Алексей Павлюков - Ежов. Биография

• Название: Ежов. Биография
• Автор: Алексей Павлюков
• Издательство: Захаров
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0686-0

Имя Николая Ивановича Ежова известно почти любому человеку в нашей стране и многим за ее пределами. В данной книге на основе никогда ранее не публиковавшихся архивных документов, в том числе и материалов его 12-томного следственного дела, рассказывается об основных этапах жизни Н. И. Ежова, при этом первоочередное внимание уделяется его деятельности на посту наркома внутренних дел СССР в период массовых репрессий конца 30-х гг. прошлого века.

Другим главным действующим лицом книги является И. В. Сталин, который, говоря словами известного советского писателя А. А. Фадеева, «выращивал Ежова, как садовник выращивает облюбованное им дерево».

Взаимоотношения этих двух людей, начиная с момента расследования обстоятельств убийства С. М. Кирова в декабре 1934 г. и вплоть до финальной точки, поставленной в феврале 1940 г., являются важной сюжетной канвой данного исторического исследования.

---

Не принимать близко к сердцу эти и им подобные «издержки производства» можно было лишь при уверенности, что дело, которым приходится заниматься, действительно необходимо партии и государству. На основании всего того, что известно, можно предположить, что Ежов и в самом деле верил в существование многочисленных врагов народа, стремящихся любой ценой навредить «первому в мире государству рабочих и крестьян». Думать иначе — значило бы подвергнуть сомнению сталинские теории об обострении классовой борьбы по мере строительства социализма и о полчищах шпионов, вредителей и диверсантов, наводнивших страну, то есть усомниться во всех тех идеях, которые вождь уже несколько лет настойчиво внедрял в сознание своих подручных и которые в наиболее законченном виде были представлены в его выступлении в начале года на февральско-мартовском пленуме ЦК.

При том безграничном доверии, какое Ежов испытывал к Сталину, сомнений относительно мудрости и непогрешимости вождя возникнуть у него не могло. Поэтому, когда то одни, то другие арестованные признавались на допросах в заговоре с целью свержения существующего в стране строя, во вредительстве/терроризме, связях с иностранными разведками, это служило для него лишним подтверждением верности сталинского предвидения, независимо от того, какими методами были получены такого рода признания.

В конце концов, даже среди следователей, собственноручно выбивавших из арестованных эти и им подобные показания, многие, если не большинство, были убеждены в том, что добытые таким путем сведения являются вполне достоверными. И только если они сами волею обстоятельств оказывались в положении своих жертв, наступало прозрение, да и то не полное. Характерно в этом смысле заявление одного из самых свирепых ежовских следователей, З. М. Ушакова, арестованного в сентябре 1938 года по обвинению в принадлежности к контрреволюционной сионистской организации. В своей жалобе на применяемые к нему методы воздействия Ушаков, в частности, писал:

«Невозможно передать, что со мной в то время происходило. Я был скорее похож на затравленное животное, чем на замученного человека. Мне самому приходилось в Лефортовской (и не только там) бить врагов партии и советской власти, но у меня никогда не было представления об испытываемых избиваемым муках и чувствах. Правда, мы били не так зверски, к тому же допрашивали и били во необходимости, и то — действительных врагов (не считая нескольких отдельных случаев, когда мы арестовывали ошибочно, но быстро, благодаря Николаю Ивановичу, исправляли ошибки)… Можно смело сказать, что при таких избиениях волевые качества человека, как бы они ни были велики, не могут служить иммунитетом от физического бессилия, за исключением, может быть, отдельных редких экземпляров людей… Мне казалось ранее, что ни при каких обстоятельствах я бы не дал ложных показаний, а вот вынудили меня…»{330}

Конечно, Ежов понимал, что многие заключенные, от которых следователи и сами, и по его указаниям добивались признаний в шпионаже, вредительстве, терроризме и т. д., на самом деле не имеют к этим преступлениям никакого отношения, и что единственная их вина заключается в недостаточной лояльности по отношению к вождю. Но Сталин лучше знал, что делать, и если он решил, что в условиях надвигающейся войны эти люди или даже целые категории населения представляют опасность для страны, значит, так оно и есть, и его, Ежова, задача заключается лишь в том, чтобы быстро и четко выполнить все формальные процедуры, предшествующие их ликвидации.

Естественно, при такой масштабной работе под удар часто попадали люди, не виновные вообще ни в чем. Кого-то из них приходилось освобождать, но заниматься разбором всех жалоб, которыми были завалены НКВД, советские и партийные органы, Ежов был не в состоянии, да особенно и не стремился, понимая, что без издержек выполнить поставленную перед ним задачу все равно невозможно.

Глава 27 Не останавливаясь на достигнутом

К концу 1937 года стало ясно, что начавшаяся в августе «массовая операция» продлится дольше, чем предполагалось вначале. Откликаясь на постоянно раздающиеся сверху призывы усилить борьбу с врагами народа, местные партийные комитеты и управления НКВД бомбардировали центр все новыми и новыми заявками на репрессирование, которые после их утверждения решениями Политбюро возвращались назад в виде дополнительных «лимитов». В то же время продление операции за пределы первоначально установленного срока ставило в повестку дня вопрос о какой-то реакции властей на происходящее, поскольку слишком долго делать вид, что ничего особенного не происходит, становилось все труднее.

28 декабря официальный глава государства, председатель ЦИК СССР М. И. Калинин, направил Ежову подборку поступивших в адрес ЦИК жалоб на произвол территориальных органов госбезопасности. В сопроводительной записке он писал:

«Посылаю Вам жалобы на следственные органы Наркомвнудела. Число их растет. Характерно, что совершенно нет ни жалоб с подписями, ни анонимок из центральных мест, с Украины. Много с восточных областей, Белоруссии, но тоже главным образом из районов. Хорошо, если бы Вы взяли два места [то есть два адреса] и послали своего доверительного человека, минуя ведомственные инстанции. Нельзя поручиться, что в таких местах не орудуют враги. Конечно, с целью дискредитации [органов НКВД] враги могут писать и такие письма. Во всяком случае их нельзя оставлять без внимания. С ком. приветом М. Калинин»{331}.

Трудно, конечно, поверить, что из центральных районов России и с Украины, где творилось то же, что и везде, жалобы совсем не поступали. Но если предположить, что так и было, то скорее всего поставленные под жесткий чекистский контроль почтовые службы в этих регионах просто не отправляли в Москву без перлюстрации письма, адресованные в высокие партийно-правительственные инстанции, и, если в них обнаруживалась критика органов госбезопасности, передавали их в НКВД.

Записка Калинина является свидетельством того беспокойства, которое верховная власть начала испытывать в связи с лавиной жалоб, заявлений и просьб о помощи, которые обрушились на нее в последние месяцы 1937 года. Конечно, открытых форм протеста никто не опасался, однако затянувшееся молчание могло быть воспринято как свидетельство причастности кремлевского руководства к творящимся в стране беззакониям. Пока же, судя по письмам, значительная часть населения возлагала вину за происходящее на местные органы власти, которые, в своем стремлении отличиться на поприще борьбы с врагами народа, стали уже бросать за решетку и ни в чем не повинных людей.

Такого рода представления необходимо было всячески поддерживать и укреплять, но делать это следовало крайне осторожно. Сталин помнил, к чему привела его статья в «Правде» от 2 марта 1930 г., объяснявшая массовые злоупотребления в период сплошной коллективизации «головокружением от успехов» местных руководителей: наспех сколоченные колхозы большей частью развалились, работники, проводившие коллективизацию, были дезориентированы, и потребовалось немало времени, чтобы восстановить утраченные позиции.

Сейчас все нужно было сделать гораздо тоньше. 19 января 1938 года в «Правде» появилось сообщение о состоявшемся накануне очередном пленуме ЦК ВКП(б), рассмотревшем вопрос «Об ошибках парторганизаций при исключении из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из партии и о мерах по устранению этих недостатков». В опубликованном в газете постановлении пленума, в частности, говорилось:

«Пленум считает необходимым обратить внимание партийных организаций и их руководителей на то, что они, проводя большую работу по очищению своих рядов от троцкистско-правых агентов фашизма, допускают в процессе этой работы серьезные ошибки и извращения, мешающие делу очищения партии от двурушников, шпионов, вредителей. Вопреки неоднократным указаниям и предупреждениям ЦК ВКП(б), партийные организации во многих случаях подходят совершенно неправильно и преступно-легкомысленно к исключению коммунистов из партии».

Вина за эти нарушения была возложена на коммунистов-карьеристов, старающихся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии или стремящихся застраховать себя от возможных обвинений в недостаточной бдительности. Еще одним виновником были названы замаскировавшиеся враги, заинтересованные в том, чтобы перебить подлинно большевистские кадры, посеять неуверенность и излишнюю подозрительность в партийных рядах, и пытающиеся за криками о бдительности скрыть свою враждебную работу.

Местным организациям предписано было покончить с практикой массового огульного исключения из партии и указано на необходимость разоблачения коммунистов-карьеристов и замаскировавшихся врагов.