Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 3, Невская твердыня)

• Название: Иван Грозный (Книга 3, Невская твердыня)
• Автор: Валентин Костылев
• Жанр: История

---

- Такова воля господня... - шепчет в волнении Федор Иванович.

За дверью послышался шорох и кашель.

- Кто?! - быстро вскочил с своего кресла Федор, подозрительно прислушиваясь к шороху.

Дверь тихо отворилась. Низко кланяясь, вошла его красавица-жена Ирина. Он быстро приблизился к ней, обнял ее, крепко-крепко олобызал и громко, с каким-то ранее неведомым ей, мужественным восторгом произнес:

- Ты - царица! Слышишь?! Помолимся! Господь поможет нам...

Оба опустились на колени перед иконами и принялись усердно молиться.

За окнами слышался торжественный перезвон кремлевских колоколов. Борис Годунов и митрополит подняли на ноги всех московских звонарей, чтобы сменить печаль на радость...

По воле покойного царя Ивана Васильевича Борис Федорович Годунов был назван правителем государства, первым помощником царя Федора. Князей Ивана Мстиславского и Ивана Васильевича Шуйского и боярина Никиту Романова покойный государь назначил помощниками Годунова.

Царь Федор, после ухода царицы, собрал их у себя и велел учесть все золото и драгоценности, которые остались в государственной казне после смерти царя Ивана Васильевича.

Началось новое царствование.

Мечта пушкаря Андрея Чохова осуществилась.

В тысяча пятьсот восемьдесят шестом году он создал, наконец, ту пушку, которую хотел поставить в Кремле на самом видном месте, чтобы она говорила приезжим иноземцам о богатырской силе русского народа, о его непобедимости, о его способности творить чудеса, о его могучей артиллерии. Пушкарь Чохов вложил в нее свою любовь к родине, свою веру в ее неумирающую славу.

И назвали ее - "царь-пушка".

Герасим, Параша и их дочь Наталья, которых Разрядный приказ оставил в Москве при Стрелецкой слободе, в сопровождении Андрея, Охимы и сына их Дмитрия ходили в Кремль любоваться работой их друга, знаменитого литца.

Был праздничный день. В Успенском соборе, в присутствии царя Федора и царицы, а также находившегося при них Бориса Годунова, митрополит служил торжественный молебен по случаю перевода Беломорского торга во вновь построенный по мысли царя Ивана Васильевича город Архангельск.

- И моя копеечка не щербата, - самодовольно сказал Андрей Чохов, слушая благовест кремлевских колоколен. - Знатную огневую ограду поставил я там для защиты сего города. Пускай попробуют теперь вороги напасть на него. Достойный отпор наши люди учинят им.

Вечером в доме Чохова состоялась веселая пирушка. Пили. Пели. Плясали. Впрочем, этим дело не кончилось: в разгар веселья Андреем был сделан намек, что, де, "мы скоро совсем стариками станем", а "наши детки Митька да Наташа - должны продолжать наш род. Не так ли?" Против этого ни с чьей стороны возражений не последовало.

Начало доброму делу было положено.

Эпилог

______________________________

Балтийское море величаво колышется, посеребренное бледной улыбкой холодного восхода. Небо синее, прозрачное, - осень склонилась над водной пустыней... Двадцать кораблей, оставив Санкт-Петербург, вышли из устья Невы, распустив белоснежные паруса. Впереди: "Ингерманландия" и "Полтава", построенные по чертежам царя Петра Алексеевича и под его наблюдением. Русский флот гордился "Ингерманландией". Сам царь писал: "Ингерманланд" на парусах зело изрядный, так что лучше его нет, и только не отстают от него братья его, а приемыши все позади". "Приемышами" царь назвал корабли, приобретенные за границей, чужеземные.

Большой, грузный, слегка сутулясь, царь Петр стоит на носовой части палубы "Ингерманландии", пристально в подзорную трубу вглядываясь в морские дали. На лице его выражение горделивого торжества. Ведь на этом море он хозяин теперь такой же, как и другие короли... И никто не осмелится помешать ему плавать по Балтийскому морю.

На палубе около него адмирал Апраксин, капитаны Ипат Муханов, Иван и Наум Сенявины.

Обернувшись к ним, Петр Алексеевич сказал с хитрой улыбкой:

- Достохвальныя памяти, мудрый из мудрых, царь Иван Васильевич не бездельно писал шведскому Эрику через новгородского наместника, что море будет нашим... Шведский король имел в ту пору счастье по обычаю, нередкому в воинских случаях, отнять у нас Нарву, но Русь не столь таровата, чтобы уступать свое добро чужеземцам.

- То было с древних времен, ваше величество, - наши государи крепко держали свою землю, - почтительно произнес Апраксин.

- Самим богом так указано, - хлопнул ладонью по эфесу шпаги Петр. Посредством оружия всевышний помог нам возвратить большую часть дедовского наследства, неправильно похищенного у нас... Не отдадим его!.. Будем владыками моря... Умножением флота обеспечим торговлю. Пристани на море останутся навсегда за Россией; они изначала ей и принадлежали... Они необходимы для государства, ибо через сии артерии может здравее и прибыльнее сердце государственное быть. И наша твердыня невская крепче станет.

Корабли с распущенными парусами шли ровными рядами позади государева судна.

Когда проплывали мимо острова Котлин, у оконечности Невской дельты, Петр и Апраксин навели подзорные трубы на крепость Кроншлот (Кронштадт). Грозно высился Кроншлот и вся линия крепостных укреплений с Ивановской батареей, защищавшей военный городок от неприятеля с сухого пути. Кроншлот еще строился. Только что начинали возводить самый передовой, самый отдаленный от города укрепленный пункт - Александер-шанец. По-хозяйски осматривал Петр кроншлотские сооружения.

"Содержать сию цитадель с божией помощью, если случился, хотя до последнего человека", - гласили слова царского наказа коменданту крепости.

Царь подозвал к себе вице-канцлера Шафирова и, хлопнув его по плечу, спросил:

- А ну-ка, Петруха, помянул ли ты в своей книжице о премемории* шведского короля Густава королеве английской Елисабет, чтоб в Нарву никто не плавал?!

_______________

* П р е м е м о р и я - письмо, отношение и т. п.

- Помянул, ваше пресветлейшее величество!..

- Блаженной памяти дед наш Иван Васильевич, однако, всех на ноги поднял в ту пору. Всех королей от его Нарвы, как огнем, охватило!.. Отняли они ее, а мы вновь ее взяли! Царь Иван дорогу нам показал... Вечная слава ему!

- А королева Елисабет такой ответ дала... - начал Шафиров.

- Апраксин, слушай... - обернулся царь с улыбкой к адмиралу. Слушай!

- Слушаю, ваше величество!

- Королева написала Густаву-королю, что я, де, своим подданным свободу плавания, куда они захотят, запретить не могу...

Царь и окружавшие его офицеры рассмеялись, Шафиров продолжал:

- Да, государь, прежние времена не суть равны нынешним... Шведы тогда о нас не так рассуждали и за слепых почитали... О том правдиво сказано в истории одного заморского историка. Русский народ в превеликом почете у него.

Петр нахмурился, вздохнул.

- Не токмо шведы, но и другие отдаленные народы. Всегда они имели ревность и ненависть на народ российский, желая содержать его в древнем неискусстве, особливо в воинских и морских делах... Так было и при царе Иване Васильевиче и при моем отце.

Царь задумался.

- Того ради размыслите, - продолжал он после некоторого раздумья, если такая злоба была у наших соседей при рощении российской славы и введении добрых порядков, каково же ныне, когда господь бог прославил Русь так, что те, которых, почитай, вся Европа опасалась, ныне от нас побеждены суть?! Не уподобьтесь же беспечным ротозеям, чтоб не вышло так, что слуги не знали, как хозяина связали... Сохрани бог, коли беда нежданна, негаданна свалится... Апраксин, сбережем мы море?! А?!

- На веки вечные, ваше величество! - отчеканил адмирал.

- И теперь, увы! мешают нам шведские каперы... Царь Иван Васильевич боролся с ними, чтоб не мешали торговать с аглинской страной и Голландией, - ныне то же самое. Легче вам было море отвоевать, нежели очистить его от воров... Но я не отстану до той поры, пока всех до единого разбойников не изведу на Балтийском море...

С сердцем сказанные слова Петра Алексеевича были выслушаны в почтительном молчании. Морской разбой возмущал всех моряков. Каждому - от простого матроса до адмирала - хотелось скорее покончить с этим застарелым злом. Разбитые русскими на суше и на море шведы в бессильной злобе перешли к нападениям на мирные, торговые корабли, шедшие в Россию. Генералитет и офицерство единодушно приветствовали решимость царя Петра плавать на кораблях вплоть до Копенгагена, ловя и уничтожая каперов.

За Гангутскую победу сенатом: "в рассуждении верно оказанныя и храбрыя служба отечеству контр-адмирал Петр Михайлов" был провозглашен вице-адмиралом. И теперь царь в чине вице-адмирала принял на себя командование флотом.

Во всей фигуре его чувствовалась непреклонная воля к выполнению задуманного им важнейшего государственного дела: обеспечить безопасность плавания русских кораблей по Балтийскому морю. Царь искал теперь у берегов моря место для новой гавани.