Анри Сансон - Записки палача, или Политические и исторические тайны Франции, книга 1

• Название: Записки палача, или Политические и исторические тайны Франции, книга 1
• Автор: Анри Сансон
• Издательство: Лугань
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-7707-3336-5, 5-7707-3337-3

Потомственный палач на страницах этой книги повествует об известных преступлениях, знаменитых преступниках XVIII–XIX вв., способах казни, методах истязания и пыток. Члены семьи Сансонов были исполнителями приговоров над Людовиком XVI, Марией-Антуанеттой, Дантоном и другими историческими личностями.

---

Налоги, делавшиеся с каждым днем обременительнее, гнусное шпионство, тайны которого открыл нам Мальзерб, — все это привело народ в отчаяние, а король Людовик XV возбуждал общее неудовольствие и довершал дело разрыва с народом, начало которому положило постыдное правление регента. Величие монарха утратило столько обаяния, что со времени указа, предписывавшего хватать всех бродяг и праздношатающихся и отсылать их в Канаду, распространились по городу слухи, что король приказывает похищать детей, чтобы брать ванны из крови, и такого рода обвинение нашло стольких приверженцев, что произошло восстание народа, продолжавшееся три дня в столице.

Везде раздавался ропот: в замках и в хижинах, в салонах и на площадях. Весьма вероятно, что разговоры, слышанные Дамьеном в кабаках, где он проводил целые дни в пьянстве, курении табака и игре, внушили ему мысль о преступлении, которое он совершил впоследствии.

В Поперинге, в харчевне Иакова Мосселена, он познакомился с бедным чулочником Николаем Плайу и поселился с ним в одной комнате, которую этот ремесленник снимал у одной лавочницы.

Николай Плайу показал при допросе, что Дамьен ему казался немного помешанным. Они спали на одной кровати, и в продолжение пятнадцати дней, которые они прожили вместе, он заметил, что его товарищ проводит большую часть ночей в бессоннице, что в продолжение дня он постоянно расстроен и беспокоен и малейший шум заставляет его вздрагивать.

Он рассказал при этом несколько случаев, которые неопровержимо доказывали помрачение рассудка Дамьена.

Так Дамьен обвинил своего хозяина в чародействе за то, что нашел под его кроватью свечу, проколотую в семи местах; свечка эта случайно переломилась в руках Дамьена, и он уверял, что ему было предсказано, что он будет вечно несчастлив, если нечаянно сломает свечку.

Чтобы убедить Дамьена в своей невиновности, Плайу должен был вместе с ним отправиться в лавку, где была куплена свечка. Дамьен успокоился только тогда, когда продавец свечей подтвердил, что сам проколол в нескольких местах эту свечку, чтобы сделать на ней необходимые для него заметки.

Дамьен часто говаривал: «Я возвращусь во Францию; умру там, но вместе со мною умрет величайший человек на земле»; и при этих словах, как говорят очевидцы, он обыкновенно становился в угрожающую позу.

Нередко по нескольку часов Роберт-Франсуа оставался погруженным в глубокие размышления. В это время губы его шевелились, как будто он шепотом читал молитвы. Однажды Плайу сказал ему, что тот, кто молится Богу столько и с таким благочестием, может быть уверенным в спасении своей души, На это Дамьен отвечал: «Что пользы в моих молитвах? Он меня не слышит».

10 сентября Дамьен оставил Поперинг и своего товарища. Причиной этого было дошедшее до него известие, что бургомистр Поперинга желает его видеть. Это известие до того смутило Дамьена, что он позабыл даже взять с собою свои вещи. Он возвратился в Сент-Омер. Здесь он пришел к отцу, велел позвать брата и сестру и потребовал от родных тех денег, которые когда-то дал им; но по отъезде его эти честные люди отослали негоцианту ничтожную сумму, которую от него получили. Дамьен, обманувшись в своих надеждах, страшно рассерженный, удалился от них.

После этого некоторое время он скрывался у одного из своих двоюродных братьев — Тэйльи, бывшего фермером в Фьесе. Оставив его 3 ноября, Дамьен отправился еще к какому-то родственнику; 21 уехал оттуда и отправился в Аррас и в продолжение месяца шлялся с фермы на ферму в окрестностях этого города. Наконец 28 декабря нанял повозку, в которой возвратился в Париж.

Все лица, у которых он пробыл некоторое время в продолжение этих пяти месяцев бродяжничества, были совершенно согласны в своих показаниях. Везде он обнаруживал признаки умственного расстройства, близкого к помешательству. В это время уже стало заметно, что мысли Дамьена получили определенное стремление, волновавшее его во время пребывания в Поперинге; инстинктивные чувства ненависти, презрения и гнева нашли себе выход. Видно было, что помешанный остановился, наконец, на одном пункте помешательства. В это время он уже с жаром восстает против поведения духовенства; объявляет себя горячим защитником Парламента; говорит и повторяет всем и каждому, что королевство погибло, что его жена и дочь умрут с голода, что ему предстоит свершить великое дело и что свет еще заговорит о нем.

По-видимому, он возвратился в Париж уже с твердой решимостью убить короля. Прибыв в столицу, он послал за своим братом, который явился к нему в таверну на улице Бобург, где он ему назначил свидание. Когда брат начал говорить Дамьену о совершенной им краже, то тот вдруг прервал его и объявил, что он возвратился в Париж только потому, что члены Парламента подали в отставку. Так как Людовик Дамьен, казалось, чрезвычайно изумился нелепости этого ответа, то Роберт-Франсуа объявил ему, что весьма сожалеет, что не отправился прямо в Версаль, и просил брата обнять его, говоря, что они, быть может, видятся в последний раз на этом свете.

Жена Дамьена была в то время кухаркою госпожи Риподелли, жившей на улице кладбища Сен-Никола де Шан; дочь его проводила ночь у этой дамы и уходила каждое утро на работу к торговцу эстампами. Расставшись с братом, Дамьен отправился к жене и дочери. Он прожил в доме госпожи Риподелли до утра 3 января.

В этот день Дамьен сильно поссорился со своею женою; госпожа Риподелли, услышав в кухне шум, поспешила туда и, чтобы положить конец этой сцене, выгнала мужа своей кухарки, объявив ему, что не желает более видеть его в своем доме.

Удалившись от госпожи Риподелли, он прямо отправился в контору придворных карет, находившуюся на Университетской улице; пообедав в ближайшей харчевне, выехал в половине двенадцатого и прибыл в Версаль в три часа утра в почтовой одноколке. Он остался в почтовой конторе до утра, выспался здесь и затем отправился к одному из своих знакомых Фортье в гостиницу Ланньон, близ Четырех Столбов, где и поселился.

На следующий день, во вторник, он целый день бродил в окрестностях замка: король был в Трианоне, и Дамьен жаловался своей хозяйке, что отсутствие государя лишает его возможности кончить то дело, ради которого он сюда приехал.

Ночью со вторника на среду он почувствовал себя нездоровым и стал просить госпожу Фортье пригласить лекаря, чтобы пустить ему кровь; так как с виду он вовсе не походил на больного, то его требование приняли за шутку и не обратили на слова его никакого внимания. Впоследствии при допросе он показал, что если б вовремя пригласили врача, то он не нанес бы удара; потому что, говорил он, кровопускание всегда освежало его мозг и успокаивало волнение крови.

В среду он позавтракал с большим аппетитом; из гостиницы он вышел только около двух часов пополудни и отправился прямо к замку. Заметив во дворе лошадей мушкетеров, Дамьен стал расспрашивать одного лакея и узнал, что король находится в Версале у своих деток и только к вечеру возвратится в Трианон.

Дамьен начал снова бродить по дворам замка и продолжал эту прогулку до вечера. В половине шестого он догадался по шуму и движению — король собирается уехать. Дамьен отправился вслед за королевской каретой, которую сопровождали лакеи с зажженными факелами, и шел за ней до самого Мраморного двора. Здесь карета остановилась, и Дамьен спрятался в углублении под лестницей.

Глава II Покушение

Людовик XV вышел из комнат их высочеств в сопровождении дофина и нескольких придворных, и, сойдя с лестницы, направился к карете, ожидавшей его. Ночь была темная, холодная; все дрожали от стужи в своей легкой одежде, которую в то время только что вывезли из Англии и которую наши соседи называют редингот. На короле были надеты два таких сюртука, один поверх другого, верхний из них был на меху.

В ту минуту, когда он поставил ногу на бархатную подножку экипажа, человек в шляпе на голове пробился сквозь окружавших его гвардейцев, проскользнул между дофином и герцогом д’Айен и бросился на короля, который в то же мгновение вскрикнул:

— Ох! Меня кто-то страшно ударил кулаком. — В смятении никто не мог разобрать, в чем, собственно, заключается дело.

Только Селим, небольшого роста лакей, шедший пешком сзади кареты, заметил, что какой-то незнакомец положил руку на плечо короля; Селим кинулся на незнакомца и успел удержать его при помощи двух своих товарищей, Фьефре и Вавереля.

Между тем король просунул руку под жилет и вынул ее всю в крови.

— Я ранен, — сказал король.

В то же время он обернулся и, увидев незнакомца, которого держали лакеи и который стоял с покрытой головою, прибавил:

— Если он нанес удар мне, то арестуйте его, но главное, не причиняйте ему никакого вреда.

И затем он возвратился в свои покои, поддерживаемый господами де Бриеннь и де Ришелье.