив! Коли ты ученик святого мужа, поведай мне, своему царю, пошто ты пришел в Москву?

Усмехнулся и Гавриил:

- Привык ты к обманам, государь! Смешно! Никого так много не обманывают, как царей... - Старец засмеялся. - Редко ты слышишь правду, государь. А от своих ближайших слуг - никогда. Несчастный ты. Жаль мне тебя. Малому человеку не грех и обмануть царя. А тебе не след и дивиться тому. Дело обычное во дворцах.

Иван Васильевич нахмурился.

- Не все меня обманывают. Есть правдивые слуги, которые любят меня, и я их люблю. Их немало.

- Слушай, великий государь! Преподобный Максим Исповедник говорил: "Усматривающий в сердце своем хоть тень ненависти, недоверия или презрения к другим - чужд любви, любовь не терпит оного. Как одно воспоминание об огне не согревает тела, так вера без любви не производит света видения и озарения". И я тебе говорю: государь, если не желаешь отпасть от любви народной, то не допусти брата своего уснуть в огорчении на тебя и сам не усни в огорчении от него. Ищи правду не во дворце своем, а в простолюдстве. Чистая душа есть та, что свободна от страстей и непрестанно веселится доброю любовью к ближним. Во всех наших делах бог смотрит на намерения наши: ради чего они? Спасибо тебе, государь, что слушаешь меня с терпением, без гордыни! Бью челом! Когда говорю, желаю не зла тебе, но добра!

Царь с любопытством слушал, как простой человек осуждает его, жалеет... Будто он выше царя... Ему не хотелось перебивать странника.

Узник низко поклонился.

- Бог простит тебя, злосчастного! - грустно сказал царь. - Меня все учат, как неразумное дите. И я слушаю, ищу правды... В твоих словах она есть, и хотел бы я знать: что говорят обо мне в народе?

- Ничего, батюшка государь, ничего... боятся. Это я такой, а они боятся...

Немного помолчав, царь продолжал:

- Гавриил, ты сказал, что бог следит, - ради чего творим мы дела свои. Он видит: ради счастья государствия нашего творю я их. Хотел я стать твердою ногою на Западном, Варяжском, море, но бог не судил мне добиться того.

- Великий государь, знаю, ведаю про то: много крови пролил ты ради этого моря, многие беды и напасти навлек на свой народ ради того же, но не есть ли у тебя славное Студеное море? И крови проливать не надобно, и народу по душе то родное море! Ты забыл о нас - служителях Соловецкой обители. Не всуе иноки наши обрели на нем обетованную землю. Обрати лицо твое на Север и увидишь там среди снегов и льдов истинный свет христов!

- Дело говоришь. Но, Гавриил, все же не поведал ты мне: зачем пришел в Москву? Путь твой был долог и опасен, - стало быть, не попусту ты прибрел сюда.

- Коли требуешь того, так слушай, государь! Пришел я искать денег. Порешили обиженные тобою старцы и чернецы построить большой корабль, на котором и умыслили уйти с Соловецких островов в иные места, чтоб подальше быть от тебя, ибо не могут они тебе простить опалы на митрополита Филиппа. Осьмнадцать годов был он у нас игумном и сделал удобной для жития обитель: прорыл канавы, вычистил сенокосные луга, провел через леса, горы и болота дороги, устроил нам каменную водяную мельницу и для нее провел воду из пятидесяти двух дальних озер большого Соловецкого острова... Много добра сделал святой отец для нас!.. И за то его постигла твоя жестокая кара... По-божьему ли это?!

Иван Васильевич терпеливо выслушал старца, а потом сказал:

- Будь моим слугою. Задумал я большое дело на том море. И люди мне, коим известны студеные воды, нужны, и никакой опалы не падет на Соловецкую обитель, - врут мои враги! Пуще прежнего я возвеличу обитель. Не верь злоречию! С твоих ног снимут железа, дам я тебе охранную грамоту, дам тебе жалование и свой царский наказ, а ты будешь с моими людьми вершить государево дело. Инокам же тем помогу я. Готов ли? Отвечай: согласен ли?

Недолго думал Гавриил.

- Буде то правда, что не ляжет опалы на наш святой монастырь, и будто ты его поддержишь своею царскою доброю волею, - стану верным слугой твоим, государь. Лягушка и та хочет жить, а человек и того больше. Ради пользы монастырской братии, ради устремления очей твоих к нашему морю, приму на себя тяжкую неволю служения тебе. Дите поймет малое, что не ради того, чтобы сидеть в кандалах, прибрел человек в Москву. И соловецкие иноки возрадуются, понеже не меч и разорение сулишь ты им, а великое, полезное обители благо. Аминь! Не страшусь ни тюрьмы, ни казни и не жажду царских милостей. Одного добиваюсь: счастья людям, и коли смогу быть им полезен, то и слугой твоим быть готов, да и на плаху готов.

Иван Васильевич позвал Поливанова, приказал снять с Гавриила кандалы. Велел накормить чернеца и поместить на жительство в Кремле, а затем привести его к присяге на верную службу царю.

Оставшись один, Иван Васильевич помолился на иконы, подошел к окну, довольный, успокоенный. Доброе дело освежило душу его.

Светало. Перекликались петухи. На площади были видны одинокие богомольцы, пробиравшиеся в Успенский собор к утрене. Кое-где сторожевые всадники дремали на конях, утомленные ночными объездами.

Царь отправился в свою опочивальню. Хотя он всю ночь и не спал, но чувствовал себя бодрым и сильным. "Можно привлечь на свою сторону и малых, черных, людей, - подумал он, - можно!.. И не слишком ли строптив и немилосерден я к моим людям?.."

IV

Никита Васильевич Годунов сидел под широким кленом на скамье около дома и, насупившись, усердно чистил песком лезвие сабли, подаренной ему государем некогда, в годы ливонских походов. Никита влез тогда на стену крепости Витгенштейн вслед за уже изрубленным немцами Малютой Скуратовым и сбросил со стены в ров Малютиных убийц. Государь пожаловал ему дорогую саблю в украшенных золотом ножнах.

Со двора было видно Москву-реку, пышные заливные луга на том берегу. Все это, освещенное розовым предзакатным небом, навевало на душу Никиты мирное, спокойное, семейное настроение.

Пора заняться и домом, и огородами, и почистить висевшее в бездействии оружие.

Правда, время далеко не мирное, и много тревог и забот окружают служилого государева человека. Особенно его, Никиту Годунова. Государь поручил ему охрану Москвы от разбойников, смутьянов и иных лихих людей. Но бывают же такие минуты у каждого государева слуги, когда он вдруг вырывается душою из плена хлопотливой служебной суеты и, словно человек, погружающий свое истомленное зноем тело в воду, уходит в тихую повседневность домашнего очага. И тогда его радует всякое, даже самое маленькое, ничтожное дело, которое он делает на пользу своей семьи. Вот и Никитина сабля могла бы висеть и дольше на стене, украшая ее богатыми ножнами, а почему-то понадобилось ее почистить, хотя ее никогда и не приходится на себе носить, и было приятно заниматься этим делом.

Супруга Никиты Годунова, Феоктиста Ивановна, высокая стройная сорокалетняя женщина, суетилась в девичьем терему, прихорашивая дочь Анну.

Обе они были довольны тем, что Никита Васильевич дома.

В пышные косы дочери мать вплетала голубые шелковые ленты, напевая что-то про себя. А на столе уже лежал белоснежный, вышитый мелким жемчугом кокошник.

Феоктиста Ивановна выглядела много моложе своих лет. Матовый румянец на ее щеках и живой, подвижный взгляд темных глаз говорили об ее здоровье и довольстве своей жизнью.

Анна, пятнадцатилетняя девица, сидела тихо, послушно нагибая голову, которой с такою ловкостью распоряжалась ее мать.

Анна - невеста, на выданьи, сватаются к ней женихи, да только Никита Годунов не склонен торопиться отдавать в чужие люди свое единственное любимое дите.

Хорошо помнит Никита Годунов, какое испытание выпало на долю его жены Феоктисты Ивановны, когда находилась она в первом своем замужестве с Василием Грязным. И еще лучше то знает сама Феоктиста. Много слез, много мук выпало на ее долю в те времена. Да и не только она, но и покойный отец ее и покойная матушка немало горя и унижений перенесли, когда, в нарушение всех уставов божьих и государевых, пришлось ей, Феоктисте, бежать от ненавистного мужа под родительский кров.